Владельцы заводов, как грибы после дождя выросших в Канавинской слободе и Сормове, провели между собой сбор на благоустройство улиц, и теперь даже мастеровые окраины могли похвастаться твёрдым покрытием, если не дорогим асфальтом, то уж точно из гравия. Его привозили баржами весьма задёшево откуда-то из-под Касимова. Не сказать, что сбор денег прошёл совсем добровольно, но промышленники вдохновлялись перспективой переноса ярмарки от Макарьевского монастыря на Стрелку и прилегающий к ней Мещерский пустырь, так что шли на жертвы. А почему бы и нет-то?
Одна ярмарка на всю Европу и осталась. Не считать же за таковую потерявший былую славу торг в Лейпциге, где продажа фунта соли сойдёт за оптовую сделку! У Макария многие миллионы ходят... И пусть крупная хлебная торговля отошла в казну, не токмо им единым жив человек.
Отца Михаила мысли нижегородских промышленников не заботили, он попросту получал удовольствие от езды по гладким дорогам, от устроенных повсюду цветников, от фонтанов на площадях. И от явного расположения, высказанного владыкой Антонием.
- Заодно и письма в Священный Синод завезёте, - архиепископ Нижегородский и Арзамасский выложил перед собой на стол объёмистый мешок с печатями на завязках. - Вы же знакомы с отцом Николаем?
- Немного. Он присутствовал при награждении, - отец Михаил непроизвольно дотронулся до ордена, - и удостоил меня краткой беседы.
Обер-прокурора, бывшего священником в том самом знаменитом первом штрафном батальоне, знали все. Многие, в том числе и государь-император, прочили его в Патриархи, но отказ принять монашество и женитьба на Дарье Лопухиной послужили тому помехой. Зато не стали препятствием для появления на свет двоих сыновей. Названных в честь погибших Великих Князей Александром и Константином.
- Это хорошо, - одобрил архиепископ. - Значит, не будет нескромностью отдать письма лично в руки. Обычная почта идёт медленно, а посылать курьера несколько накладно. Впрочем, на некоторые расходы я могу пойти... Вы с сопровождающим?
- Да, со мной отставной лейтенант Федяков.
- Прекрасно! - Антоний раскрыл папку, лежавшую тут же на столе, и достал два прямоугольника из плотной бумаги с напечатанным золотом текстом. - Билеты на завтрашний поезд до Санкт-Петербурга.
- Но Юрий Сергеевич уже озаботился покупкой...
- Вернёте обратно. Негоже тащиться по железной дороге на конной тяге, когда Господь повелел использовать силу пара.
- Неужели..?
- Точно так. Испытание первого в мире и пока единственного поезда, приводимого в движение пароходным механизмом. Я стар для новшеств, а вас благословляю. Торжественное богослужение и освящение состоится в полдень, так что попрошу не опаздывать, - архиепископ немного помолчал и добавил. - Даже немного завидую... сорок вёрст в час, аки птицы на крыльях! В самом скором времени и до Парижа можно будет доехать быстрее, чем до Костромы.
- Да что нам тот Париж, - хмыкнул отец Михаил.
- Ну да, вам же и Лондон приходилось видеть. Меня вот господь не сподобил.
- Там и смотреть уже не на что. Развалины как развалины, ничего интересного. Вот когда Эдинбург брали...
- Читал заметки Его Высокопревосходительства князя Державина. Оно так и было?
- Конечно же нет! Ну кто в газетах пишет правду? Разве они для того предназначены?
- А как на самом деле?
Отец Михаил поудобнее устроился в кресле и бросил взгляд на часы. Время позволяло.
- Там много что интересного случилось. А начиналось всё в Нормандии и Бретани...
Лето 1808 года.
Есть люди любящие море, и есть ненавидящие его от всей души. И если первые не могут представить себе жизни без хлопающих парусов над головой, свиста ветра в снастях, и качающейся под ногами палубы, то вторые бледнеют при воспоминаниях о невероятных трудностях и лишениях водных путешествий. Море же равнодушно и к тем и другим. Сегодня оно с ласковой улыбкой доброй матери качает на груди храбрецов, бросающих вызов пучине и расстояниям, а завтра отправляет их на дно, оставляя цепляющихся за обломки мачт и досок трусов. Или топит всех без разбора и следа. Но не от злости... от безразличия к судьбам. Какое дело вечному океану до плавающих по поверхности насекомых существ?
Иногда море пресыщалось или брезговало жертвами, и тогда волны выбрасывали отторгнутое на берег, возвращая земле излишки. Куски просмоленного дерева, спутанные обрывки сетей... и то, что когда-то было людьми.
Лишь чайки радовались дармовому угощению. Чайки, пожалуй, самые многочисленные обитатели побережья, и кроме них давно уже не встретишь здесь иной живой души. Революция, тогда ещё не получившая громкое имя "Великой французской революции", и последовавшие за ней события способствовали запустению - парижане твёрдой рукой приводили Францию к свободе, равенству и братству. Мёртвый человек - свободный человек! И самый безопасный для равенства и братства.
Потом власть переменилась, и Великий император крепко взнуздал генералов-башмачников и прочих полководцев-булочников, направив их энергию на завоевание жизненного пространства. И замаршировали батальоны по египетским пустыням, швейцарским горам и итальянским равнинам. Императору слава! Франции слава! И безымянные могилы для вчерашних бретонских рыбаков и нормандских крестьян по всей Европе. А сколько таких появилось во время Восточного похода? Да кто знает... а хмурые русские медведи в своих лесах может и ответили бы, но нет больше желающих спрашивать.
Но с недавних пор пустынное побережье чуть ли не от Бреста и до самого Кале ожило - Наполеон решился на высадку в Англию. То, о чём столько мечтал и к чему долго готовился Император всех французов, вот-вот свершится! Или это дружеские штыки союзных русских дивизий упираются в спину, понукая к исполнению планов по десантированию на туманные берега извечного противника?
Может быть и так - зелёные мундиры мелькают тут и там, не давая забыть об обязательствах. Русская пехота и казаки присматривают за погрузкой, прикладами и ножнами подгоняя потерявших былой энтузиазм французов к сходням голландских и датских кораблей. Они же несут охрану армейских магазинов с ружьями и порохом - те поплывут в Англию отдельно, и лишь там попадут в руки доблестных наполеоновских солдат. Перед боем, если таковой случится. Многих из-за этого посещало острое чувство узнавания ситуации, только тогда оружие прятали под замками от отребья из Неаполитанского королевства.
- Генерал Тучков нам не доверяет, - жаловался Наполеон своим адъютантам, говорившим на французском языке с правильным парижским выговором, но с едва уловимым акцентом. - Его превосходительство не хочет понимать, что моя армия уже не сможет повернуть назад. Я не только про Англию, господа! Я о том, что французский солдат никогда не захочет воевать с Россией, и детям своим заповедает.
