Обогреватель работал на износ, это чувствовалось. Над головой — распахнутый люк, наполненный чернотой и завыванием ветра. Рядом — прозрачный астроколпак.
Никого.
Рамон тихонько расстегнул молнию парки. Сунул руку за пазуху, извлек из кобуры «аграм». Перевел предохранитель в режим одиночных выстрелов. И потянул на себя дверь, ведущую в жилые отсеки вездехода.
Коридор, тусклое освещение.
Слева — дверь камбуза. Справа — ряды двухъярусных спальных полок, спрятанных за полупрозрачной перегородкой.
Изгиб коридора.
Рамон остановился на пороге кают-компании. Откидной столик, три кресла, привинченных к переборке. Окошки иллюминаторов, покрытые инеем.
За столом сидит человек.
Сидит и ухмыляется, глядя на непрошеных гостей.
— Проверь сортир, — приказал Никита Ефимычу. Азарод с топором на плече скрылся в недрах вспомогательного отсека.
— Чисто, — сказал Кадилов.
Теперь два ствола смотрели на пассажира вездехода. Его лицо Рамону не встречалось в прежней жизни. Борода с проседью, короткая стрижка, очки. Поверх клетчатого свитера — расстегнутая парка.
— Здравствуй, Никита, — мужик слегка поклонился. — Давно не виделись.
— Лайет.
— Ты меня помнишь, — обрадовался бородач. — Это льстит. Пришлось занять новое тело для разговора. Надеюсь, ты не будешь возражать. Толик, и тебе привет.
— Где Полина? — перебил Рамон.
— Спешишь, — вздохнул мужик. — Не любишь темное время суток?
— Кто его любит, — буркнул Кадилов.
Из кормового отсека вышел Азарод.
— Чисто.
— У нас всегда чисто, — заверил Лайет. — А у вас, ребята, проблемы.
— Это какие? — прищурился Рамон.
— Смотри, — мужик положил руки на стол и заглянул Никите в глаза. — Смотри на меня, чтобы понять.
И Рамон посмотрел.
Еще раз.
Шея бородача замотана в женский шарф. На рукаве парки — знакомая бандана.
— Пришлось надеть лифчик, — пожаловался бородач. — Немного жмет.
Вспышка.
Вещи Полины. Запах Полины, смешавшийся с запахом бородача. Вот почему Друмкх говорил, что след слегка изменился.
— Ее здесь нет.
— Бинго, — Лайет наградил собеседника презрительной усмешкой. — Но где же моя ученица, и почему мы собрались в этой консервной банке?
— Время, — поторопил Ефимыч.
— Врееемя, — передразнил Лайет. — Несчастные охотники решили положить людей. Безоружных полярников, спешащих на юг. Призвали нюхача, взяли с собой проводника. И что же они видят? Очкастого ушлепка в женском шарфе. Есть версии?
— Есть, — сказал Рамон. — Твой вездеход — для отвлечения. Мы погнались за ложной целью. Полина осталась в Аркаиме. И, вероятно, оттуда был пробит портал в нужный вам слой. Она далеко, а мы здесь.
— Хорошо, — похвалил Лайет. — Ты быстро учишься распознавать мои фокусы. Полина с проводником ушла из Аркаима, в этом ты прав. Но почему я остался?
— Не смеши, — встрял Кадилов. — Ты богомерзкий основатель. Как только запахнет жареным — бросишь тело. Сознанию не нужны порталы.
— И опять вы правы, — ухмыльнулся Лайет. — Но разве я могу уйти, не оставив на прощание подарок? Сюрприз ожидает вас на улице, ребята. Семеро метаморфов, бойцы высочайшего класса. Мерзнут, бедняги, хотят отведать свежего охотничьего мяса. Разве мы их разочаруем?
Азарод помрачнел.
Сжал покрепче топор, нависнув над бородачом.
— Внутри вездехода вас бы перебили, — кивнул Рамон. — А на открытой местности вы получаете свободу маневра.
— Именно! — воскликнул оборотень. — Поэтому я нанял полярных волколаков и урсов — холод им не страшен. А пулеметная турель «Арктоса» стреляет обычными пулями. Никакого прикрытия. Только вы и дети ночи. Наслаждайтесь общением.
Перемены.
Их никогда не ждешь. Думаешь, что подготовился к любым неожиданностям, но это не так.
Мужик начал трансформироваться.
Рамон прежде не наблюдал за оборотнями, переходящими из одной формы в другую. Он охотился по ночам. Полина всегда перекидывалась за закрытыми дверями и подвальным люком.
