на кухню. Не могу долго слушать эти извечные женские разговоры на темы, которые мне не ближе санскрита. После разговора жена ничуть не расстроилась, наоборот, счастливая, вернулась ко мне на кухню.
— Папа хочет отпуск взять и приехать к нам! — радостно заявила она.
— А мама не планирует с ним приехать? — сразу уточнил я.
— Нет, она же отгуляла уже свой отпуск, — немного грустно ответила Галия. — Но она бы приехала на ноябрьские, если получится шестое число взять за свой счёт.
Только этого не хватало. Надо будет с Загитом это обсудить.
— Как она, вообще, здорова?
— А с чего ты взял, что она может быть нездорова?
— Галия, — позвала Ирина Леонидовна, — можно тебя на минутку?
* * *
Москва. Квартира Ивлевых.
— Малыши спят, — прикрыла Ирина Леонидовна дверь в большую комнату. — Галия, послушай, стели Павлу отдельно. Не надо ему спать с тобой и детьми в одной комнате. Он учится, работает. С утра сегодня невыспавшийся пошёл. Посмотри, какие у него круги под глазами. Не дай бог, заболеет. Ты как-нибудь ночью продержишься, а утром я буду приходить, и тебя отпускать спать до кормления. А если сцедишься, то мы с мальчишками тебя, вообще, на шесть часов спать отпустим.
— Я сама уже об этом подумала, — призналась Галия. — Но не знаю, как ему это предложить? Он же не согласится… Он ответственный…
— А ты скажи ему, что он храпит и мешает детям спать, — лукаво подмигнула ей Ирина Леонидовна.
Галия шкодливо улыбнулась, они вдвоём вышли из комнаты. Галия проводила соседку. А та, с чувством исполненного долга, пошла отдыхать. Совсем не о здоровье молодого парня она волновалась, а как бы не начал он спокойной жизни на стороне искать. Ох, сколько таких случаев она знала, когда даже счастливые браки рушились… Жена молодая, неопытная, про мужа после родов забывает, только на детей и смотрит. Да еще пытается мужика задействовать на полную катушку в разных домашних делах, и орет на него, если он без опыта что не так делает. Приходит на работу загнанный, невыспавшийся, вымотанный, злой — на таких самая охота у разных стерв идет. Покивать сочувственно, позвать к себе домой, накормить, напоить, до тела допустить, спать положить, — тишина, благодать, никто на него не орет, дети не визжат, с пеленками бегать не надо. В следующий раз сам уже придет…
* * *
Ближе к десяти примчался Марат.
— Извините, раньше не мог, тренировка, — принялся он обнимать сестру.
— А вчера что не приехал? — подколол его я.
— А мне кто-нибудь сообщил? — сделал он возмущённое лицо. — Мне только сегодня на тренировке Мартин сказал.
— Блин, закрутился. Я же и Эль Хажжам не сказал, — вспомнил я.
Хотя… мог бы у меня и сам спросить, когда Галию с детьми привезу. Молодой еще, неопытный, не понимает, в какой я запаре бегаю…
Марат позвал меня покурить на балкон, явно, желая поговорить без Галии.
— Мартин сказал, у тебя проблемы с какой-то девчонкой? — прямо спросил он. — Оговаривает тебя, мол, что пристаешь к ней?
Ну, немец, удружил, блин! Кто же брату десантнику такие вещи о муже его сестры в СССР рассказывает! Простой в своей Германии, как пять копеек. Они, видимо, там все такие вопросы за пивом мирно решают. Повезло, что Марат в морду не дал с лету, как дверь ему открыл… Впрочем, возможно, это потому, что он мне должен, как земля колхозу. Кровь кипит, а приходится рассудком такие вопросы решать, а не как инстинктивно хочется…
— Да уж, завтра даже комсомольское собрание по этому поводу будет, где эту дуру будут пытаться образумить. Невеселая история… Вот думаю — а если она начнёт на своём настаивать?
— А ты скажи ей, — возмущенно махал руками Марат, — что её враньё может очень далеко завести. Если её отец, допустим, ей поверит и придёт к тебе домой разбираться и начнёт трепать нервы твоей кормящей жене, то ты начнёшь отвечать очень жёстко. И батю под суд подведёшь за хулиганство и её за клевету. Пусть думает. И что ты ей сразу так не сказал?
— Да я подходить к этой сумасшедшей наедине опасаюсь. Начнёт еще орать, что я её насилую… С ней только при свидетелях безопасно разговаривать. А при свидетелях то, что ты предлагаешь сказать, уже не стоит говорить… Переврут потом с три короба, неправильно что-то поняв, и новые слухи пойдут по факультету. Что я ее отцу тюрьмой угрожал, если в постель не пустит.
— Да уж… — почесал затылок Марат, осознав проблему.
Мы вернулись на кухню.
— Марат, я тебе в большой комнате постелила, будешь с Пашей там спать.
— Не понял? — удивился я.
— Ты так храпишь, что дети просыпаются, — заявила жена.
— Вот те на, — растерянно взглянул я на Марата, но спорить при нём с женой не стал.
Утром во вторник специально спросил шурина, храпел я или нет.
— Не помню, честное слово, спал, как убитый, — виновато ответил он.
— Мне кажется, если рядом храпят, это не заметить невозможно.
— Не знаю, — усмехнулся Марат. — В армии под любой храп спали, лишь бы до койки добраться.
— Ну так мы же сейчас не в армии… — ответил я, но тему развивать не стал.
Это да, вспомнил, что в казарме такая привычка вырабатывается очень быстро. Храпунов будет с гарантией много, но мучиться бессонницей после обильных физических нагрузок организм тебе долго не даст. Первые годы после армии у самого такая привычка была, в поездах просто ложился и засыпал, что бы там ни творилось рядом. А вот после пятидесяти лет уже все, если кто храпит рядом, то мне бессонная ночь гарантирована… Перестала работать армейская прививочка…
В университете все разговоры были о предстоящей сегодня игре наших с канадцами и комсомольском собрании. И еще не факт, что народ больше волновало.
Ираклия не было видно весь первый перерыв, а в самом конце он подошёл ко мне и возбуждённо сказал:
— Луппиан с Самедовым всё согласовала. Так что, заткнём мы сегодня Регинку раз и навсегда.
— Вы уж там очень сильно её не размазывайте, — попросил я, вспомнив, как вытягивал из уголовного дела Тимура, отчаянно накосячившего из-за возраста. — Девчонка, всё-таки, и совсем
