Он действительно сел на темную, жесткую, грязную лавку и вытянул беспечно ноги.
— …и вдруг — скажу слово, хлопну…
Он хлопнул в ладоши.
— …и меня нет.
— Фокусник! — в восторге выкрикнул вихрастый. — Вы, значит, еще много умеете?
— Много умею, — подтвердил Василий. — Вот, например, мысли могу читать.
Он пристально поглядел на белобрысенького худенького гимназистика, стоявшего за спиной вихрастого, и закачал укоризненно головой:
— Ай-ай-ай, молодой человек, вы это что же подумали сейчас? Ай-ай-ай…
Гимназистик вспыхнул заревом.
— Что? — жадно спросил вихрастый.
Из коридора бегом подходили еще и еще ребята: в купе сразу стало тесно.
— Не надо! Ради бога, не надо!.. — крикнул белобрысый и даже приложил руки к груди. Он чуть не заплакал.
Василий покивал успокоительно:
— Не скажу, не скажу, если не хотите. Я о ком-нибудь другом.
Он повел глазами вокруг, и мальчики прыснули во все стороны, пряча головы. Рыжий остался стоять.
— Здорово! — сказал он и тряхнул вихрами поощрительно.
По коридору, мимо раскрытой двери, странно легкой походкой скользнул тот самый коренастый, грузный, в фуражке с бархатным околышем. Вихрастый посмотрел ему вслед:
— А прочитать, кто это, можете?
— Пустое дело! — Василий пренебрежительно пожал плечом и стал на пороге, следя глазами за остановившейся у двери уборной фигурой. — Это инспектор.
Последнее слово он почти выкрикнул. И мальчики явственно увидели: от окрика этого испуганно дрогнули под ватным пальто широкие плечи незнакомца.
— Инспектор… — прошептал рыжий, отступая на шаг в глубь купе. Его зрачки расширились и потемнели. Он переглянулся с ближайшими, и Василий увидел у всех в глазах то же испуганное и злое выражение.
Глава V
ЕЩЕ ОДИН ГИМНАЗИСТ
Василий сел на место. Теперь уже никто не кричал: «Занято!»
Рыжий обвел всех взглядом и спросил:
— Все видели? Он вздрогнул. Значит, он сознался.
— Безусловно, — подтвердили кругом.
Василий усмехнулся тихо. Он знал, что делал. Но сейчас же он принял нарочно самый беззаботный вид, словно не понимая, в чем дело.
— Ну, почему вы так переполошились? Что же, если инспектор? Почему вы говорите «сознался»? Разве инспектором быть — преступление?
— Ну конечно! — возмущенно воскликнул рыжий, и сбившиеся кругом гимназистики подтвердили тотчас же на разные голоса:
— Конечно же, преступление! Вы, наверно, не были в гимназии. А то бы вы не спрашивали, что такое инспектор.
— Инспектор — это хуже учителя даже!
— И даже хуже директора, потому что директор редко когда ходит сам, он в кабинете, а инспектор всегда — всюду.
Круглощекий, румяный перебил:
— Ну, это — какой директор. Наш, наоборот, всегда…
— Погоди, — остановил рыжий. — Нам надо о другом. Раз уж нам попался инспектор, надо сыграть с ним какую-нибудь штуку. Обязательно!
— Две, — хладнокровно сказал Василий. — Сначала вы, потом я. Я свой фокус уже придумал.
— Вот нам и отдайте, — попросил белобрысый. — Вы, наверное, очень хорошо придумали. А самому вам зачем? Вам не все равно, что инспектор? Вы же не были в гимназии.
— Еще как был! — Василий просвистел протяжно. — И еще как зубрил! И закон божий, и греческий, и латынь…
— Предлоги с винительным? — взвизгнул тоненьким голоском кто-то из заднего ряда.
И Василий тотчас же отозвался:
Ante, apud, ad, adversus,
Circum, circa, citra, cis,
Erga, contra, inter, extra.
Infra, intra, juxta, ob…
Он перевел дух. Гимназисты слушали в немом восторге.
Penes, pons, post, praeter,
Prope, propter, per, secundum…
Вагон гудел, слов не было слышно. Ну ясно же, свой! По грамматике Ходобая, латинской, так и чешет…
Хлопнула дверь в коридоре с площадки. И голос, начальственный и гулкий:
— Ваш-ши билеты.
— Контроль!
Мальчики стали шарить по карманам: железнодорожный билет — это ж такая штука… обязательно куда-нибудь засунется. И уж если где-нибудь есть прореха в кармане — провалится обязательно. А начальственный голос, контролерский, уже в соседнем купе:
— Ваш-ши билеты, господа.
Василий поманил таинственно пальцем рыжего. Мальчик нагнулся к нему. Василий зашептал:
— Слушай, Соколиный Глаз… Если ты пройдешь влево от нашей пещеры, по просеке, ты найдешь логово бледнолицей собаки… Но сможешь ли ты подойти, чтобы он не заметил?
— Когда команчи выходят на тропинку войны, — быстро и гордо сказал мальчик и выпрямился, — презренный враг видит их в ту только минуту, когда томагавк дробит ему череп.
— Иди, — кивнул Василий, — И, когда будет проверка, проследи, до какой станции у него билет.
Рыжий втянул голову в плечи и выскользнул из купе. Контролер, в форменной железнодорожной фуражке и штатском холодном, потертом пальто, уже щелкал щипцами на пороге, пробивая картонные билеты:
— Вильна… Вильна… Вильна…
Контроль прошел. И почти тотчас вернулся рыжий, Он был взволнован и даже бледен. Он дал мальчикам, стоявшим около Василия, знак отойти и прошептал ему на ухо:
— Он никуда не едет.
Василий удивился искренне:
— То есть как «никуда»? Поезд же идет…
— Поезд идет, а он — нет. То есть это не считается! — громко уже воскликнул мальчик, явно возмущаясь несообразительностью собеседника. — Он сидит, а билета у него нет никуда. Он показал кондуктору…
Василий остановил его движением руки:
— Книжечку, маленькую, в рыжем переплетике. В ней фотография, с печатью…
Глаза рыжего выразили снова бесконечное уважение.
— Вы опять… не глядя…
Василий, смеясь, обнял мальчика за плечи:
— Значит — никуда? Если человек едет без билета, то это не считается? Верно. Мне стыдно, что сразу мне не пришло в голову. Он доедет с нами до Вильны — я тебе открою его тайну.
— А вы… тоже до Вильны?
— Тоже.
— В цирк?.. — пропищал, подсунувшись, маленький и чернявый, тот самый, что крикнул о предлогах с винительным.
Рыжий сдвинул брови сердито:
— Молчи, дурак!
Он посмотрел, скосив глаз, на Василия. Было ясно: мальчик почему-то подумал, что Василий обидится. Но Василий не обиделся. Он похлопал по плечу вихрастого:
— Ну, собирай военный совет, «вождь». До Вильны не так далеко: надо ж успеть придумать. А пока я послушаю, как вы с инспектором воюете…
Глава VI
САМОЕ НАСТОЯЩЕЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ
— Можно было бы рассказать, — задумчиво сказал рыжий. — Ведь с инспектором, с директором, с учителями у нас война каждый день, ни на один час не перестает… Но вы же сами знаете, если были в гимназии. Ведь всюду так, всюду одинаково…
