— Ну если согласен, то проведем церемонию и пойдем дальше, нам еще четыре ассирийские провинции взять до зимы нужно.
Бывший царь Эллипи сидел, раскрыв рот. Мир перевернулся, не иначе. И только боги знают, правильный ли он выбор только что сделал. Может, передумать, и попросить быструю смерть?
Через месяц. Окрестности города Опис. Ассирия.
Опис был неприступной твердыней. Он стоял недалеко от впадения в Тигр его крупнейшего притока — Диялы, текущей с гор Загроса, и около него начинался канал, построенный Хаммурапи, соединявший две великие реки. Собственно, город был ключом ко всей восточной Ассирии и открывал прямую дорогу на Ниневию и Дур-Шаруккин. Персы прокатились по левобережью Тигра, грабя население и угоняя скот, но особо не зверствовали. Так, баб слегка помяли, но с тех не убудет. Убивать жителей и жечь деревни команды не было, новый царь берег будущий источник дохода. Мелкие городки забирались по уже опробованной в Аншане практике. Кто сдается, того не трогают, кто сопротивляется, попадает на рабский рынок или в могилу. Учитывая, что боеспособные части и войска областеначальников отошли в Опис, это был последний город, после взятия которого оборона рассыпалась полностью. Воевать было бы уже просто некем. Крепость имела два ряда стен высотой до пятнадцати метров. Туда свезли горы зерна и согнали скот из окрестностей. Тех, кто не мог сражаться, безжалостно выставили, а в их домах расположилось десять тысяч воинов.
В иной ситуации Ахемен не рискнул бы связываться с такой твердыней, но у Пророка было свое мнение. Город, контролировавший сразу две реки и великий канал, ведущий к Вавилону, должен быть взят, и точка, а потому крепость была плотно обложена огромной армией и напротив ворот, окруженные укреплениями, начали строиться требушеты. Сразу стало ясно, что под этими стенами при штурме ляжет половина армии, и гогочущие ассирийцы, показывающие с высоких стен голые задницы, дико бесили воинов.
Но вот, через три недели после начала осады требушеты были собраны, и к стенам крепости поскакал парламентер с ветками над головой.
— Великий царь предлагает вам сдать город. Вы уйдет с оружием и вас никто не тронет. Царь клянется в этом священным огнем.
На стены вышел немолодой тысячник, командующий обороной.
— Передай своему князьку, пусть возвращается в свои горы баранов трахать. Мы воины царя Ассирии, и этот город вы не возьмете.
— Ты сказал, и ты услышан, — повторил ассирийскую же присказку парламентер и поскакал в персидский лагерь.
Никто и не рассчитывал на сдачу, но первый контакт был нужен.
В город полетели камни в талант весом и начали крошить стены. Местность была горная, камней полно, а потому примитивные машины, работающие по принципу рычага, работали без устали. Через три дня тот же парламентер подскакал к стене и позвал тысячника. Тот, с повязкой на голове, в которую прилетел кусок кирпича, хмуро смотрел на перса.
— Если тебе нравится, мы можем продолжить, через недельку мы в твоих стенах хорошие дыры проделаем.
— Делай, мы вас встретим. Чего хотел-то? Я тебе уже сказал, город мы не сдадим.
— Я хотел сказать, что сегодня ты увидишь гнев великого бога Ахурамазды, который пошлет на вас священный огонь.
— Ты что несешь, козий выкидыш? — изумился тысячник, — какой еще огонь?
— Священный огонь, — терпеливо, как малоумному, пояснил перс.
Требушеты метнули несколько десятков больших глиняных шаров, заполненных горючей жидкостью, а вслед за ними полетели стрелы, обвязанные тлеющей паклей. В городе вспыхнули пожары, причем горел даже глиняный кирпич на стенах, вызывая у ассирийцев суеверный ужас. Гнев богов, который они увидели, сломил их волю к сопротивлению. А когда к стенам выдвинулся сифонофор, который плюнул в пустоту огненной струей из драконьей головы, город был сдан. Ассирийцы, которые не хотели воевать против самого великого бога, давшего свой знак, ушли на север, в сторону столицы. Персы сдержали слово, и их никто не тронул.
