— Я бы предпочел хорошую свиную отбивную, — буркнул Раттенхубер.
Он уже по горло был сыт бараниной, которой щедро потчевали немцев местные жители. Что поделать — туземцы были мусульманами и свинью считали нечистым животным.
— Когда доберемся до места, я обещаю вам целого поросенка, — засмеялась фон Белов. — Грузины делают превосходный свиной шашлык.
— Боюсь, это будет еще нескоро. Чтобы попасть в Грузию, нам предстоит пройти через эти горы.
— Великолепные, правда? Какая дикая мощь! Альпы — карлики по сравнению с этими исполинами!
Раттенхубер пожал плечами.
— Если верить справочникам, самая высокая точка Кавказских гор всего лишь на восемьсот метров выше Монблана.
— Вы неисправимый зануда, Ганс, — фон Белов слегка стукнула его полотенцем. — В вас нет никакой романтики. Мы на пороге древней горной страны, полной загадок и тайн, а вы высчитываете какие-то метры!
— От этих метров зависит успех вашей миссии, — сухо сказал Раттенхубер. — И, что, возможно, менее существенно, наши жизни.
— Бросьте! Бояться нечего, у русских нет войск на перевалах. А когда бравые егеря генерала Ланца укрепятся на Большом Кавказском хребте, Грузия сама упадет к нашим ногам, как спелое яблоко.
Генерал Хуберт Ланц командовал одним из лучших соединений вермахта — 1-й горнопехотной дивизией «Эдельвейс». На форменных бергмютце[3] егерей Ланца красовался благородный снежный цветок — серебристый, с тычинками, покрытыми золотистым лаком.
Горные егеря были элитными солдатами рейха. В дивизию набирали только уроженцев горных областей Баварии, Тироля, Судет не младше двадцати четырех лет, имевших альпинистскую либо горнолыжную подготовку. В самом начале войны «Эдельвейс» за несколько часов захватил перевал Дукла на границе Польши и Чехословакии, затем стремительно выбил югославскую пограничную стражу с казавшихся неприступными горных застав. Офицеры «Эдельвейса» были прекрасными спортсменами и многие из них хорошо знали эти горы — с середины 30-х годов «туристы» и «скалолазы» из Третьего Рейха появлялись на Кавказе с завидной регулярностью. А сам генерал Ланц не раз совершал восхождения со знаменитыми советскими альпинистами, хорошо говорил по-русски, умел объясняться и на туземных наречиях.
Егеря были отлично экипированы. Удобная крепкая горная обувь и верхняя одежда, палатки, спальные мешки, походные индивидуальные кухни, спиртовки с запасами сухого горючего, примусы, темные очки. Предусмотрено было все — никакие неожиданности вроде той, что подстерегла вермахт прошлой зимой под Москвой, «Эдельвейсу» не грозили.
Но самое главное — в распоряжении генерала Ланца были карты — подробнейшие, нарисованные с истинно немецкой тщательностью. Продвижение «Эдельвейса» к перевалам Большого Кавказского хребта было распланировано с точностью до часа.
— Мне бы ваш оптимизм, — проворчал Раттенхубер.
У него было плохое настроение. Строго говоря, плохое настроение не оставляло его с того момента, как они покинули ставку. Раттенхубер чувствовал себя не в своей тарелке — он занимался вовсе не тем, чем привык заниматься последние восемь лет. Да, капитан Бауэр сообразительный и расторопный офицер, он даже чем-то напоминал Раттенхуберу его самого в молодости, но можно ли на него положиться во всем, что касалось безопасности фюрера? Ладно бы еще в Берлине, но в двухстах километрах от линии фронта?
Иоганн Раттенхубер не мог дождаться момента, когда Мария фон Белов отыщет, наконец, тот предмет, ради которого он вынужден был оставить фюрера. Его не слишком интересовало, что это за предмет. Сила орла, продемонстрированная ему Гитлером, произвела на начальника охраны определенное впечатление, но не убедила в том, что на свете существует волшебство и магические артефакты. Еще служа в мюнхенской полиции, он навидался всякого. Слепой медвежатник Отто Хирш вскрывал сложнейшие кодовые замки за десять минут. Мошенник Гвидо Лаузе, известный под кличкой «Бульдожка», однажды получил в городском банке Бамберги двести тысяч рейхсмарок за листок бумаги, на котором были нарисованы какие-то закорючки. Кассир, выдавший ему деньги, клялся, что видел перед собой заверенный печатями вексель австрийского «Кредитанштальта». Бандит и убийца Дитмар Штрекер, которого этапировали в мюнхенскую тюрьму четверо бывалых конвойных, исчез прямо у них на глазах, словно растворившееся в воздухе привидение. Спустя два года Штрекера застрелили в Дрездене при попытке ограбить ювелирный магазин, так что теперь и спросить не у кого, каким образом он тогда сбежал. Но так ли это важно? Раттенхубер привык иметь дело с фактами, а не с теориями. У фюрера есть предмет, позволяющий внушать людям любые мысли? Прекрасно. Где-то существует другой предмет, владелец которого способен перемещаться в любую точку мира? Сомнительно, но допустим. Допустим, потому что, не веря в волшебство, Раттенхубер все же признавал существование неких сил, недоступных его простому уму. Если он будет верить в духов, материализующихся в спальне фюрера, его нужно будет уволить с поста за профессиональную непригодность. Но если он не примет в расчет вероятность появления рядом с Гитлером злоумышленника, придумавшего какую-то дьявольскую хитрость, грош ему цена как охраннику.
Поэтому Раттенхубер не считал, что Мария фон Белов занимается ненужным делом. Вот только участвовать в этой авантюре самому у него не было ни малейшего желания.
— Опять вы ворчите, Ганс, — укорила его Мария. — Хоть бы красотами окружающего пейзажа полюбовались, что ли! В Германии такой первобытной красоты не найдешь!
Места, по которым продвигалась дивизия «Эдельвейс», действительно были очень живописны.
Впереди высились снежные вершины Большого Кавказского хребта, подсвеченные лучами утреннего солнца. Узкая дорога, уводившая вверх, к перевалу Клухор, вилась среди сосен высоко над долиной реки с варварским именем Теберда. Где-то там, за скальными стенами, притаился горный проход, по которому Мария фон Белов намеревалась проникнуть в Грузию.
— Слишком много зелени, — пробурчал Раттенхубер. — На месте русских я бы спрятал стрелков вон там, наверху — оттуда вся дорога как на ладони.
— Да успокойтесь вы, Ганс! Нет здесь никаких русских. У генерала Ланца превосходно налажена разведка, если кто-то и решит устроить нам засаду, мы узнаем об этом заранее. Но устраивать засаду некому.
Фон Белов была права.
Русские стягивали силы к побережью, опасаясь прорыва немцев к Туапсе. Для обороны нефтяных промыслов Грозного с побережья Каспийского моря были переброшены войска 44-й армии, усиленные стрелковыми дивизиями и танковыми бригадами с советско-турецкой границы. Но между этими двумя мощными группировками образовался разрыв, в который и вклинился 49-й горнопехотный корпус генерала Конрада, куда входила дивизия «Эдельвейс». Путь к перевалам Большого Кавказского хребта от Санчаро до Эльбруса был открыт.