Одежда мужика начала расползаться по швам. Кости и сухожилия затрещали, сдвинулись, поплыли. Слишком быстро. Вместо лица — пасть. Вместо прямой спины — изогнутый волчий хребет. Руки оборачиваются лапами, отрастают когти. Даже зрачки становятся иными.
Сохраняется лишь человеческий взгляд.
Вполне осознанный.
— Стреляй! — рявкнул Кадилов.
— Нельзя, — возразил Рамон. — Рикошет.
И тогда в игру вступил некромант.
Двуручный топор, сверкнув, опустился на череп переверта. Раздался звук лопающегося арбуза. Голову твари буквально вдавило в шею. Нос и половину челюсти раскроило.
Рамон отвернулся.
Когти волколака продолжали скрести столешницу, пока Никита шел по коридору. К некоторым вещам привыкнуть тяжело.
Первым делом Рамон захлопнул скрипящую дверцу. Задраил люк над креслом водителя.
— Ты что делаешь? — не понял Кадилов. — Нам же идти надо.
— Куда ты собрался идти? К перевертам?
— Другого пути нет.
Рамон молча уселся в кресло водителя.
— Сломаем их план, Ефимыч.
Во взгляде Кадилова прорезалось понимание.
— Хочешь подогнать вездеход?
— Вплотную, — кивнул Рамон.
— Почему бы их просто не перебить, — заметил некромант, вытирая на ходу топор. Надо же, добыл где-то влажные салфетки. — Их всего семеро.
— Я не хочу рисковать.
Никита пробежался глазами по приборной панели.
— Уйди, — Ефимыч хлопнул лидера по плечу. — Сейчас батька все сделает.
Пожав плечами, Рамон уступил место «батьке». Ангел шестого уровня уселся за штурвал, начал бодро орудовать рычагами и педалями. Вспыхнули циферблаты, загорелись индикаторы. Ожил мотор. «Харьковчанка» медленно поползла сквозь ночь и вьюгу, цепляясь за луч прожектора.
Рамон включил рацию.
— Валик. Ты меня слышишь?
Треск.
— Слышу. Это вы запустили вездеход?
— Мы. Будь осторожен. Рядом урсы и волколаки. Не вздумай открывать люк без моего приказа. Ясно?
— Все понял.
Отбой.
Вездеход резко затормозил.
— Ты чего? — Рамон непонимающе уставился на Кадилова.
— Взгляни на топливный индикатор, капитан.
Никита покосился на приборную панель. Слова были не нужны. Пустые баки — еще один подарок Лайета. Абсолютный ноль.
Мотор заглох.
Рамон попробовал оценить расстояние до «Арктоса». Метров пятьдесят. Кажется, ерунда. Вот только придется брести сквозь метель по колено в снежных заносах. А из полярного мрака на тебя будут смотреть звериные глаза.
Пища.
Вот кто мы для них, подумал Рамон. Пища. Либо кирпичики для расширения ареала.
— Ладно, — Азарод покрепче перехватил топор. — Надо идти.
Рамон жестом остановил некроманта.
— Ты ничего не забыл?
Колдун уставился на Никиту.
— В смысле?
— Кают-компания, дружище. Там лежит труп. Давай-ка, приступай к своим магическим обрядам. Выводи его — пусть прокладывает колею.
— Разумно, — оценил Кадилов. — Голова у тебя варит, командир.
Азарод обрадовался:
— Это можно. Ждите ходячего.
Кадилов выключил свет в кабине.
Сквозь четыре окна внутрь пролез непроглядный мрак. Луч прожектора, вплетаясь в ткань действительности, превращал мир в полотно Босха.
За дверью — невразумительное мычание.
Скребущий звук.
— Пора, — сказал Рамон.
Ефимыч надвинул на глаза тепловизор. Натянул капюшон парки. И стал похож на выживальщика из постапокалиптического слоя. Или на киборга-убийцу из допотопного боевика.
— Двигай, — подбодрил Никита.
Они вывалились в снег.
Вьюга наносила белые штрихи на пустынный холст. Рев ветра заглушал любые звуки. Рамон указал Ефимычу сектор обстрела. И перевел «аграм» в режим фиксированных очередей. С отсечкой по три патрона.
Прямоугольный проем выплюнул порождение фантазии Пикассо. Мертвяк в разорванной одежде, с карикатурными останками головы, начал спускаться по лесенке, булькая и причмокивая. Плюхнулся в снег. Замер, ожидая приказов господина.
