Сглазит, как пить дать сглазит, — невольно подумал Севастьян, щелкая переключателем. Он, наконец, заметил, что искры с ангельских перьев падают строго избирательно. Вот рой сверкающих пылинок с правого крыла коснулся князя Рогволода, задел княгиню, двух их сыновей. Еще несколько огоньков осветили стоящую за ними княжескую дворню.
Сглазил-таки! Сель слегка взмахнул левым крылом, и тут только Мясоедов заметил, как из толпы варяжских наемников в ангела полетели стрелы.
Стрелок обнаружился сразу — Добрыня, стоявший неподалеку от Севастьяна, неожиданно оказался опытным лучником. Заботливый новгородский дядюшка спешил расправиться с пришельцем, вмешавшимся в расписанный старым интриганом ход событий.
Натолкнувшись на слабеющую силовую защиту, стрелы вспыхивали и сгорали, добавляя пущего эффекта торжественному выступлению ангела, но Мясоедов, продолжавший слышать Селя в мыслеречи, уловил беспокойство напарника.
Заметив, как лучник потянул из колчана длинную стрелу с серебряным наконечником, патрульный бросился к нему и услышал яростный шепот.
— Заговоренная, — пробормотал Добрыня. — Благословение Перуна на ней. Посмотрим, как ты сейчас запоешь, птица небесная!
Больше Севастьян колебаться не стал — по его мнению, для рекламы христианства сирин уже сделал больше, чем достаточно, да и основные действующие лица, похоже, были уже отмечены «звездным огнем». В конце концов, хоть кого-то из жителей города следовало оставить и в этой реальности. На развод.
Огрев новгородца кулаком по голове, Мясоедов зачем-то выхватил у него лук и, одновременно, нажал клавишу переместителя. Площадь наполовину опустела. Наверняка, под звездный огонь попала и небольшая часть новгородской дружины, но это уже не имело значения.
Торопливо оглянувшись, Севастьян заметил, что Владимир и испуганно прильнувшая к его ногам сидящая на земле Рогнеда, неотрывно смотрят на ангела, из раненого крыла которого капала голубая кровь. Главные фигуранты дела о «Брачном агентстве «Рогнеда» оставались на своих местах.
Воспользовавшись общим замешательством, Мясоедов подбежал к напарнику, схватил его за руку и снова нажал клавишу переместителя.
«Прощай, коварная красавица, будущая полоцкая княгиня! — мысленно попрощался он. — Тебя ждет яркая и насыщенная, пусть и не всегда счастливая жизнь, но в тот раз на твоей совести не будет крови родичей».
Севастьян знал, что никогда не сможет забыть честолюбивую полоцкую девчонку, но не завидовал Владимиру.
— Не от хорошей жизни у мужика было восемьсот жен, — тихо пробормотал Мясоедов, протягивая руку сирину, торопливо заживлявшему рану на крыле.
— Это ты о чем? — подозрительно спросил напарник.
— Да так, о своем, — уклончиво ответил патрульный. — Как ты, в порядке? Извини, если не вовремя вмешался.
— В самый раз, спасибо, — пожимая протянутую руку, ответил Сель, окидывая хозяйским взглядом перенесенных в край белых берез полоцких переселенцев. — Я же говорил, сработаемся! Ты сейчас куда, в институт? Богодану привет!
Не дожидаясь ответного кивка напарника, сирин решительно направился к плачущей княгине.
— Рогнеда, доченька! — повторяла рыдающая женщина. — Что же теперь с тобой будет?
— Не беспокойтесь, — с сочувствием сказал белокурый ангел. — Обещаю, что с ней всегда все будет хорошо.
Севастьян переместился в диспетчерскую. Он связался с друзьями, оставшимися на лугу за древней Двиной, — кому-то нужно было проследить, насколько стороннее вмешательство изменит ход исторических событий — и объяснил, что ранение напарника заставило провести экстренную эвакуацию. Никита лениво сообщил, что остаточную коррекцию они с Жарко легко проведут вдвоем, и возвращаться Севастьяну нет никакого смысла. На Гуэрге была ночь, и Мясоедов устало подумал, что уже нет смысла идти домой, и придется снова ночевать на раскладушке.
Спать не хотелось. В сознании мешались обрывки недавних событий, и Севастьян машинально нажал на кнопку комма со старой записью и услышал знакомые слова:
— «Он обещал мне, бедному сердцу,
Счастье и грезы, страсти, восторги…
Но не любил он меня-а…»
© Copyright Капустин Вад ( [email protected]), 28/09/2010.
