интонациях ее голоса слышались раскаты грома, даже мне, видавшего всякого, стало не по себе. Казалось, за этой личиной хрупкой женщины прячется весь выкованный из железа великан. Все вопросы о том, как же она управляется со всем тут же сами собой отпали.
— Экзамены принимаем, — выдавил из себя Павлов.
Было видно, что перед мадам Смит он робеет и сильно боится ее — власть она тут имела безоговорочную.
— Это больше похоже на бардак! — сурово заметила Смит, оглядывая комнату, в которой было все перевернуто вверх тормашками — дрались мы по настоящему и на такие мелочи не обращали внимание. — И почему именно в этой аудитории, а не где положено?
— Так ведь из-за одного человека, — заблеял Павлов. — Из-за Пушкина, он заявку подал…
Смит смерила меня суровым взглядом и я впервые почувствовал что-то родное из моего мира — точно таким же взглядом на меня смотрела Естер, предводительница штурмовиков. Правда у Смит он был еще тяжелей, и я невольно отвел глаза — не было сил стерпеть его.
«Какая-то ментальная техника?» — подумал я, ощущая тяжесть в голове — будто стянуло лоб стальным обручем.
— И как успехи? — наконец соизволила обратиться Смит ко мне. — Сдали экзамен?
Я глянул на Павлова, ответил:
— Сдал.
— Ну что же, поздравляю.
Это были слова, которые глава Школы говорила не каждому — память подсказала, что я удостоился огромной чести. Удивленные взгляды комиссии только подтвердили это.
Я преклонил голову, ответил:
— Благодарю, уважаемая!
Это были слова из другого мира, именно так нужно было обращаться к почтенным господам и сказал я их от чистого сердца, на мгновение позабыв о том, где нахожусь. В другом случае меня бы выставили за дверь за не соблюдение этикета. Нужно было говорить ей «Ваша Светлость», поминуя тем самым высокий пост мужа и ее статусность. Но искренность, с какой они были произнесены, тронули Смит.
Она едва заметно улыбнулась, кивнула:
— Можешь идти, Пушкин.
Я вновь благодарно поклонился и вышел. Спрашивать о том, почему у нее в руках окровавленный нож было не культурно, поэтому я промолчал, хоть и было чертовски интересно.
— Постой, — обратилась ко мне Смит, когда я уже был в дверях. — Ты обронил?
Она указала на монету. Павлов сверкнул глазами, уже хотел ответить, что это его штуковина, но я опередил его:
— Да, я обронил.
И быстро забрал артефакт себе. Активация его уже была исполнена и кругляш вновь представлял всего лишь обычный кусок металла. Но с этим кругляшом нужно быть осторожным. А еще лучше отнести какому-нибудь мастеру, чтобы он подобрал к нему свой код, который уже не возможно будет взломать Павлову или кому-то другому.
Поднявшись на второй этаж, я двинул к себе. Мысли мои были теперь занятый необычной монетой, которая отрезала мне возможность к активации Дара. Готов поспорить, такая штуковина очень много денег стоит.
Раздумывая о том, как бы предъявить за такую подставу Крысеевым, я дошел до своей комнаты. Внутри звенел телефон, который я оставил на столе.
— Алло?
— Саша, как ты там? — осторожно спросил отец. — До меня дошли слухи…
Он говорил все медленней, предчувствуя самое страшное.
— …слухи, что экзамен перенесли… на сегодня. Это правда?
— Правда, — кивнул я, подкидывая монетку в воздух.
— Ты уже сдал? Или только собираешься идти? Не отвлекают? А то если… то я перезвоню…
— Уже вернулся.
В трубке воцарилось гнетущее молчание.
— Нам собирать вещи? — наконец, спросил Федор Иванович.
Голос его дрожал.
— Собирайте, — ответил я. — Но только не вещи.
— А что же? — насторожился отец.
— Праздничный стол собирайте! Сдал экзамен!
— Что… как… Правда что ли? Ты серьезно? Не шутишь?
— Не шучу!
Отец победно закричал, да так, что я едва не оглох, пришлось отнимать трубку телефона от уха. Потом Федор Иванович, кажется, начал плакать.
— Сын…
— Батя, давай без эмоций. Все нормально.
— Да как же без эмоций? Ведь сдал! Сдал, сын! Ты сдал!
— Я знаю! — улыбнулся я.
Мне было тепло и приятно — мной еще никогда так искренне не восхищались.
— Молодец, сын! Я… я бал закачу!
— Чего? — удивился я. — Какой еще бал?
— Самый настоящий! А что? Разве это не повод? Вполне себе хороший повод!
— Поберег бы деньги, — осторожно сказал я.
— На такое дело не жалко. К тому же не так это и затратно — есть у меня пара знакомых, кто может с шампанским помочь, и прочими вещами. Да у меня и погребок полон, я оттуда возьму самый лучший виски. С закусками тоже придумаем. Оркестр небольшой закажем, есть на примете хорошие музыканты, скрипки, виолончели, все дела. Закачаешься!
— Бать, не надо бал… — мне было необычно, что в честь меня устраивают целый бал, даже как-то неловко.
Но отца уже было не остановить.
— Нет. Балу быть! Сын экзамен сдал. И это дело нужно отметить. Пусть Прутковский выкусит. И все завистники тоже выкусят. Я заметил, что тебя словно подменили после того эпизода у Шерер. В самом деле. Словно переменилось что-то у тебя в голове. Был оболтусом, а теперь за ум взялся. Да за тебя весь род Пушкиных должен поклоны в храме бить — не дал сгинуть! Устроим бал. И точка. Приглашу людей самых близких. Хотя, так и быть, отмечу плюс два к каждому пригласительному — пусть людей возьмут с собой хороших, глядишь, невесту тебе подыщем.
— Батя!
— Ну а что? Давно уже пора, все ветер в голове у тебя. Ладно, давай на завтра и запланируем все мероприятие.
— Как это завтра?! — удивился я. — У меня же учеба!
— Что же, у тебя и ночью учеба? Отучишься — и в родовое гнездышко. Я распоряжусь, чтобы машину подали, — отец сделал паузу, потом добавил: — Ладно, так уж и быть, друзей своих можешь захватить. Знаю, есть там у тебя банда. Сколько их? Пятеро? Давай, зови всех. Тоже небось давно на балу не были. Все, бывай. До завтра.
Мы попрощались. Я положил трубку, задумался. Бал? А почему, собственно, и нет? За эти дня я изрядно понервничал, побегал. И имею полное право отдохнуть. Тем более, что никогда на настоящем балу не был.
Друзья были созваны быстро — в чате социально сети «Соловей» я отправил всем звуковое сообщение и все довольно живо отреагировали на эту новость. Я был весь в предвкушении.
* * *
В назначенную дату и время меня и моих друзей забрала машина отца. Поместье Пушкиных было уже видно издали — украшенное фонарями и гирляндами, оно производило впечатление. Уже на подъезде до слуха доносилась музыка. Небольшой оркестр разместили на улице, под
