лето. Организуем все в лучшем виде.
Я снова молча улыбнулся и покивал в ответ. Новый год — это, так понимаю, праздник. У нас его тоже отмечали, но салютом и вкусным пирогом. Никаких ёлок не было, никто никого на них не сажал, никаких дедов тоже не приносило. Какое странное время, все-таки. Какая странная у них вообще жизнь.
— Ты рад? — Не успокаивался Антон. Он, похоже загорелся очередной идеей. — Рад, что мы тебе деда Мороза и ёлку организуем?
— Конечно! — Я изобразил на лице вселенское счастье, а сам подумал, идите к черту со своей елкой. Уже понятно, ни одна затея Антона и Мишина не проходит спокойно, без эксцессов.
Неожиданно меня окликнула Елена Сергеевна. Это было очень вовремя, на самом деле. Пока ещё чего-нибудь не ляпнул, лучше буду ошиваться рядом с вожатой. Тем более, уж ее я всегда рад видеть. В отличие от остальных.
— Петя…– Начала Елена Сергеевна издалека. Потом еще пару раз грустно вздохнула. — Я, конечно, тебе не мама…
И слава богу, подумал я. Этого еще не хватало.
— Но…переживаю сильно. Петя, ты совсем не похож на себя. Совсем. Тебя будто подменили. Ты уже второй раз оказываешься замешан в сомнительную историю.
Я подумал, что вообще-то третий, но, к счастью, про ночную вылазку с зубной пастой Елена Сергеевна не знает.
— В общем…скажи, пожалуйста, честно…это как-то связано с вашим спором? Я про Лапина сейчас. Ты ему пытаешься доказать свою смелость? Все эти ночные походы…Я не верю той версии, которую вы совсем недавно рассказали Константину Викторовичу. Он мне ее, как ты понимаешь, тоже поведал. Звучит, как полный бред. Может, хочешь поговорить?
Вот что-то, а разговаривать с Еленой Сергеевной о всем произошедшем я точно не собирался. Я вообще с огромным удовольствием делал бы с ней гораздо более интересные вещи… Дебильный возраст. Никакой свободы действий.
— Ну, ладно… — Вожатая расценила мое молчание по-своему. — Только имей в виду, если вдруг захочешь рассказать свои переживания, я рядом.
Елена Сергеевна обняла меня одной рукой за плечо, а второй потрепала волосы на моей голове. Черт… Похоже, Ванечкин ей реально не безразличен, но совсем не в том смысле, который я бы хотел.
Вожатая отошла в сторону. Нам пора было заходить в столовую. Все малыши уже расселись по местам.
Неожиданно меня кто-то тронул за руку. Я обернулся. Рядом стояла Селёдка. И выражение ее лица было странным. Пожалуй, Тупикина сильно чем-то напугана.
— Что случилось? — Я отошел в сторону, освободив проход остальным отрядам, которые бодро маршировали в столовую. Ряскин и Мишин оглянулись на нас с Селедкой, но я махнул им рукой, мол, все в порядке, пацаны.
Просто вид у Селедки был такой, словно реально что-то случилось. Именно эта формулировка подходила больше всего.
И я, кстати, задал вопрос не для проявления вежливости. Вежливость вообще не мой конек. Я его задал конкретно по факту. Ибо не может человек, даже четырнадцатилетняя девочка с мерзким характером, «радовать» окружающих столь испуганным выражением лица без весомой на то причины.
А лицо у Тупикиной выглядело так, будто она не просто встретила нечто Ужасное. Нет. Там побольше будет. Словно это Ужасное ей встретилось, а потом еще и село на голову. Или пыталось сожрать. Или просто гоняло Селёдку по периметру лагеря развлечения ради.
Есть подозрение, несколько раз Ужасное даже было близко к цели. Потому что впервые я видел Селедку с криво заплетенной косичкой, из которой во все стороны торчали лохматые пряди. Кое-где я заметил перышки, застрявшие в волосах. Словно девчонку головой засунули в курятник, помотыляли там немного, а потом вытащили. И платье Селедки было мятое! А это — вопиющее безобразие.
Короче, вариантов случившегося много. В любом случае, будь на месте Тупикиной кто-то другой, даже не остановился бы. Но эта девочка отличалась фанатичной любовью к чистоте, порядку и прочей ерунде. Она косу свою плела так туго, что внешние уголки глаз лезли на виски. Голова у Селедки всегда выглядела аккуратно. Да и сама Селёдка выглядела аккуратно. Особо это привлекало внимание здесь, в лагере, где в плане бытовых вещей подростки предоставлены сами себе. У некоторых после подъёма рубашки оказывались застегнуты криво, футболки одеты наизнанку, брюки угвазданы чем-то загадочным и непонятным, имеющим неизвестную природу происхождения. То ли грязь, то ли засохшая еда, то ли птицы мимо пролетали. Много птиц.
