чтобы купить? Десять бутылок, господа. Ровно столько мы сегодня с вами выпьем. Прошу! За сына! За Александра Пушкина!
Я подошел к Кате, которая уплетала бутерброд с икрой.
— Слушай, все спросить хотел, — сказал я. — Я когда экзамен сдавал, к нам в аудиторию Смит зашла.
— Собственной персоной? — удивилась Катя.
— Ну да, — кивнул я, не совсем понимая столь бурную реакцию девушки. — А что такого?
— Она очень редко появляется на людях. Очень редко.
— Вот по этому поводу я и хотел вопрос задать. Дело в том, что у нее в руках был нож. Большой такой, тонкий. А еще окровавленный. Что это значит?
— Ты уверен что это кровь была? — растеряно спросила Катя. — Может, краска?
Я пожал плечами.
— Нет, больше на кровь похоже.
— Слушай, Пушкин, кажется, ты что-то перепутал. Звучит, на самом деле, все это очень странно — Смит, собственной персоной, да еще и с окровавленным ножом. Опять у тебя какие-то проблемы с головой из-за стресса?
Я не тал спорить с ней, понимая, что она тоже не в курсе этих странностей хозяйки Школы. Возможно, потом узнаю, что все это значит, а сейчас нужно выпить. Марина сказала, что фруктовый пунш у дальней части стола разбавлен хорошим бренди. Туда я и собирался сейчас.
Наверное, нужно было немного проветрить голову от всех вопросов и просто отдохнуть.
— А это еще кто там? — спросил отец, приглядываясь.
Я тоже присмотрелся, пытаясь понять о ком говорит отец.
— Где? У входа? — переспросил я.
Отец кивнул. Он был напряжен, брови сомкнуты на переносице и я понял, что прямо сейчас происходит что-то не запланированное.
Среди гостей я довольно быстро заприметил необычного человека. Высокий, плечистый, он был одет в драповое черное пальто, на груди блестел родовой тотем, украшенный бриллиантами и красными рубинами — оскаленный волк на фоне луны. Гость был лысым, череп неровный и бледный, уши торчали как плавники у окуня и были такие же красные.
Таких девушки утешают тем, что у мужчины главное не красота, а ум. А судя по блестящим холодными искорками глазам незнакомца, ума у него было с достатком, причем весь он работал на расчетливость хозяина.
Гость невольно вызывал отторжение.
— И кто это? — спросил я, ничего не понимая, но интуитивно чувствуя, что отец явно не ожидал в гости его.
— Заклятый враг, — сквозь зубы ответил отец. — Подлец и негодяй, который хочет уничтожить наш род. Это тот, кто занял нам деньги под кабальный процент. Это дьявол и имя ему — Прутковский.
Я глянул на гостя. Он улыбался, смотря прямо на нас, внимательно, словно хищник высматривающий свою жертву.
А потом неспешной походкой двинул в нашу сторону.
— Федор Иванович, рад видеть вас и приветствовать в полном здравии, — произнес Прутковский, подойдя к нам.
— И я рад, — сдержанно ответил отец.
Было видно, что разговор ему этот неприятен — еще бы, увидеть своего кредитора, которому по крупному задолжал в такой радостный момент было не самым желанным.
— А это ваш сын? — спросил гость, поглядывая на меня. — Не был до сего времени знаком с ним лично.
— Александр Пушкин, — представился я.
— Князь Прутковский, Дионисий Егорович, — ответил подошедший. — Вы уже совсем взрослый, настоящий представитель и наследник своего клана.
Тонкий укол, казалось, прошел мимо ушей отца, но он все прекрасно понял. Обычно наследниками становятся тогда, когда умирает глава рода и Прутковский специально это сказал, делая намеки на долг.
М-да, тип и вправду мерзкий — отметил я про себя.
Прутковский осмотрел меня так внимательно, словно я был на приеме у врачебной комиссии. Сказал:
— Малой ходит в Школу?
— Ходит, — кивнул отец.
— Смитовскую?
— В нее самую.
Разговор явно не клеился — отец не сильно желал его поддерживать, но Прутковский словно на зло не уходил и продолжал стоять.
— Смитовская хорошая школа. Сильная. Но продержаться там очень сложно.
— Какими судьбами к нам? — поинтересовался отец.
— Так ведь бал, — улыбнулся Прутковский. — Был я приглашен господином Малыгиным. У вас по приглашению можно двоих с собой взять.
Отец кивнул. По стиснутым в токую нить губам я понял, что он пожалел об этом своем решении.
— Дионисий Егорович, я насчет долга хотел переговорить… — начал отец непростой разговор.
Прутковский улыбнулся, прищурился, словно кот. Официанты зажгли свети и отсвет их стал бликовать на блестящей лысине гостя, неприятно слепя глаза.
— Не будем о грустном, — произнес Прутковский. — Сроки еще есть. Правда они уже скоро проходят, если я не ошибаюсь, то уже в эту пятницу. Но я верю, что у вас получится вернуть деньги. Вы — человек слова. — И с нажимом спросил: — Ведь так?
— Конечно-конечно, — дрожащим голосом ответил Федор Иванович. — Не желаете чего-нибудь выпить?
— С удовольствием!
Отец налил гостью виски, тот одним залпом осушил дрогой напиток, крякнул. Произнес:
— На самом деле я и не думал вам занимать денег. Не верил, что у вас так плохо с деньгами.
Отец потупил взор. Потом вдруг встрепенулся, дернул плечами, словно скидывая оттуда невидимый снег. Спросил:
— Так зачем же тогда заняли?
— Дантес попросил за вас.
— Дантес? — переспросил я.
Фамилия была мне смутно знакома, но я не мог понять откуда я ее знал.
— Именно так. Мы с ним по четвергам играем в преферанс в салоне на Чайковского. Он мне и сказал, что у вас все так плохо, что посыпаться вы можете с шумом из Рейтинга. Вот я и решил помочь. Все-таки не чужие люди, оба князья, оба когда-то начинали с коллежских регистраторов.
— А ему откуда знать то, что у меня с деньгами плохо? — спросил отец. — Я с Дантесом не общаюсь.
— Не общаетесь? — настала пора удивляться Прутковскому. — Тогда зачем он это сказал?
— А мне откуда знать?
— Видимо, был инсайд, — предположил Прутковский. — В любом случае я оказался вовремя со своими деньгами, вы должны это признать.
— Признаю, — пыхтя и краснея, ответил Федор Иванович.
В зале вдруг стихла музыка — музыканты закончили играть менуэт и готовились начать другую композицию, образуя паузу в пару секунд. И этот кусочек тишины вдруг разрезала скрипнувшая дверь, привлекая на себя все внимание присутствующих.
В дом вошла девушка.
На мгновение я даже ослеп от белизны ее наряда, она вся была в белом, словно невеста. Но платье было не свадебным. Подчеркивая талию, оно спускалось до колен, где обрывалось ровной линией, подчеркивая красоту загорелых ног. Снежные волосы спускались до плеч, ограняя мраморное лицо.
Гостью я узнал сразу. Метель.
— Она тут что делает? — буркнула Катя, презрительно поглядывая на девушку.
Я пожал
