— Что же придумать? Где у Гедимина родовое имение?
— Он из рода Ольшанских, родовое имение в городке Ошмяны, — сдерживая улыбку, ответил Максим.
— Не вижу в этом ничего смешного.
— Гедимин князь новой руки, активно расширяет свои земли и строит там укрепленные замки.
— Что значит «князь новой руки»? — переспросил Норманн.
— За ним нет известного и знатного рода, он сам себя создает, как и ты сейчас поступаешь.
— Я не травлю соседей, не обманываю церковь, не беру у Тевтонского ордена денег под лживые обещания! — возмутился Норманн.
— Каждый поступает как умеет, — развел руками Максим. — Ты грабишь всех подряд.
— Я? Всех подряд? Между прочим, я нападаю только на врагов Руси!
— Ну да, только бедолаги до сих пор не знают, что они враги твоей родины.
— Кончай дискуссию, замешанную на идеологии вредительского пацифизма. Ты можешь насильно вправить мозги?
— Не соизволит ли ваша светлость пояснить свой вопрос?
— Не паясничай, меня интересует возможности твоего гипнотранса.
— Желаешь отловить Гедимина и переделать его в своего лучшего друга или, может быть, раба? Увы, нереально, да и противозаконно.
— Убивать можно, а корректировать сознание нельзя? Или ваша демократия передемократизировалась?
— Основной постулат демократии базируется на неприкосновенности личности человека, — назидательно ответил Максим.
— Другими словами, обманывать можно, а заставлять поступать честно нельзя? — съехидничал Норманн.
— Отрабатываешь на мне уроки логики и риторики? В принципе ты можешь убить Гедимина и вырезать его сыновей.
— С чего вдруг столь щедрое разрешение?
— Его экспансия закончена, вскоре он погибнет, а наследники достаточно быстро поубивают друг дружку или сбегут в Москву.
— Хочешь сказать, что Гедимин русский? — удивился Норманн.
— Сейчас нет такого понятия, от Оки до Балтийского моря простираются земли славов.
— Вообще-то это Русь, — не согласился Норманн.
— Персидские торговцы оставили много путевых заметок, так вот, с восьмого века от Каспия до Оки простиралась территория под названием Артания, а дальше на запад — Славия.
— Можешь сослаться на письменные источники?
— Легко, тебе распечатать копии с дневников ибн Фадлана или Ал-Джанхани?
— Заодно обучишь персидскому языку. Кстати, в заметках названы города?
— Ты знаешь, эта часть почти полностью утеряна, остались описания двух городов, Ладоги и Озерска.
— Давай вернемся к главному — ко мне подослали убийц! Я обязан достойно ответить! — серьезно сказал Норманн.
— Понимаю, — вздохнул Максим. — Ошмяны рядом с Минском, который сейчас называется Менск.
— Кого из сыновей можно отловить и «перевоспитать»?
— Самый младший и любимый — некий Ольгерд. Он трижды менял веру, вместе с крещением и перекрещением менялись имена. Сейчас обитает в приграничной крепостице.
— Можно ли поточнее? — Норманн провел ладонью по новой повязке и начал одеваться.
— Спроси у своих родственников. По историческим сведениям, Ольгерд женился на дочери витебского князя и получил удел рядом с Полоцким княжеством. После смерти тестя зятек силой захватил Витебск, убил прямых наследников, а жену отправил в монастырь.
Для четырнадцатого века подобный поворот событий был в порядке вещей. От Гибралтара до Балтийского моря правители разного уровня убивали своих соседей, друзей и родственников. Через пару десятков лет в Дании установится реальная королевская власть, а вместе с ней по Скандинавии покатится беспредел братоубийства.
Утром, прежде чем встать с кровати, Норманн долго прислушивался к своим внутренним ощущениям. Как ни странно, в груди не было никакой боли, если не считать давешнего неприятного чувства, порожденного посторонним вмешательством.
— Доброго утра, Андрей Федорович! — Монах, выполняющий роль сиделки, вкатил в палату столик с тазиком и ковшиком теплой воды.
— Завтрак здесь или спустимся вниз? — поинтересовался Норманн.
— Сейчас принесу топленого молочка с аквитанским сыром, а дальше — как лекарь скажет. — Монах аккуратно расправил уголки полотенца и быстренько вышел из палаты.
В процедурном кабинете князя поджидала толпа монахов-студиозов, которые сначала по очереди осмотрели заштопанную рану, затем с помощью слуховой трубочки долго вслушивались в работу поврежденного легкого. После прихода Максима начался консилиум, на котором вынесли единодушный вердикт: «Князь Андрей Федорович в постельном режиме не нуждается и может топать на все четыре стороны». Понятное дело, сказали не столь грубо, но примерно так. Причем никто не удосужился спросить сам объект о его самочувствии. Норманн недовольно посопел, покосился на горе-врачей и вернулся в палату, где его уже поджидали слуги с одеждой. Что же, коли так, нельзя показывать свою слабость, иначе пойдут всякие слухи. Он сделал несколько шагов по коридору в сторону своих комнат, но вовремя спохватился и позвал слугу.
— Хорст, сбегай к постельничему, принеси золота, я пошел в церковь.
Нельзя забывать о правилах этого мира! В двадцать первом веке удачу или поражение принято отмечать водкой, а в четырнадцатом веке по любому поводу шли в церковь. Обойди он храм стороной, обязательно пойдет нехороший шепоток, мол, нечистый помог избежать смерти. Виданное ли дело — один с малым плотницким топором побил полдюжины воинов, вооруженных луками и мечами! Норманн вышел на площадь и прогулочным шагом направился к храму Покрова Богородицы. Надо отдать должное мастерству Антонио, он не только сумел построить за два года великолепный собор, но и создал настоящий архитектурный ансамбль. Княжеский терем с палатами и казармами дополняли основную доминанту крепости и подчеркивали изящные, стремящиеся к небу линии.
— Здоровья тебе, Андрей Федорович! — Из сторожки дежурного взвода примчался сержант лучников из полка Антанаса Тутника. — Сходи к воротам, ободри людей ласковым словом да бодрым видом.
— Много собралось? — с тревогой в голосе спросил Норманн. Ему совсем не хотелось встречаться с толпой.
— Примерно с полсотни, после работы еще подойдут. Вчера до тысячи стояло, требовали выдать на расправу литвинов.
От самосуда, как и от стихийных сборищ, больше вреда, чем пользы. Толпа легко распаляется, после чего возможны самые непредсказуемые последствия. В данной конкретной ситуации достаточно обвинить в недосмотре княжескую сотню, и вмиг побьют ни в чем не повинных парней.
— Здравствуйте, люди добрые! — Выйдя за ворота, Норманн громко приветствовал собравшуюся толпу. — Спасибо за заботу, вражья стрела пробила мне грудь, но большого вреда не нанесла.
