Прекрасно. Джеймс хотел ее напугать. Она бросила ему вызов? Что ж, он ей ответит. Он выпрямился во весь рост, руки сжимались и разжимались в неожиданной ярости.
– Убирайтесь вон!
Дама вытянула ладони в попытке его унять.
– Милорд, пожалуйста, успокойтесь.
Не будет никакого спокойствия! Не сейчас. Комната вокруг него вращалась, видения в голове начали свои дикие неистовые пляски. И эта ужасная боль. Тело Джеймса горело от воспоминаний. И тогда это случилось: остатки контроля испарились и дикие эмоции охватили все его существо.
Виконт стремительно бросился вперед, тело так преисполнилось яростью, что ему казалось, кожа не сможет ее удержать. Как она смеет? Как смеет бросать мертвых ему в лицо? Как смеет заставлять его вспоминать?
– Убирайтесь!
Запнувшись, она отступила назад, ее вызывающе спокойный взгляд блеснул.
– Милорд, успокойтесь…
– Успокоиться? – издевательски произнес он, потрясенный, что способен сформулировать слова, – так его переполняла ненависть. – Я годами был спокоен. Думаю, пришло время покончить с этим. А теперь выметайтесь, или, клянусь Богом, я не отвечаю за свои действия.
Маргарет отскочила назад.
– Но…
Виконт взметнул руки к лицу. Крошечная девочка, совершенная, сказочная, светловолосая и полная доверия, встала перед его внутренним взором. Он издал глубокий стон, мечтая о возможности вырвать незваные образы своей малышки из глаз. Образы жены, такой же бледной и тонкой, посиневшей и мертвой.
Лорд Стенхоуп развернулся к кровати и схватился за железную раму. Его пальцы впились в нее, и он наслаждался этой болью. Она нужна была для того, чтобы справиться с той болью. Чтобы прогнать воспоминания. Джеймс поднял кровать и обрушил ее на пол. Металл врезался ему в ладони, и он чувствовал капли крови под лопнувшей кожей. Именно это ему и нужно. Господи, это так приятно!
Звук кулаков, барабанящих в дверь, проник ему в мозг. Маргарет уходит. Бросает его. Его спасение уходит, а ему все равно. Стенхоуп хотел, чтобы она ушла, оставила его навсегда и никогда не возвращалась, если собирается заставить его вспоминать. Боже, ему все равно, даже если он останется здесь навсегда. Сейчас все равно. Он затерялся среди раскаленной жестокости воспоминаний, вызванных ею.
Джейн. Прекрасная Джейн. Светлая коса прыгала по спине, и детские пальчики прижимались к его щекам, когда он целовал ее на ночь. Ее чудесная, смеющаяся улыбка, когда он рассказывал ей истории или бегал по полям, играя в прятки среди кустов.
Джейн.
Его сердце разорвалось, и скорбь накрыла его безжалостной и изнурительной волной.
Большие руки, совсем не похожие на красивые бледные ладони Мэгги, схватили его и скрутили руки за спиной. Ему было плевать. Плевать, если только он сможет забыть… и ему никогда не придется вспоминать снова.
Маргарет прижала руки к животу и постаралась проглотить обескураживающую грусть, обходившую стороной ее обычно ледяное сердце. Виконту не будет пользы, если она слишком проникнется его болью. Нет. Ему поможет только спокойная оценка ситуации. И все же… Маргарет помедлила и оглядела коридор, прислушиваясь, не приближается ли кто-то из докторов или персонала, прежде чем заглянула в глазок большой железной двери.
Трое санитаров усмиряли Пауэрза. Их большие, не сравнимые по размеру с виконтом тела окружили его, борясь с могучими руками и пытаясь удержать. Но она была почти уверена, что единственная причина, по которой им вообще удалось его схватить, – это то, что он им позволил. Даже в таком состоянии в этом человеке было что-то непробиваемое и смертельное. Словно по собственному желанию он мог извергать такую смертоносную силу, что от ее пробуждения все вокруг обращается в прах.
Как ни странно, эта сила и была той причиной, по которой Маргарет его не боялась. Подо всем этим мрачным вызовом были остатки человека, который поразительно долго контролировал каждое свое действие. Возможно, слишком долго. Маргарет должна бы бояться, но страх – это не то чувство, которое она испытывала в его присутствии. Это было что-то совершенно иное. Что-то, что колебалось внутри ее, захватывало, даже когда она смотрела в его худое яростное лицо, пока его связывали.
Она сказала Джеймсу то, что думала: он хороший человек. Она никогда не забудет его письмо к ее отцу. Так много лет прошло с тех пор. Он очень убедительно писал о своем сочувствии народу Ирландии, о желании помочь людям. И в отличие от большинства англичан он послал деньги без каких-либо дополнительных условий.
Она перед ним в неоплатном долгу, который нелегко забыть.
Когда-то этот прекрасный отчаявшийся человек обладал властью и возможностью помогать другим. Сейчас он не контролировал ничего. Как все обернулось…
Страшная потеря была ключом к его сегодняшней дикости. Возможно, он слишком долго держал себя в руках, ослабил хватку, и на свободу вырвалось так долго скрываемое существо. Ее долг – помочь ему снова взять себя в руки и вернуться в мир. Такого распада она раньше никогда не встречала. Маргарет работала со многими со времен Крымской войны[2]. Столько прекрасной молодежи погибло в этом побоище. Покидая зеленые берега Ирландии, она и представить не могла, что станет сиделкой в этой далекой войне и найдет свое призвание, помогая солдатам восстановить их жизни. Но случилось именно так. Более того, квалификация сиделки и военный опыт изменили ее подход к лечению пациентов, пойманных в маковый капкан.
Маргарет понимала, что ими владеет не только физическая зависимость, но и травма, которая заставляет их возвращаться в забытье снова и снова.
Эти навыки снискали ей профессиональное признание в свете, к ней обращались, чтобы вернуть потерянных сыновей.
Маргарет была благодарна за то, что ей выпал этот подчас болезненный путь, так как теперь она может спасти человека, который помог ее народу. Словно судьба все эти годы вела ее за руку, чтобы она могла войти в дверь его камеры и помочь ему исцелиться.
Это будет непросто.
Когда она впервые увидела лорда Стенхоупа, холодное выражение его лица показалось ей таким контролируемым и близким к возвращению в мир, что она была уверена, что сможет быстро и легко направить его.
При упоминании о жене и дочери положение моментально ухудшилось. И ее сердце сделало то, чего не делало ни для одного из пациентов: оно оплакивало его и разрушительный гнев его потери. Но слезами ничему не поможешь, и слабость сослужит дурную службу и ей, и Пауэрзу. Маргарет глубоко вдохнула и заставила себя смотреть и запоминать, что Пауэрз не обычный человек. Это было непросто забыть, учитывая его поразительное присутствие духа.
