у него опыт жизни в Москве, да еще какой!
Поэтому все летние месяцы Васечкин не только работал, но и искал связи. Попутно вызнавая чем живет советская столица. Чем дышит здешнее общество. Копил силы для рывка или падения. Как уж сложится. Но ждать милости от природы он больше не собирался. Такой уж у него был характер, плюс оборотистость молодого капиталистического волка. Всю сознательную жизнь он мог рассчитывать лишь на себя.
Ловко протиснувшись в вагоне на свободное место, Кеша задумчиво смотрел на проплывающее мимо пристанционное хозяйство. Все города мира, наверное, из окна поезда выглядят неказисто. Пожухлые кусты, покрытая пылью трава, и такие же пыльно-серые здания, гаражи, промзоны.
Москва же семидесятых на фоне остальных городов СССР выглядит определённо ярко и шумно. В принципе Васечкин должен был признать, что императив её существования и прошлом был таким же — Хочешь жить, умей вертеться! Люди стремились в столицу заработать денег, сделать карьеру, получить славу и известность. А то и власть.
Что же нужно ему? Толкаться локтями, чтобы лет через десять получить место в крупной газете или монстра типа ТАСС? Кеша трезво оценивал свои возможности и вынужден был признать, что таких «талантов» в столице пруд пруди. И он далеко не самый лучший. Васечкин видел работу дядечек в издательстве. Звезд с неба не хватают, но фотографируют предельно технически грамотно. Иначе нельзя. Конкуренция! Сильно не перерабатывают, но всегда как бы при деле. Эх, как же ему все-таки повезло со стариками-разбойниками.
«Не отвлекайся!»
Перед ним извечный русский вопрос — Что делать и как дальше жить? Каждый решает его по-своему. Кому-то и вовсе по фиг на собственное будущее. Пусть идет все по накатанной. Учеб, работа, женитьба, дети, старость, смерть. «Не жили хорошо, так и начинать нечего!»
Иннокентия невольно передернуло. Сидевший рядом с газетой пенсионер предосудительно в его сторону покосился. Почему-то старики всегда подозревают в молодежи нехорошее.
Нет! Не для того он умер, чтобы утонуть в грязи повседневности.
«Думай, Кеша, думай!»
Иннокентий по прошлому своему опыту знал, что столичная суета у кого угодно замылит мечту и превратит её в бытовую труху. Есть лишь несколько способов избавиться от давления тварного мира. И стоит подробно обдумать каждый. Партийная карьера ему не светит. Семен Семенович занят своими делами, Светлана сразу пояснила «на берегу», что собирается устраивать личную жизнь. Ну да, скоро сиськи повянут, задницу обтянет целлюлит. Он её не винит. Но такой путь движения наверх покамест закрыт плотно. С профессиональной карьерой также не задалось. На решение насущной проблемы потребуется время. Как и с вопросом добычи наличности. Каждое хлебное место в столице занято.
Выйдя из автобуса, Васечкин остановился. Под вечер снова показалось солнце. Теплый ветерок обдувал его разгоряченные щеки, задувал под легкий пиджачок, настойчиво теребил отросшие волосы. Кеша улыбался погожему дню, своей удаче и новым впечатлениям. Внезапно он перехватил глаза проходящей мимо молодой симпатичной женщины. Дама мило улыбнулась ему и даже кокетливо повернула голову. Видать, так не нее подействовала задорная улыбка молодого мужчины. А ведь он не красавец, хотя статность и рост никуда не деть. Так или иначе, но Кеша нравился здешним женщинам.
Проводив взглядом барышню, особо отметив крепкий «тыл» и талию, Кеша выдохнул. Полушария ягодиц дамы так и ходили под короткой и узкой юбкой. Кому-то сегодня вечером определенно повезет! Кеша подавил острый приступ зависти, ведущий к непредсказуемым последствиям, и повернул в сторону малосемейки. И в этот момент он осознал, что требуется совершить. Особых нравственных дилемм Васечкин-Петров в будущих своих поступках не увидел. Вы даже не представляете, как необычайно гибка мораль москвича двадцать первого века. Уже со свежими мыслями шаги молодого человека стали шире, и походка уверенней.
«Один раз живем!»
— Васечкин! Васечкин! Да постой ты, зараза этакая!
Сима могла кого угодно довести до истерики своей неугомонной настырностью. Мелкая, с толстой жопой и огромным самомнением, она трясла сейчас перед Иннокентием кипой бумаг.
— Чего тебе, вредная ты наша?
— Васечкин, я пока еще по-хорошему прошу. Ты вчера не отвез важные бумаги. Так закончи дело сегодня!
— Я же вам сказал, что не смог доставить их по причине задержания милицией. То есть сначала я задержал преступников, а потом милиция уже меня.
— Ты мне зубы не заговаривай, Васечкин! — Сима, несмотря на колоссальную разницу в росте наступала на парня, как некая бесноватая Валькирия. — Взял бумаги и метнулся!
— Еще чего! Мне на телефоне требуется сидеть. Мало ли меня позовут в милицию.
Сими подозрительно взирала на штатного фотографа из-под очков.
— Это еще зачем? Тебя же отпустили, охламона этакого. На ровном месте вляпаться в драку, такое надо уметь, Васечкин!
Иннокентий развел руками:
— Так это, требуется тогда грамоту дать. А то и медаль. Как я без медали, Симоляндия!
Ответственный секретарь корреспондентского отдела затопала ногами:
— Не называй меня больше так никогда!
— Ладно, — подозрительно быстро согласился Кеша, тихонько отступая дальше по светлому коридору редакции издательства.
Здание научного комплекса было построено недавно и по самым современным технологиям. Светло, тепло и мухи не кусают. Модный ракушечник, которым были облицованы стены вестибюлей и переходов, алюминиевый профиль, подвесные потолки. В целом отделка напоминала будущий «евроремонт» и откровенно глянулась гостю из двадцать первого века. До чертиков надоела «совковая» мода на вездесущую синюю краску на стенах и побеленные потолки.
— Тогда бери бумаги и вперед! — превратно истолковала примирительный посыл Кеши Сима.
— Ни за что! — отчеканил Васечкин в стиле управдома Бунша. — Меня сюда фотокорреспондентом взяли, а не курьером. Я еще согласен по пути что-нибудь закинуть, но ради бумажек больше не поеду. Все, прощай, рыба моя!
Сима выпучила глаза и глотала воздух, как морепродукт, вытащенный из воды. Этот молодой и нахальный до беспредела провинциал вел себя сегодня особенно нагло.
Она растерянно оглянулась и в коридоре раздался неимоверной силы возглас:
— Юрий Максимович! Юрий Максимович! Васечкин отказывается работать!
Вышедший из кабинета по своим надобностям Саврасов, их научный редактор кисло поморщился, затем повернулся к Кеше.
— Что же вы, Иннокентий, делаете?
— Ничего! Жду звонка.
— Откуда?
— Из МВД, — тихо, как будто по секрету объявил Юрию Максимовичу Васечкин.
— О! — лысоватый и начинающий толстеть бывший ученый, после защиты
