– … Андрей Павлович, вы уже отмечали, что не раз были свидетелем необычных происшествий в музее. Не могли бы вы рассказать нашим читателям о них поподробнее.
– Было, как не быть? Все повидал за столько годков-то… Вот помню случай один, что у нас лет тридцать назад приключился. Летом, кажись, было это. Я тогда за Павловну, нашего билетера, был. Пришла, значит-ца, троица одна. Две «бабы белобрысые» вроде и мужик в кепке. С ними ребетенок за ручку держался.
… И слышу я тогда, как баба какая-то вопить начала, как резанная. Я все побросал и бежать в зал. Думаю, пожар что ли начался. Вбегаю в зал, а там баба эта волосы растрепала и носиться из угла в угол. Вопит, как сумасшедшая, что сына ее кто-то украл. Сама трясется! Муж ее, бледный как сыч, сидит на скамейке, не зная что делать.
… А потом, когда полиция… тогда еще милиция была. Значит-ца, слышим мы, а в соседнем зале кто-то гугукает. Мы все туда, а там мальчонка этот в луже сидит».
______________________________________________________________
Мне снилось огромное золотистое поле пшеницы, колышущее накатывающимися волнами подобно бескрайнему морю. Я шел навстречу жаркому полуденному солнцу, подставив ему лицо с зажмуренными глазами, и осторожно касался пальцами тяжелых налившихся колосьев пшеницы. Хотелось так идти все дальше и дальше, вдыхая под жаркими лучами солнца ароматный напитанный медом воздух… Но вдруг в этой идеалистической картине возник какой–то посторонний звук, сначала напоминавший жужжание шмелей, а после превратившийся в какое-то настойчивое и невнятное бормотание.
– Урус каган ищек янына! Тэр! (Русский князь уже у ворот! Вставай!) – меня вдруг кто-то начал теребить за рукав, но глаза я так и не спешил открывать, надеясь, что эти странные голоса скоро исчезнут из сна. – Тэр, абзи! (Вставай, брат!)
Под эту звучащую у моего уха тарабарщину я начал уже было засыпать, как вдруг резко раздавшиеся громовые звуки снова вернули меня к действительности.
– Алар аталар! Багэгэс, алар аталар! Ни шляргя безгя? (Они стреляют! Смотрите, они стреляют! Что нам делать?) – одновременно где-то совсем рядом стали раздаваться чьи-то панические крики. – Аллах!
И меня затрясли с такой силой, что я уже был вынужден открыть глаза. Сразу же яркий дневной свет больно резанул по глазам, заставляя моргать. Негромко выругавшись, я попытался приподняться. Однако, тело по какой-то причине мне подчинялось с трудом. Видя мои безуспешные попытки – мои барахтанья, кто-то бережно поддержал меня за локти, помогая сесть.
Наконец, глаза привыкли к свету, и я смог оглядеться… Святые Ананасы, лучше бы я этого не делал, а продолжал во сне бродить по пшеничному полю, срывая растущие бананы.
– Что, что? – я с трудом сдержался, чтобы не заорать, но вот глухое рычание-бормотание мне затолкать обратно так и не удалось. – Что это такое? Где музей? Картина?
Я находился на каком-то высоком месте – то ли башне, то ли крепостной стене, откуда открывался потрясающий вид на прилегающие окрестности. Невысокие пологие холмы, пересекающие обработанные поля и луга; изгибающийся рукав большой реки, образовывающий целое озеро; многочисленные нитки тянущихся к горизонту дорог.
Еще я видел какую-то темную шевелящуюся массу, покрывающую часть холмов. Она неровными рукавами тянулась в мою сторону, с каждым мгновением захватывая все больше и больше места. В какой-то момент до меня дошло, что эта шевелящаяся масса, сверху так напоминающая муравьев, состояла из тысяч и тысяч всадников, пеших воинов, многочисленных повозок и фургонов, бесчисленных сотен овец и коров. Это было войско, настоящая орда!
– Что это за херня? – ошалело я обернулся к какому-то шуму за спиной. – Б…ь.
Буквально на расстоянии вытянутой руки от меня стоял смуглый мальчишка лет десяти, с узкими глазенками и с явно нерусскими чертами лица, одетый в натуральный кольчужный доспех с ярко начищенными зерцалами, в странной остроконечной шапке-шлеме с металлическим шишаком. И смотрел он на меня… с такой отчаянной надеждой, что у меня сильно екнуло в груди. Таким взглядом не смотрят на незнакомых людей.
