Надо ходить беззвучно.
Как кошка. Хотя, кошки ходят иногда очень громко. Если только не охотятся. Вот елы-палы, опять посторонние мысли. Лезут в голову.
Шаг с пятки на мысок. Взгляд опущен вниз. Расстояние каждого шага небольшое. Ноги поочередно передвигаются на полступни вперед. Шаг — вздох. Шаг — выдох. Дыхание глубокое. Спина выпрямлена.
Это только кажется, что сложно. Поначалу и вправду непривычно. Но когда привыкнешь, все делается автоматом.
Я сосредоточился на движении. Действительно помогло. Я забыл обо всем. Оттачивал правильные шаги.
Если кинхин делается с группой, то это выглядит еще интереснее. Ученики ходят по кругу. По часовой стрелке.
А учитель в это время — по внутреннему кругу. В обратном направлении. Если на природе, то учитель идет впереди остальной группы. Круг тогда один.
Я подумал об учениках. В прошлой жизни. И сразу сбился с медитации. Нет, так не пойдет.
Я походил еще немного. И остановился. Потом опустился на колени. В позицию сэйдза. Хотел практиковать медитацию дзадзэн.
Спина прямая. Плечи и шея расслаблены. Голова наклонена чуть вниз.
Ладони наложены друг на друга. Большие пальцы почти сомкнуты. Как будто я обхватил толстое копье. Пальцы левой руки поверх пальцев правой.
Сами руки на бедрах. Диафрагма вниз. Я выпятил свой плоский и тощий живот. Одновременно глубоко вдохнул. Внимание на точке тандэн. Воображаемый центр тела.
Ритм дыхания спокойный и умиротворенный. Вдох через нос. Выдох через приоткрытый рот. Работают мышцы пресса и диафрагмы. Внимание на циркуляции воздуха по телу.
Не знаю, насколько это правда. Но значение медитации трудно переоценить. Мне рассказывали байку про эксперимент с медитацией.
Один из мастеров полгода готовил двух лучших учеников. Одного только физически. Давал огромную нагрузку.
Другого тренировал больше ментально. Два раза по полчаса выполнять дзадзэн. Утром и вечером.
В итоге, первый стал мускулистым. Прибавил в весе за счет роста мышц. Второй стал тощий и жилистый.
Но в кумитэ победил, конечно же, второй. Тот, что безудержно предавался медитации.
Когда я открыл глаза, в зале стемнело. Оказывается, уже вечер. Скоро зажгутся фонари.
Я включил свет. На потолке три загорелись люминесцентные лампы. Длиной метр двадцать. И почти сразу загудели.
Зал озарился светом. Голые стены. С извилинами трещин на штукатурках. Прямоугольные колонны. Справа пол зала заняли маты. Бежевые и оранжевые в свете ламп.
Окна без штор. Все видно, как на ладони. Минимализм во всей красе.
Не хватает боксерских груш. Болтающихся на цепях. Макивар с торчащими палками. Манекенов.
А в том углу хорошо смотрелись бы штанги и гантели. И скамейки для силовых упражнений. Ринг не нужен. У нас тут не бокс.
Хотя, еще нужны капы и шлемы. Перчатки. Потому что среди учеников бывают энтузиасты. Те, что бьют слишком сильно.
Средства для первой помощи. Бинты, йод, зеленка, перекись водорода. Жгуты, вата, пластырь. Всякие препараты, вроде аспирина и медспирта.
Стол и стулья. Скамейки. Кстати, можно выпросить у Михалыча.
Отдельный кабинет для меня не нужен. Лучше быть рядом с учениками. Все время. Принцип открытого окна.
Короче, здесь еще предстоит обустраиваться. Много чего надо сделать.
Я подошел к колонне. Потихоньку начал бить кулаком. Сначала не больно. Только потом, после нескольких десятков ударов, костяшки начнут болеть.
А пока что, совсем не чувствую. Тем более, на пальцах набиты огромные мозоли.
Постепенно я увеличил скорость. И силу ударов. Колонна глухо отзывалась на каждый удар. Под конец я нарастил силу. Бил по максимуму.
Наконец, остановился. Тяжело дыша. Поглядел на костяшки пальцев. Покраснели, покрылись царапинами.
Теперь ребром ладони. По тысяче ударов. Каждой рукой.
После этого локтями. Тоже сначала полегоньку. Потом изо всех сил.
Потом ногами. Передней частью голени. Стопой. Бил, само собой, не по краю колонны. А по широкой поверхности.
Под конец коленом.
— Э, а ты в порядке, малой? — спросил голос сзади. — Чего случилось?
Я обернулся. Сзади опять Синегородцев. Настороженно смотрел на меня. Как на сбежавшего из психушки.
Я кивнул. А сам тяжело дышал.