И лишь Тупикина появлялась утром в таком виде, будто ее, как английскую королеву, обслуживает целый штат прислуги. Чистые, выглаженные, уж не знаю чем и где, вещи. Обувь без единого комочка грязи. Волосики жиденькие строго убраны. Короче, тошнотворный пример педантичности. На ее фоне остальные, особенно пацаны, выглядели, как маленькие ободрыши с баррикад революционного Парижа. Да и девчонки Тупикиной в этом плане уступали, честно говоря.
— Перья. — Сказал я, протянул руку и вытащил несколько штук из ее волос.
— Аааа…Это от подушки. — Она отмахнулась. — Ворочалась всю ночь. Вот они и прицепились.
— Мммм…Хочешь сказать, ты с утра даже не причесывалась? Охрене… — Я посмотрел на кислую физиономию Селёдки и решил не травмировать ее без того, очевидно, травмированную психику ругательными выражениями. — То есть, ничего себе. Ну, ладно… Говори, слушаю тебя. Что произошло? На землю летит комета? Очередное глобальное потепление? Близится конец света? Вроде, не должен. Время еще есть
— Петя…–Начала, наконец, Тупикина, чем напрягла меня ещё больше. Петя⁈ Я не ослышался? Она по имени никогда не обращалась. Только Ванечкин и все. А тут вдруг — Петя? Что за удивительные перемены?
— Слушай, мне уже страшно…
— Мне тоже…– Селедка схватила меня за руку, наклонилась совсем близко. Слова посыпались из нее, как горох из дырявого мешка… — С Машей что-то происходит. Она сегодня всю ночь разговаривала во сне. Говорила и говорила. Говорила и говорила. Без остановки. Я пыталась ее разбудить, но она не просыпалась. Даже когда придурочный Мишин бегал по отряду и орал про Белую Даму, все равно не проснулась. А он всех поднял на уши. Но не Машу. Понимаешь?
— И что ты видишь в этом странного? — Я свободной рукой осторожно разжал селедкины пальцы, которыми она изо всех сил вцепилась в мое запястье. Даже красные следы остались. Вообще-то, реально было больно. — Большое количество людей говорит во сне. В этом нет ничего удивительного. Это — парасомническое расстройство. В детском возрасте встречается значительно чаще, чем у взрослых. Сознание человека в момент сна отключается не до конца. Вот и вся разгадка. Ты вообще в курсе про сознательное и бессознательное? Нет? Слышала о том, что мозг человека задействован на очень маленький процент. А во сне бессознательное, которое в обычной жизни носа не показывает, часто прорывается на свободу.
— Да. Наверное… Когда человек разговаривает своим голосом. А Маша говорила басом! — Селедка выдала последний, весомый, по ее мнению, аргумент и уставилась на меня в ожидании соответствующей реакции. Будто я мог объяснить данное явление.
Нет, я как бы мог. Однако поведение Селедки казалось мне нарочитым. Словно она специально играет спектакль, цель которого меня в чем-то убедить. Не мог я поверить в то, что Тупикина способна на столь сильные эмоции. Что она способна столь сильно переживать за кого-то. В ней снисхождения и сочувствия примерно столько же, сколько в каменном надгробии. Что касается чувствительности натуры или ранимости душевной организации, тут гиппопотам даст Селедке сто очков вперед.
— Ну, не знаю…может, Фокина во сне идентифицирует себя, как взрослого мужика Василия. — Выдал я первую, пришедшую в голову, версию.
— Почему Василия? — Вид у Селедки стал вообще ошалевший.
— Господи…Не Василия, хорошо. Ивана, Сергея, Никиту. Да как угодно. Просто Фокина считает себя во сне взрослым мужиком. Такое бывает. Бессознательное хранит не только настоящий опыт, но и прошлый. Вот и говорит твоя Маша басом. Слушай, ты даже приблизительно не представляешь, что творится в башке у любого человека. Там, как минимум, живёт ещё одна личность. Альтер-эго. У некоторых — вообще несколько. Так что не вижу ничего странного в ночных разговорах Фокиной.
— Мужским голосом? — Снова спросила Тупикина.
Она перестала удивляться «Василию», но по-моему начала сомневаться в моей адекватности. Она в моей! По крайней мере, смотрела Селедка на меня именно с таким посылом. Мол, Ванечкин, ты нормальный?
— Петя, она говорила мужским
