саранчой. Но нынче в 1961 году голод он государства отступил. Есть даже общественные столовые. Впрочем, они в следующем веке останутся рабами духа с оберегаемыми гнусными традициями. И никакие чудо-пианисты или спутники вокруг темной стороны Луны не исправят общую порочность народа.
Но я уже и доехал, не заметив дороги, до аэропорта Beijing Capital International Airport, который начал свою работу в марте 1958 года и на тот момент был единственным центром для обслуживания полетов во всей стране. Убогий такой аэропорт: одно небольшое здание терминала, которое сохранится и до нового века, но станет шикарным для пассажиров VIP. Впрочем, меня не интересовали удобства. Было стремление побыстрей попасть в Лондон. Хорошо, что вылет английского лайнера был через два часа. Повезло. Лететь предстояло авиакомпанией BEA, которая выполняла рейс на турбореактивном самолете de Havilland DH.106 Comet 4B G-APMD, в переводе — «Комета» по маршруту Лондон — Пекин. Это была поистине революционная машина, летавшая в полтора раза быстрее лучших поршневых авиалайнеров. Однако, как это порой бывает, первенец получился далеко не идеальным, наш ТУ-104 считался более надежным в мире реактивной пассажирской. Но и его со временем опередит американский Боинг [38].
Я купил, естественно, самые дорогие билеты. Места оказались буквально за кабиной пилотов, а общий салон мне, после полета на советских самолетах, показался очень тесным. Капитализм умеет считать выгоду.
Зато на вип-местах было нормально. Кресла раскладывались в кровати, выдавались подушки, а после набора высоты стюард предложил виски или французское шампанское, тарталетки с красной икрой и вареную индейку со спаржей.
Встроенные в кресло наушники передавали приятную музыку. Так что, поев и выпив вискаря я задремал. Ощутил лишь, как стюард накинул мне на ноги плед.
…А когда проснулся, лететь еще оставалось не менее семи часов. Ну так почти 15 часов проспать в самолете я смог бы только напившись до синих соплей. Мало того, что потряхивает, так и гул реактивных сопл все равно слышен, несмотря на удобные места впереди.
Подошел стюард (на рейсе сплошь мужчины, не пришло еще время девушек, да и пассажирская авиация для многих не повседневность, а романтика и риск), спросил:
— Would you like to have a bite? (Не желаете ли перекусить?)
Ответил, что желаю, но попозже. Через часик. Спросил, не помогут ли мне связаться с администрацией завода, недавно умершего господина Шепард [39].
— I his nephew. Heir. (Я его племянник. Наследник.)
Тут же включилось уважение к успешным гражданам великой Великобритании. Просьба была продублирована пилотам, радист передал сообщение и вскоре сам капитан воздушного судна сообщил, что администрация фабрики оповещена — «You will be met in the third terminal» (Вас встретят в третьем терминале).
Успокоенный я решил пройтись по авиалайнеру. Тем более, что и надо было оправится. Что ж, в высшем классе для пассажиров и туалет был отдельным, ничем не превосходящий те, к которым я привык в прошлой жизни. Зато для пассажиров общего салона крутили кино. Чудо фильм про первопроходцев, осваивавших дикую природу Америки, под названием The Yearling, рус. дословно — «Годовалый» или более известный, как «Олененок») — американский детский фильм 1946 года. Экранизация одноимённой повести Марджори Роулингс (англ.), обладатель двух «Оскаров» и одного «Золотого глобуса». Несмотря на время съемок — цветной!
Присел, благо мест в общем салоне полно. Хоть и смотрел в прошлой жизни, но смотрел с интересом, сопереживал. Заодно и аппетит «нагулял».
На первое был томат паста суп в чашке, а на второе бедро курицы зажаренное без костей. Ну и салат, и бокал красного вина (неплохого), и соус в отдельной посуде. А вот хлеба один тоненький кусочек. Англичане, что с них взять.
А потом опять вздремнул и на посадку шел бодрый, побрившийся (станком в тесном туалете — потом узнал, что стюард мог побрить прямо в кресле), с щекой в газетной наклейке на порезе. Но не Известия, как в СССР, а Дейли Миррор, первой газетой по будням, разошедшейся тиражом в миллион экземпляров еще в 1911 году….
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.
А для низкой жизни были числа…
Николай Гумилев
Миновав два государства я не смог зайти на собственный завод, на наследную фабрику. Не пустила охрана.
Оказывается, я имею право пока распоряжаться счетом в банке и несколькими домами в Лондоне, в США и в Италии. Ну и личной яхтой в порту. И даже доходами от производства. А вот для проникновения на фабрику, где в числе прочих выполняют военные (секретные) заказы, должен пройти дополнительную проверку и получить согласие экспертов Службы безопасности (MI5).
По поводу изготовления инвалидной технологии меня пригласили в следующий день на Совет директоров, который проводится не на фабрике (по причине её недоступности для хозяина), а в шикарный ресторан, который в этот день будет обслуживать только нашу группу.
Ну а пока повезли вступать во владение особняком.
Скромным таким, на собственной земле (кусочек земли в 5 гектаров Виндзорского парка), где неподалеку стоит знаменитый замок королевы Елизаветы. Сказали, что место чудное, заповедное и что у меня мимо дома ходят непуганые олени. Лопухи, мол, диаметром 3–4 метра, речка течет, где можно рыбу ловить. Ну и домик небольшой — всего 13 туалетов. Да еще гараж и гостевой домик.
Я подумал, что надо еще баньку построить, русскую! Слуги, вроде, приходящие, но основной костяк тут живет, с черного хода их комнаты расположены. Вот они выстроились перед парадным подъездом. Предупреждены, хозяина встречают. Слуги — это те, кто в синих рабочих костюмах или в ливреях А те кто просто в костюмах — охранники от слуг отличаются кнопкой микрофона в ухе. А впереди на лихом коне… фу — пешедралом сам «Butler» — дворецкий, батлер — главный лакей!
В доме я бегло взглянул на свой кабинет (стены — темное дерево, стол на львиных лапах и виндзорские стулья и кресла — пожалуй, самый английский из всех типов мебели. Только перед камином стоит полу-кушетка, даже на вид удобная), а библиотеку, малую и большую залы и прочие отсеки двухэтажного полу-замка не стал осматривать. Усеется. А вот