— Все в порядке. Что вы хотели? Игорь Станиславович сегодня так и не приехал. Вам лучше позвонить ему.
Синегородцев покачал головой.
— А я еще другое хотел спросить. А можно к вам моего сына отправить? Он тоже хочет карате заниматься. Но его ни один тренер не взял. А в школе его обижают. Вот я и хочу, чтобы он научился. Стоять за себя.
Я опять кивнул.
— Конечно. Пусть приходит завтра. В три часа дня. Я его посмотрю. Как раз начал набирать людей.
Синегородцев радостно пожал мне руку.
— Его тоже Витя зовут. Я его завтра приведу. Заодно посмотрю, как тренировки проходят.
И ушел. Вот ведь нахальный. Раз уж ты хотел отдать сына на карате, чего выделил такой захламленный зал? Или только сейчас решил?
Через час тренировки я и сам отправился в общагу. Приехал, а в комнате никого. Крылов куда-то подевался. А ботаны, скорее всего, в библиотеке. Я поужинал и завалился спать.
Наутро встал пораньше. Крылова до сих пор нет. Постель так и не расстелена. Наверняка где-то загулял с приятелями. Или с подругами.
Олег это любит. Раз в неделю постоянно пропадает. Я поехал в универ.
Посидел на занятиях. Снова получил запросы на учебу. Еще полсотни записок. Кстати, на перемене в коридоре подошла даже Оксана. С которой я как-то флиртовал. Первая красавица курса.
— Ты, говорят, свою школу карате открыл, Витя? — промурлыкала она. — А можно туда записаться? Девушек берешь?
Не думаю, что она серьезно. Так, дань модному увлечению. Может, походит пару раз. Потом пропадет. Зуб даю.
— Да, беру, — кивнул я. — Но только ответственных и серьезных. Которые нацелены на долгий срок обучения.
Оксана вспыхнула.
— А ты что, думаешь, я не серьезная? Хочешь, докажу?
Мне стало смешно. Вот как надо с красивыми девушками. Брать на слабо.
А еще меня забавлял Артем Кораблин. Ее парень. Уже официальный. Он хмуро глядел на меня. Но не возникал. Знал, чем это чревато.
— Мы вместе придем, — пообещал он. — Давай адрес. И время.
Я пожал плечами. Ладно, мне не жалко. Пусть походят, посмотрят. Пару раз руку отобьют. И пропадут.
Из деканата я позвонил Щепкину.
— Владимир Сергеевич, — сказал я, услышав его густой баритон. Поздоровался. — Тут такое дело. Можно у вас груши лишние попросить. Штанги и гантели.
Щепкин помолчал. Прикидывал, с чего бы это.
— А зачем тебе?
Теперь я его огорошил.
— У меня свой зал появился. В «Динамо». Вот, хочу обустроить. Если поможете на начальном этапе, в долгу не останусь.
Бывший сенсей опять помолчал. Если не дурак, поможет. С перспективной молодежью лучше дружить.
— Растешь, Ермолов. Молодец. Лишних груш, конечно, не бывает. Но приходи. Что-нибудь придумаем. И насчет федерации как раз поговорим.
Вот паскудство. Они еще носятся с идеей федерации. Хотя государство ясно сказало, что это пока не своевременно.
Ладно, посмотрим. Если получится легализовать карате раньше, это замечательно.
Поэтому из универа я поехал к Щепкину. Надо решить вопрос с оснащением пораньше. Чтобы успеть к началу занятий.
Может, позвонить еще Воловникову? Хотя нет. Я не хотел зависеть от госбезопасности еще больше. Им дашь палец, всю руку схватят.
В клубе «Коготь орла» как раз начались занятия. Народу намного больше.
Боксеров в дальнем углу поменьше. Они недовольно поглядывали на наших кричащих «Киай!» учеников. Стоящих в киба дачи. И машущих кулаками.
А еще я увидел знакомые лица. Смелов, Бурный, Мельников и Крылов. Игорь опухший после вчерашней гулянки. Но все равно усердно делал ката хейан нидан.
— Ого, чемпион пожаловал! — Щепкин подошел поздоровался. — Как назвал свой клуб? Где находится? Почему раньше не сказал? Ты давай не переманивай у меня учеников. А то голову оторву. Не посмотрю, что ты черный пояс.
Он потащил меня в подсобку.
— Кстати, тебе на следующей неделе сдавать на очередной пояс. Вообще-то, экзамен проводится раз в три месяца. Но для тебя сделали исключение. И кстати, тебе комсомольское задание. Ты ведь комсомол?
Я покачал головой. Как-то не довелось добраться до студенческого братства. Щепкин хлопнул себя по лбу.
— Тогда о какой благосклонности партии может идти речь? Нет, так не пойдет. Давай, срочно вступай. И начинай агитировать молодежь. Собирай добровольцев.
