захватить власть над Империей, а затем и над всем миром, объединить его железной рукой, чтобы все народы могли вместе противостоять поганым ящерам.
— К отцу, — приказал он.
Девушка, по-прежнему одетая в короткий медицинский халат, взяла его за руку и повела за собой.
Кабинет Афанасия Ильича находился на третьем этаже поместья, и пока они поднимались по широкой дубовой лестнице, Краснослав во всех подробностях сумел рассмотреть внушительные бёдра Аграфены. Юное тело Славика неожиданно отреагировало мощным выбросом гормонов, но капитан Кувалда легко справился с приступом похоти, недостойной славянорусса.
Они остановились подле двери.
— Ты можешь идти, — произнёс Краснослав, распахивая дверь в кабинет Сычёва-старшего.
Отец сидел за массивным столом, нацепив маленькое пенсне, комично выглядящее на грубом лице, и листал какой-то толстый гроссбух, страницы которого были испещрены сотнями и тысячами цифр, пометок и сносок. Рядом стояла чернильница с пером, и Сычёв-старший периодически вносил какие-то пометки уже в другой гроссбух, чуть поменьше.
Афанасий Ильич поднял тяжёлый взгляд на отпрыска, который даже не удосужился постучать, прежде чем войти. Прежний Славик такого себе не позволял, и в душе главы рода поселилась смутная тревога. С его сыном и наследником произошло что-то непонятное, и это пугало сильнее, чем немилость императора.
Да и столь стремительное выздоровление… Несколько часов назад он видел бледный скелет, обтянутый кожей, а теперь перед ним стоял бодрый и румяный юноша. А Сычёв-старший давно перестал верить в чудеса.
— Ну, проходи, садись, — сказал он.
Первый гроссбух он захлопнул и отодвинул, во втором пока сохли чернила.
Напротив стола стояло маленькое неудобное кресло, но Краснослав остался стоять. В таком кресле пусть сидят просители, а будущий глава рода пришёл сюда как полноправный член семьи.
— Мне нужна информация, — произнёс Краснослав.
Афанасий Ильич только поднял брови в немом жесте удивления.
— Я потерял память, ты знаешь, — пояснил Краснослав.
— И какая информация тебе нужна? Лучше полечись ещё, сын, — вздохнул отец. — Твоя травма и правда куда серьёзнее, чем мы думали.
Краснослав скрестил руки на груди.
— Я уже достаточно здоров, — возразил он. — Дай мне весь расклад. Какая нынче политическая обстановка в Империи, с кем дружить, кого недолюбливать, с кого можно потребовать должок, а к кому лучше не приближаться, и всё прочее.
Отец задумчиво почесал выбритый подбородок.
— Раньше ты не интересовался политикой, — произнёс он.
— У меня было много времени всё обдумать, — сказал Краснослав.
Афанасий Ильич набрал воздуха в грудь, чтоб возразить, мол, ты до сегодняшнего дня даже почти не дышал, но вдруг поник и сдулся, будто воздушный шарик. Его терзало сомнение. Нынешний Славик походил на его сына только внешне, и простые побои никак не могли вбить ему в голову новые желания, идеи и мысли. Подозрение рождало недоверие, и открывать все карты внезапно исцелённому наследнику было чертовски трудно.
— Отец, — произнёс Краснослав.
Все эмоции были написаны у Сычёва-старшего на лице, и прочитать его было нетрудно даже не используя Веды.
— Ты что, хочешь, чтобы я ненароком спутал тебе все карты, когда вернусь в гимназию? Подружился с кем-то из врагов, или оскорбил кого-то из старых друзей или родичей? Я ВООБЩЕ ничего не помню.
— Мы ещё не говорили с тобой про гимназию, — заметил отец.
— Догадаться нетрудно. Аграфена сказала, что меня так и не отчислили, значит, я имею право вернуться.
Афанасий Ильич снова почесал подбородок.
— Ты пропустил почти полгода, — сказал он. — Думаю, будет лучше, если мы подождём до осени, и ты продолжишь учиться с ребятами помладше. До экзаменов осталось всего два месяца.
Краснослав расхохотался.
— Наверстаю. Да и должен же я расквитаться с этими ублюдками.
Глава 4
Весь оставшийся вечер Краснослав изучал мир, засыпая отца тоннами вопросов и штудируя тонны книг, газетных вырезок и старых писем. Отец ушёл глубоко за полночь, Краснослав остался работать, пока за окном не забрезжил рассвет. Зато теперь он обладал более или менее полной картиной.
Мир полностью идентичен Старой Земле, которую Краснослав помнил только по легендам и картинкам из учебников. Развитых технологий нет, есть только примитивные попытки местных изобретателей, пользоваться Живой никто не умеет, есть только некая «магия», общество раздроблено и расслоено, а вся Империя бурлит и сотрясается от интриг, восстаний и конфликтов. Краснослав понял, что ему ещё повезло угодить в тело потомственного аристократа. Попади он в тело крестьянина или простого рабочего, пришлось бы устраивать революцию, чтоб пролезть на самый верх, а как знал Кувалда, революции — метод рептилий, которые неизбежно перехватывают благое начинание и превращают всё в полный хаос и резню.
Краткий курс истории Империи навёл его на несколько интересных мыслей по поводу своего попадания. Дважды за всё время существования государства им правили государи по прозвищу Великий, и оба из них славились жёсткими методами, внезапными реформами и резким скачком прогресса. Первого звали Пётр, и именно он превратил отсталую феодальную страну в настоящую Империю, второго звали Николай, и он жёсткой рукой сосредоточил всю власть в своих руках, а потом разбил всех врагов по очереди, отсталых япошек, ленивых турок и вонючих германцев, как было написано в учебнике.
Теперь правил внук Николая, и страна медленно катилась в пропасть, так что Краснослав твёрдо решил стать третьим Великим Императором, исключительно ради спасения народа славяноруссов, которых притесняли и угнетали со всех сторон.
Местные русичи неведомым образом оказались самым угнетённым народом во всей Империи. Практически всё налоговое бремя лежало на них, в регулярную армию призывались только они, тогда как из малых народов составлялись только добровольческие корпуса, даже судили их по более строгому закону.
У Краснослава даже зародилось подозрение, что все высшие эшелоны власти заполнены рептилоидами, которые открыто проводят геноцид своих заклятых врагов, славяноруссов.
В дверь постучали, отвлекая Краснослава от грустных тягучих мыслей.
— Да?! — откликнулся он.
На пороге показалась одна из служанок, Краснослав откинулся в отцовском кресле. Кабинет Афанасия Ильича неожиданно оказался удобен и уютен для подобной работы.
— Батюшка ваш велел к завтраку звать, — тихо пискнула девушка.
