class="p1">— Через программный код доступа. Если они захотят сообщить мне его. Там хранится не только личностная информация, но и информация об окружавшем вас раньше мире. Как я уже говорил вам ранее, она понадобится мне вся и полностью. Обдумайте. Это мое непременное условие.
— Фаэт, а это не опасно? — Фифа с жалостью смотрела на Задрота и Скрипа. — Они от этого с ума не сойдут? Или еще что похуже…
Тут, не выдержав, засмеялся Скрип:
— Нет, Анжела, с ума я не сойду, даже не надейся. Проблема немного в другом. Думаю, это нам обойдется в пару дней дикой головной боли. Но тебе тоже придется отдать свою электронную книжку!
Не замечая, что все вокруг сдерживают улыбки, Анжела спросила:
— Фаэт, а данные уцелеют?
— Я их только скопирую. Все, что есть, уцелеет.
— Даже раздел «Бессмертная классика», — фыркнул Бык.
Больше всего Разумовского напрягал момент личной беседы. Именно поэтому первым пошел он. Разговор продолжался более двух часов, и после этого Андрей выполз из корабля с гудящей головой.
У него было полное ощущение, что его вывернули наизнанку, просветили рентгеном, а вернуть в прежнюю форму позабыли. Фаэта интересовало все: моменты становления личности; исторические моменты, которые он помнил; оценка любых событий, которых придерживался Андрей; оценка событий, которые давали другие люди; детские воспоминания и первый сексуальный опыт; вкусовые пристрастия и любимые цвета.
Именно это, весь этот перечень интересов ИИ, Разумовский и выложил перед командой.
— В общем-то, выжить, конечно, можно. Но чувствую я себя как выжатый лимон.
— Цвета-то ему нахера? — возмущенно спросил Бык.
— Вась, — ласково сказал Цинк, — возможно, он и сможет объяснить тебе, за каким хреном ему цвета наши любимые понадобились. Только, боюсь, пока он тебе объясняет, ты поседеть успеешь.
— Ребята, это машина. Умная и круто работающая, но машина. Обладающая знаниями, которые нам даже не снились, способная поработать аналитиком, сделать выводы и дать рекомендации. Лезть и разбираться, как это работает, нет смысла. Я думаю, у нас тупо не хватит знаний, чтобы понять. Тем более что какие-либо технологии давать он отказывается. Мы же не будем вскрывать с помощью каменного молота и зубила экраны, чтобы посмотреть, что там внутри? Пусть работает так, как умеет, — Разумовский вздохнул и добавил: — В конце концов, нам необязательно следовать всем его рекомендациям. Насколько хватит мозгов, мы все обсудим и обдумаем.
Благодаря тому, что Фаэт не нуждался в отдыхе, беседы с ним шли круглосуточно. Еще два — два с половиной часа ежедневно уходило на то, чтобы продолжать «летные курсы».
«Потрошил» их ИИ долго. Недели полторы ушло на то, чтобы в один прекрасный день Рим услышал:
— Достаточно. Но я хотел бы поговорить с членами экипажа, оставшимися на корабле. Анжела может слетать туда и забрать их.
— Уже может? — удивился Рим.
— Да, она вполне справится с полетом. Но есть одна небольшая деталь, о которой вам следует знать. Некто по имени Монтесума, готовит восстание.
С заговорщиками поступили просто. Однажды вечером Ицтли, ближайший сподвижник Монтесумы ll, чей статус можно было считать генеральским, исчез из собственной спальни. С допросом сильно не заморачивались, просто спустили его вниз, к кораблю фаэтов. Врать Призрачному Богу Ицтли просто не осмелился. Сдал и главных подельников, и всех остальных участников, кого знал. Домой он так и не вернулся. А через день новоявленный император Рим l назначил во дворце сбор по приглашениям. Приглашали ацтеков вооруженные воины ягуара, потому отказавшихся не было.
В том самом зале, где Рим свернул голову Ауесотлю, сидя на его троне, Разумовский сказал ясно и просто:
— Вы — верхушка армии. Вы — опора империи. Среди вас появилась гниль.
Три человека, чьи имена он назвал, были выставлены перед толпой.
— Я смотрю в ваши души и вижу ваши мысли.
Один, стоящий слева от Монтесумы, попробовал заговорить, но Рим прервал его:
— Ты хочешь солгать богу⁈
Смерть троицы была мгновенной.