– Абзи, слава Аллаху, ты очнулся! – мальчишка вдруг радостно заговорил и, к моему дичайшему удивлению, я начал прекрасно понимать его тарабарщину. – Великий Диван ждет твоих приказов, чтобы выбросить неверных от благословенной Казани!
Невнятно замычав, я заворочался и махнул рукой в сторону. Правильно меня поняв, ко мне тут же подскочил какой-то заросший бородищей воин и помог мне встать на ноги.
– Воды..., – с трудом стоя на ногах, я вытянул руку в сторону. – Пить.
Мальчишка тут же подскочил словно ужаленный и пнул какого–то распластавшегося на каменных плитах человека в тюбетейке.
– Воды! Быстрее! – глаза пацаны сверкнули гневом. – Бегом!
И вот я уже оторопело рассматривая кованный золотом кубок в своей ладони, из которого я тут же отхлебнул. Вода в нем оказалась настолько холодной, что до ломоты сводила зубы. «Это явно не глюки и не сон. У меня сроду такого не было... Все, б...ь настоящее ». Тяжелый металлический кубок, сверкавший разноцветными камнями, тоже недвусмысленно доказывал свою реальность. Я и так и эдак крутил его в руке, но вопросов, к сожалению, меньше не становилось.
«Тогда что это такое? Кто эти люди? Ряженные? Реконструкторы? А это что, мать его, Крым? Вот это?». Мой взгляд прошелся по окружающим, отмечая специфические коренастые фигуры воинов, явно боевое оружие, массивные драгоценности и многое-многое другое, что ладе не удивляло, а пугало. «Не-е, в задницу ряженных! Эти настоящие до мозга костей! Вон тот бугай с бородищей до самых бровей любого зарежет и не моргнет глазом. А пацан тоже хорош. Видно, сынок какого-то начальника. Привык командовать, да по мордам лупить... Нет, здесь ряженными и не пахнет! Тут что-то другое». Просыпающийся мозг тем временем услужливо подбрасывал все новые и новые объяснения, клепая их из большого числа просмотренных фильмов и моей богатой фантазии. «Тогда может розыгрыш? Сейчас же это очень модная тема. Куча всяких каналов, организаций и непонятных контор снимают десятки таких проектов, где устраивают всякого рода розыгрыши. Может и мне прилетело такое счастье?». Правда, почти сразу же я отмел и этот вариант. Уж слишком грандиозными должны быть в таком случае затраты на организацию такого розыгрыша. Даже на первый взгляд тут пахло реальными большими миллионами наших рублей, потраченными и на найм тысяч актеров и статистов, и постройку огромного числа декораций, и на организацию потрясающих по силе батальных сцен, и, в конце концов, на очень правдоподобный реквизит. «Какой к черту розыгрыш? Тут все настоящее. Б...ь, это вообще все настоящее! И люди, и вещи, и животные! Неужели эта проклятая картина оказалась дырой во времени и пространстве?!».
Тут вдали раздалось несколько громовых звуков, до боли напомнившие мне пушечные залпы из старых фильмов про Петра Великого. Все вновь всполошились и забегали как угорелые вдоль крепостной стены, то и дело начиная кричать и размахивать саблями. «Еще бы что ли пальнули пару раз. Глядишь, у меня еще время появиться подумать, в какую такую задницу меня забросило...». То, что именно забросило, и картина Айвазовского оказалась порталом, у меня уже не было никаких сомнений.
Я вновь оглянулся по сторонам, на этот раз стараясь отметить все самое необычное. «Итак... Пушки есть, но у остальных огнестрела не видно. У всех лишь холодное оружие. Сабли напоминают казацкие шашки, только изогнуты больше и рукоять другая. Хм, шестопер и булаву вижу... Луки занятные. Сильно изогнутые с костяными накладками, монгольского типа». Спасибо искусствоведческому образованию и подработке в антикварных салонах, все эти железки (ну, по крайней мере, многие из них) я читал как раскрытую книгу. Без знания этих профессиональных тонкостей с хорошим предложением к серьезному клиенту лучше и не подходить. Так вот начнет какой-нибудь серьезный коллекционер, помешанный на холодном оружии, расспрашивать о своем приобретении, а ты плаваешь. В итоге, клиент уплывает, ты остаешься без денег, а у твоего салона авторитет падает.
