вечерело, но камни ещё не остыли. Мерзлявый какой попался.
Росту, однако, в колдуне оказалось больше, чем на двенадцать лет. Сколько ему, если так пищит?
— Вы простудились в горах! Вас знобит! — ругал колдуна один из воинов.
— Ничего, — отмахивался мальчишка. — Он совсем рядом, я чую. Это всё ваши тропы, из-за которых голова кругом! Если бы можно было лететь напрямую!
«Щас дочуешься, собака драная», — подумал я.
Голоса постепенно удалялись.
Я прислушался к себе, не понимая, почему так спокоен? То есть я-то — ладно, но Камай?
Мандраж в моём новом организме, конечно, был, но ни страха, ни жалости я не чувствовал.
А ведь колдун и его воины — тоже люди. У них такая же красная кровь. Да и сам княжич — вполне может сегодня погибнуть.
Неужели Камай убивал так часто, что и не задумывается уже о своей и чужой смерти?
Или дело в том, что здешние люди — совсем ещё дикари? Воображение у них слабое, и потому не боятся ни ран, ни нижнего мира?
Так или иначе, но я смотрел вслед колдуну и его воинам глазами княжича, и видел лишь дичь, что сама плетётся в ловушку.
Удивляло только одно: почему терий Верден послал за камнем мальчишку? Или это «его» камень, и другой колдун не сладит с чужим «глазом»?
Я пожирал глазами вооружение воинов, отмечая для себя — у колдуна изогнутый меч вроде сабли, а под плащом, наверно, кольчуга. А у двоих воинов — копья, и они могут быть опасны для волков. Значит, начинать надо с них.
Выдохнул с облегчением: лучников в маленьком отряде не оказалось. Двое воинов были с ростовыми копьями вроде рогатин, вполне способными проткнуть волка насквозь, в кожаных доспехах, шитых железными бляшками. Двое — в кольчугах и с мечами. Похоже, это были личные телохранители мальчишки-колдуна.
— О, да тут уже совсем рядом! — донёсся в последний раз писклявый голос. — Верно, он спрятан в одном из сгоревших аилов! Заберём, а уже там решим — нужен нам привал или нет!
Враги свернули в сторону выжженного лагеря.
Мы в недоумении переглянулись.
Камень был совсем близко, колдун сам сказал, что чует его. Неужели он такой тупой, что не смог определить точное направление?
Мы какое-то время наблюдали, как вражеский отряд движется к тому, что осталось от лагеря барсов.
А что если там есть ещё один камень? Или?..
Страшное подозрение искрой блеснуло во мне.
— Ты уверен, что камень выбросили в пропасть? — спросил я Истэчи. — Может, кто-то из воинов забрал его и спрятал в лагере?
— Камень плохой, злой, — согласился Истэчи. — Могло быть и так, как ты говоришь!
— Ладно, парни! Меняем планы. — Я посмотрел на небо. — Скоро стемнеет, и это нам тоже на руку. Брать колдуна будем на обратном пути. Пусть найдёт свою цацку, а мы отберём. А пока надо придумать, как обезвредить копейщиков. Нам нечего им противопоставить на открытом месте из честных способов драки. Ищите нечестный: ловушки, камни…
— Сигнальные стрелы! — прошептал Истэчи.
Я не знал, о чём он, но Темир кивнул, и мы побежали вокруг лагеря, чтобы подойти к нему с тыла.
Прямо на бегу Истэчи объяснил мне, что такое сигнальные стрелы и чем они отличаются от самострелов, установленных для охоты на лосей или оленей.
Оказывается, барсы, сидящие в лагере, выставляли на подходах к нему посты. И обменивались сообщениями с помощью костров, верёвок и стационарных самострелов из примитивного, но мощного лука.
Самострелы были установлены в трёх укромных местах недалеко от лагеря. И огонь не дошёл ни до одного из них.
Мы быстро отыскали один из самострелов. Он был спрятан в кустах у приметного камня и был похож на дедушку арбалета из толстой кедровой палки и тетивы из скрученной кожи***. Даже подобие ложа у него имелось. Только стрелу пристраивали не на ложе, а сбоку.
В случае опасности толстые стрелы, пропитанные смолой, поджигали и посылали в кучу специально наваленного хвороста на другой стороне лагеря.
Мало того, здесь же имелась хитрая система из блоков и верёвки, поднимающая кусок белой ткани над камнем. Видимо, так Истэчи и общался с дозорными, сидящими на вершине Теке.
Самострел был пристрелян и закреплён камнями, но мы разломали сигнальное устройство, добыв из него лук.
— Без засады из такого лука не убьёшь, — сказал Истэчи.
— Почему? — удивился я, уже прикинув, как сделать из этого самострела нормальный арбалет.
— Очень тугая тетива, — засмеялся Истэчи. — Натянуть трудно, целиться плохо. Зверь ждать не будет. Но из засады на человека пойдёт хорошо. Одного — точно убьём. Перезарядить не успеем, нет.
Я кивнул. Тут надо было довериться мастерству охотника. Из этой палки с тетивой подстрелить я мог только самого себя.
Мы тихо, но быстро вернулись к месту, откуда могли видеть лагерь. А потом Истэчи предложил забраться на каменный козырёк, слегка нависавший над барсовой долинкой.
Из лагеря нас видно не будет, а стрелять сверху очень удобно. И волкам — тоже хорошо будет нападать сверху.
Мы залезли, удобно устроились на камнях и насторожили самострел.
Колдун бродил по лагерю, ковыряясь в обгорелых палках, оставшихся от аилов.
Воины стояли кружком. Ощетинились копьями и мечами, оглядывались тревожно. Сообразили, гады, покопавшись в обгорелых остатках аилов, что трупов там нет.
Расстояние позволяло, и я приказал целиться в самого толстого из копейщиков.
Когда Истэчи уже изготовился стрелять, колдун вдруг повернулся и посмотрел в нашу сторону, словно почуяв угрозу.
А потом взвизгнул, и уставился прямо на меня.
— Там! — заорал он, тыча пальцем в козырёк, где мы затаились. — Он там! Я чую его!
Мы переглянулись.
— Камень у кого-то из вас? — спросил я.
Истэчи и Темир замотали головами. Брат был вне подозрений, а вот Истэчи…
Но приятель даже покраснел от гнева, когда я посмотрел на него оценивающе. Он вспыхнул, сорвал с пояса мешочек, где носил все свои богатства, швырнул мне.
Я даже смотреть не стал: понятно было, что камня у него нет.
— Но тогда что они ищут? — спросил я.
Гадать было некогда — воины уже бежали в нашу сторону.
Видеть они нас пока не могли, но это ненадолго. Начнут подниматься по склону — увидят.
— Ждём! — приказал я Истэчи. — Первая стрела — наверняка и в упор!
* * *
*
