Так, разговаривая, Норманн с постельничим Михаилом Симеоновичем Вянгинским прошли в рабочий кабинет. Всякие разные конторские книги так и остались лежать нетронутыми. А время поджимало, август на носу, флот уже готовился к походу в Норчепинг. И постельничий явно хотел сказать что-то важное, да не решался. Норманну надоело затянувшееся молчание, и он спросил из простого любопытства:
— Я много раз слышал о варягах, а знать не знаю, что это за народ.
По всей видимости, Михаил Симеонович был погружен в собственные мысли, поэтому не сразу понял суть сказанных слов.
— Варяги? — повторил он. — Так это не народ, а наши корабелы, они раньше селились в Ладоге, и князь у них был свой.
Норманн растерялся. Нет, он конечно же понимал, что скандинавы никак не могли быть варягами. Среди пришедших в Европу вандалов были так называемые саксы, они сначала устремились на юг и добрались до Северной Африки. Вторая волна обустроилась во Франции и Англии, самым последним, пришедшим в десятом веке, досталась Дания, после чего началось освоение Скандинавского полуострова. Постельничий безусловно прав, никто не присвоил бы знаменитому русскому крейсеру разбойничью кличку.
— Сейчас древнее слово «варяг» можно перевести как «мореход»? — на всякий случай уточнил Норманн.
— Ну да, — с некоторым недоумением ответил Михаил Симеонович, — мы все из одного народа, который называется славы. В стародавние времена к имени князя обязательно добавлялось слово «слав».
— Святослав, Ярослав, — блеснул познаниями Андрей.
— Не только, встречались и Всеславы, Брячеславы, Мстиславы, Изаславы. — Постельничий дополнил перечень имен.
— А какой был у наших предков боевой клич?
— Он не изменился, воины и сейчас идут на врага, выкрикивая: «Слава!» До сих пор, обращаясь к большому вече, посадский боярин говорит: «Славный народ новгородский!»
В кабинете снова повисло молчание, Норманн проверил карандаши, бесцельно полистал отчет дьяка монетного двора и сказал вслух, как бы укоряя самого себя:
— Все забываю у наставников спросить, какова продолжительность обучения лекарскому мастерству.
— Нечего спрашивать, срок в шесть лет еще издревле в «Русской правде» указан. С тех пор неизменно переписывается во все «Кормчие книги».
Норманн оторопело посмотрел на Михаила Симеоновича, беззвучно открыл рот, словно хотел что-то сказать, затем закрыл. А почему он решил, что на Руси жили без врачей? Мелькнувшая мысль позволила сформулировать вопрос:
— В Новгороде кто учит лекарей?
— Не знаю, — постельничий пожал плечами, — врачеванию обучают в Антониевом монастыре, а кто их наставляет, мне неведомо.
— Там же и больных принимают? — продолжил допытываться Норманн.
— В каждом монастыре есть лекари, можно городского врача позвать, но только за плату, скотину лечат в Зверином монастыре.
Пояснения Михаила Симеоновича еще больше озадачили Норманна. В Гостином дворе можно купить различные лечебные средства, начиная от кувшинчиков с бишефитом и до экзотических лекарств из Китая или Индии, это он сам видел. Но действующая в Новгороде система медицинской помощи — совсем другой уровень здравоохранения! Причем доступно как платное, так и бесплатное лечение! С «Кормчими книгами» все понятно, это свод законов, где указаны не только права и обязанности, но и суммы взимаемых налогов, в том числе за врачебную практику.
— Максим велел неделю сидеть дома. — Норманн продолжил пустой разговор, дабы снова не окунуться в тягостное молчание.
— Вот и ладненько, — оживился постельничий, — китайское посольство тебя ждет не дождется, и других дел скопился целый ворох.
— Надо бы Рунов кол закончить да Федору Даниловичу отослать.
Тема подготовки главного атрибута новой ветви рода Вянгинских несколько оживила постельничего. После того как слуга принес злосчастную палку, из-за которой Норманн чуть было не лишился жизни, Михаил Симеонович сразу одобрил заготовку. Оставалось сделать навершие и можно было отсылать будущую родовую святыню в Новгород, где тайные знатоки завершили бы преображение обычного посоха в Рунов кол Макоши.
Стараясь как-то расшевелить Михаила Симеоновича, Норманн нарисовал несколько эскизов медвежьей головы, которая должна была служить навершием. Затем перешли к обсуждению вариантов оберегов, которые назывались «Руновыми жестьками Мары». Первые рисунки постельничий категорически забраковал, а когда убедился, что Норманн не знает основной концепции, показал свой оберег. Забавный мишка на задних лапах внешне выглядел дорогой безделицей из инкрустированной золотом моржовой кости. Характерной чертой оберега являлось отсутствие морды, как ни крути его в руках, а перед глазами всегда будет затылок медведя. В голове родилась отличная идея сделать из лунного камня летящую к небу фею. Эффект спины создать нетрудно, у фигурки три руки и три ноги, а на головке венок.
— У купечества Водской пятины к тебе, князь Андрей, нижайшая просьба, — Михаил Симеонович наконец решился заговорить о важном, — купцы в Африку просятся.
На Руси издревле Земля делилась на пять сторон света. Кроме привычных севера с югом и восхода с закатом отдельно выделялась стихия. Причем стихия сама по себе, без привязки к воде или воздуху. Водская пятина во главе с посадским боярином Афанасием Александровичем Глуховым держала торговлю с карелами вплоть до Або. Кроме того, купцы и промышленники контролировали охоту на морского зверя и рыбную ловлю по всему Мурману с островами Медвежий и Грумант.[1]
— Обращение от всей пятины или от нескольких купцов? — уточнил Норманн.
— Афанасий Александрович сомневается в больших прибылях и советует подождать результатов первого похода.
— Если честно, я на его стороне, вот так с лета привезти много золота нам не удастся.
— Теперь послушай меня, — почти шепотом заговорил постельничий, — главное в торговом деле — быть первым.
— Так-то оно так, — согласился князь, — да не каждый может себе позволить потратить деньги сегодня, а куш получить послезавтра.
— Понимаешь! — улыбнулся Михаил Симеонович. — С тобой желают идти состоятельные люди и свою долю на обустройство нового места внести согласны.
— Они понимают, что с первого каравана прибыль получится совсем небольшой?
— Спрашиваешь! В «Персидском дворе» слоновая кость годами лежит, и дерево чудное расходится разве что на иконостасы.
— Ну, красное дерево мы сразу пустим в оборот! — решительно сказал Норманн. — Мебельщики у нас есть, быстро организуем мебельную факторию.