Разумовский внимательно оглядел с трона притихших людей и сказал:
— Они недостойны огненного погребения. Они наказаны не за желание свергнуть богов, а за предательство своих людей. Идите и помните, я знаю о вас все.
Группа молча вернулась в свои покои, предоставив слугам убирать обожженные трупы. Цинк, покачав головой, сказал:
— Да, Рим, демократ из тебя херовый.
— Знаешь, Костя, я как-то в демократы и не стремился никогда. Мне, пожалуй, ближе что-то вроде ограниченной монархии.
Фифа повезла смену к кораблю на побережье. Оставлять братьев Кардосо одних на судне всем казалось неудачной идеей. Потому Бык и Чук вынуждены были сесть на пассажирские сиденья и смотреть, как лихо Анжела управляется с капсулой.
При всем том, что механизмы были им знакомы, и, в принципе, простой рейс они бы могли провести не хуже, но тренировочные до сих пор кончались «смертью» примерно раз на три-четыре искусственных полета.
Фифа же с гордостью сказала:
— Быстро же мальчики вы помираете.
— Можно подумать, у тебя сильно лучше результат, — фыркнул Чук.
— Двадцать семь безаварийных, — скромно заявила Анжела.
Бык и Чук переглянулись и промолчали. Крыть было нечем.
Первый реальный полет, в общем-то, не отличался от тренировочных. Именно эти карты корабль выводил на обзорные экраны капсулы. Хотя уже сейчас при желании можно было заметить некоторые различия. Другим был мост, соединяющий остров с землей, не было кое-каких дорог, ну и, конечно, на картах, не было их корабля.
«Россия» стояла со спущенными парусами там же, где и оставили. А вот рядом с палатками в лагере, уже было два крытых листьями навеса и виднелись фигурки местных.
Фифа включила режим невидимости, и они смогли снизиться и посмотреть.
Дзю и Гек о чем-то разговаривали с мешика, а вот Марата нигде видно не было. Один из братьев Кардосо валялся в тенечке на песке — похоже спал, второго тоже не увидели.
— Сейчас над лесом пролетим. Найду местечко, сядем.
— Поближе ищи, — буркнул Бык. — Бегать по такой жаре неохота.
Анжела только покачала головой и не стала отвечать на подначку. Она и так прекрасно понимала, что именно раздражает мужиков.
Совсем рядом с лагерем места не нашлось, поэтому пешком добирались примерно с километр. Мешика почтительно смотрели, как боги шумят, хлопают друг друга по плечу и говорят на непонятном языке.
Новость о том, что их сейчас поменяют, привела бойцов в восторг.
Дзю, с довольной улыбкой подбадривал Быка и Чука.
— Да классно здесь все, ребята! Накупаетесь, назагораетесь!
— Ага, — мрачно буркнул Бык, — охереем от суки, — произнес он с той же искусственно-веселой интонацией.
Дзю приобнял Быка за плечи и чуть притянул в сторону, тихонечко заговорил:
— Вась, тут каждый вечер такие девочки приходят! Ты бы видел! Конфетки-мармеладки! Так что не пессимизди: скучновато, но терпимо.
Анжела, с подозрением глядя в сторону отошедшей парочки, спросила:
— Долго еще трепаться будете?
— Анжела, солнышко ты мое, — разулыбался повернувшийся к ней Дзю, — в любом случае надо еще Марата с корабля снять. Так что располагайся, часок у тебя еще есть. Можешь искупаться, — он блудливым взглядом окинул ее фигурку, задержавшись на бюсте.
Сам Дзю, радуясь тому, что его скоро сменят и в жизни появится что-то более интересное, чем тупо караулить корабль, не слишком понял, почему стоящий Бык пихнул его локтем под ребро.
Анжела нахмурилась и промолчала.
Тот час, который потратили на то, чтобы отвезти на корабль Быка, и оттуда привезти Марата, она потратила на болтовню с местными женщинами. Поскольку никаких новостей дежурившим не сообщили, решив, что пусть они увидят все сами, Анжела вела их к капсуле молча.
Тем приятнее ей было, когда совершенно охреневшие от увиденного бойцы похлопывали и поглаживали капсулу, даже не сразу поверив, что им не мерещится.
— Ладно, полюбовались? Пошли внутрь, — она прижала ладонь к замку, и нырнула на свое место.
— Слышь, Анжела… А кто эту штуку поведет? — настороженно спросил Марат.
— Я поведу.
— Да подожди ты: «поведет», — нетерпеливо вмешался Дзю. — Где вы вообще это взяли⁈