Глава 22, где царь приобрел еще одну сатрапию, не выходя из дворца
Сузы. Год 692 до Р.Х., пятый день месяца тебету.
— Брат, остановись! — заклинал Макс Ахемена, почувствовавшего себя непобедимым. — Мы за неполный год удвоили земли и утроили количество населения. Дай нам переварить то, что взяли. У нас не хватает чиновников, инженеров, судей, врачей, писцов и учителей. Да у нас вообще всех не хватает, кроме воинов и крестьян.
Ахемен сидел, надувшись, как ребенок, которому не давали игрушку. Вся эта муть с судом, который он обязан был вести, как правитель царства, с налогами, пошлинами для купцов, счетами на поставки оружия и гаремными склоками вымораживала его до мозга костей. Он хотел опробовать новый тип копья для пехоты, шпоры с колесиком и пострелять из сифонофора и баллисты. Царь он или не царь, в конце концов. Но редкостный зануда, который по совместительству являлся мужем любимой сестры, не отпускал его в поход на Гедросию и Дрангиану, которые просто просились стать четвертой и пятой сатрапиями, будучи существенно слабее, чем Персидское царство. Он сам себе не мог признаться, что, появившись на пару месяцев дома, и заделав еще пять-шесть детей, он снова мечтает почувствовать себя нищим сотником, который скачет на коне, обдуваемый ветром и лопает за милую душу немудреную солдатскую снедь. А сегодня у него по плану отчет хазарапата, премьер-министра в местных реалиях, отчет главного казначея, встреча с сиятельным Хутраном, что исправно пополнял братскую могилу за стеной столицы, и суд на главной площади, на котором он должен был явить народу свою мудрость и справедливость. И примерно так проходил каждый его день, за расписанием которого следил лысый, как коленка, отставной жрец Иншушинака, исполняющий свою работу прямо-таки с религиозным рвением. Руководитель его секретариата и два десятка писцов принимали и обрабатывали десятки документов каждый день, регистрируя их, рассылая ответственным лицам и ставя на контроль исполнение. Макс, измученный в свое время корпоративной CRM — системой, тут оторвался по полной, вызвав суеверный ужас у людей, привыкших к тому, что в обед полагается пару-тройку часов сна. Для основной части населения прийти вовремя означало прибыть примерно в нужную стражу, то есть с разбегом часа в четыре. Пророк завел специальную службу, которая следила за водяной клепсидрой и каждый час била в огромный бронзовый гонг положенное число раз. Водяные часы известны тут были уже несколько столетий, но сказать, что обычные люди использовали их в повседневной жизни, было нельзя. Население, которое подобно всем архаичным культурам, вообще имело совершенно иное понятие о времени, прошлом и будущем, сначала тихо охренело, а потом признало удобство новации. Опоздания сократились до часа, что стало весьма неплохим результатом. Мстительный Пророк, узнав, что народ приспосабливается, немедля приказал бить по одному удару каждые пятнадцать минут, чем довел чиновников до полного исступления. Но население даже стало гордиться внезапно появившимся в их жизни новым ориентиром, и стало считать это неким элементом столичного статуса, смотря свысока на всяких темных вавилонян и индусов. Целые толпы людей останавливались в движении и, шевеля губами, считали количество ударов гонга, после чего город снова начинал бурлить. Дворец все больше стал напоминать офис с непрерывными совещаниями, переговорами, перепиской и отчетностью, а великий царь всерьез начинал подумывать о побеге или прыжке со скалы. Но, надо отдать должное, он прекрасно понимал, что его зять делает необходимую работу, которая и создает настоящую власть, чего так и не смог понять ассирийский царь, заливая кровью землю вместо того, чтобы просто наладить работу писцов.
— Хорошо, брат, в следующем году пойдем в поход на восток, — сдался Пророк, — но это если Харраш не сообщит, что Синаххериб готовит нападение. Когда у нас Харраш отчитывается? — спросил Макс секретаря.
