– Ума б тебе в придачу – все было бы в порядке.
– Ну, красивый? За что меня так все любят? Ты заметил, что у меня глаза серые, светлые волосы, а лицо…
– Ты как барышня.
– Ну, заметил?
– За семнадцать лет заметил впервые, – усмехнулся отец.
– Вот видишь. Сын у тебя уже вырос прямо под ногами, а ты только сейчас это все видишь. – Женя отложил зеркало и подсел к отцу. – Пусти погулять, там такая красавица будет ждать.
– Вот закончишь четверть и отдыхай сколько тебе угодно. – Отец был непреклонен.
– Ты сознательно рушишь мою личную жизнь. Это называется вредительством. Нельзя так глумиться над ребенком. Я буду жаловаться в ООН!
Отец от удивления вытаращил глаза.
– Да, да… Или в Страсбургский суд сразу обратись. Они всегда за права человека боролись, а если он еще и влюбился, то вдвойне бороться будут.
– Ну, если за это они борются, тогда тебе с судов не вылезти. Так и будешь там жить, где-нибудь на лавке обиженных.
Отец строго взглянул на сына.
– Красивый ты у меня мальчик, поэтому свою внешность должен закреплять умом. Дорогой мой, суды тебе не помогут. Самое главное, чтобы ты сам понял, что учеба – это главное.
– Пап, я это понимаю с первого класса.
– Вот скажи мне, сын, только честно, у тебя на данный момент девчонка есть?
– Есть. Три.
– Вот видишь, целых три… Это уже не любовь.
– А что, разврат что ли?
– Как громко сказано! Близкие отношения.
– Пап, если я все расскажу, да еще в подробностях, тогда тебе придется оставить работу.
– Да? Это серьезно? – удивился отец.
– Ну, было. Ну и что? Ты же как-то спрашивал о моих отношениях с ними – вот тебе и ответ.
– Да нет, ничего. Просто хотел узнать, пользуешься ли ты у них вниманием.
– Спрос большой, выбор тоже, поэтому мне надо постоянно поддерживать форму.
– Ты и так неплохо выглядишь, – заметил отец. – Болтун!
– Да не понял ты. Поддерживать половую форму. Я вышел уже из того возраста, когда хулиганят под одеялом.
Теперь уже отец встал, стал прохаживаться раздраженно по комнате.
– Ну и умник. Смотри, внуков мне в дом не принеси, аист неугомонный.
– Пап, я же не аист, ты прекрасно это знаешь, и фамилия далеко у нас не птичья.
Отец вскипел от такого разговора и ударил ладонью по столу.
– Слушай, ты, дятел! Долби математику, иначе никто тебе не поможет. Завтра объявлю всей школе, что ты мой сын. Пусть мне будет стыдно, но я это сделаю.
– Ты меня стыдишься?
– Не в этом смысле. Я тобой горжусь. Стыдно перед учителем математики, что ты не прешь в этих синусах и косинусах. Ты, сын директора школы, почему до тебя так плохо все доходит?
– Зато перед остальными учителями тебе придется гордиться. У меня там все в порядке, – гордо заявил Женя. – Так что лучше не выдавай себя. Потерпи еще немного, до выпускных, а там, когда я получу аттестат, объявишь всему своему коллективу о моей принадлежности к твоей особе. Ты мне поверь, в твоей школе я уже никогда не появлюсь.
– Да, умный у меня сын, – призадумался отец. – Ну, все я про тебя узнал, теперь садись и немного позанимайся. Я же не напрягаю тебя. Я хочу, чтобы до тебя дошло.
– Какой дурак придумал эту математику, – возмущался Женя. – Хватило бы одной таблицы умножения. Я этот несчастный интервал до сих пор выговорить не могу.
– Не интервал, – поправил отец. – Интеграл.
– Вот его самого. Напридумывали разные крючки вместо цифр и еще, наверное, диссертацию защитили, халявщики.
– Да, Женя, тебе надо идти в гуманитарный. Там Пушкин, Гоголь, Некрасов…
– Можно и на исторический, – заметил Женя. – Историю я знаю. Отец как никак преподает.
– Ты все эпохи перепутаешь, нельзя тебе туда. Вот скажи, в каком году Петр Первый основал наш город?
– В 1703 году.
– О, ты делаешь успехи! Откуда такие знания?
– Не знаю, но что-то меня с этим временем связывает.
– А революция Октябрьская когда…
– В семнадцатом году, двадцать пятого октября, – не дал договорить Женя отцу. – Это время тоже мне не безразлично.
– А Ленин…
– Ленин, Владимир Ильич, – выпалил Женя. – Лежит в Мавзолее на Красной площади в Москве. Враг буржуев – брат народа.
– Какой еще брат?
– Ну, друг, какая разница.
Отец покачал головой.
– Вождь пролетариата, – поправил отец.
– Да, да, тот самый вождь. – Женя посмотрел на часы. – Пока мы тут про девчонок да про вождей разговаривали, встреча моя обломилась, и ребенку пора ложиться спать. Уже десять. Сам говорил – в десять спать, как в армии.
– Вот точно. Тебе надо туда сначала и сходить, – спохватился отец.
– А что, с гуманитарных тоже берут в армию?
– С этих берут и еще как.
– Это ужасно! – вздохнул Женя. – Пропала наша армия.
– Смотри, сам не пропади. Ах, да, с твоим-то языком ты не пропадешь. Бедные командиры.
– Ну, я пошел.
– Куда?
– Спать. Уже отбой в войсках.
– Возьми учебник, почитай перед сном.
Женя поднялся, взял учебник и ушел в свою комнату.
Он с досадой швырнул его на пол и в одежде завалился на диван.
Ему было очень жаль, что сегодня он не встретился со своими новыми знакомыми. Он никак не мог припомнить, где и когда их видел раньше. Почему он так точно отгадал их родинки на теле? Может, это просто было совпадением? Нет, такого быть не могло. Что-то и где-то его с ними связывало и очень крепко. Он долго ломал голову, но ничего на ум не приходило.
В этот вечер Николай и Инна о многом говорили, пытаясь вспомнить все подробности и разгадать сложившуюся ситуацию.
Инна просто засыпала Николая вопросами. Сначала она подумала, что это розыгрыш, но когда увидела удивленное лицо Николая после всего, сказанного Женей, – сама растерялась. Ей стало неудобно перед ним за такие подробности, поэтому она решила добиться от Николая признаний.
Николай и сам понять не мог, откуда взялся этот парень, так осведомленный об их личных тайнах.
– Да он просто телепат? – сделал вывод Николай. – Есть такая категория людей на свете.
– Я не знаю, но он про меня сказал всю правду, – призналась Инна.
– Он и мои отметины угадал.
– Сейчас мне кажется, что и я видела когда-то такие же, как у тебя, родинки, – призналась Инна.
– Откуда ты знаешь, какие у меня родинки, к тому же на заднице?
– Я ничего не понимаю, – пожала она плечами. – Их у тебя две, со спичечную головку каждая. Они находятся ровно одна над другой. Вот здесь, – она ткнула Николая в левую ягодицу пальцем. – Нет, не здесь, немного пониже, вот здесь. Я права?
