– Какого опять «любимого человека»? А если узнает Юра? Снова мне с ним объясняться? Какая любовь, Галя? Тебе за пятьдесят! Я еще от Лиепы с Кио не отошел!
Но при виде страданий на лице дочери отцовское сердце все же смягчилось.
– А того, что ты – моя дочь, не достаточно ему, чтобы удивиться? – спросил он на тон ниже.
– Да он, когда об этом узнал, так перепугался, что я еле его удержала. Понимаешь, папа, он не ваш – не карьерист, не партийный работник, он – художник. Художник с большой буквы.
– Рисует, значит.
– Да нет, в широком смысле. Он музыкант. Он божественно играет на гитаре и на…
– Цыган, что ли? – нахмурившись, оборвал ее Леонид Ильич.
– Почему сразу цыган? Его зовут Боря. Боря Буряце.
– Бурятов нам еще не хватало. Вот что, Галя. Я хочу с тобой наконец серьезно поговорить. Я, Галя, – главный в этой стране и могу сделать для тебя все. Скажи, чего хочешь, и я сделаю. Но при одном условии. – Он несильно постучал по столу старческой рукой. – Перестань, наконец, позорить мое честное имя. А то ведь уже членам политбюро в глаза смотреть стыдно.
Галина помотала головой:
– Ничего ты не можешь, папа, ни-че-го. Вот, например, больше всего на свете Боренька любит «Битлз», а ТВОИ их в страну не пустили.
– Да? – удивился Леонид Ильич. – А кто это такие – «Битлас»? Антисоветчики какие-нибудь?
– У советников своих поинтересуйся. – Галина Леонидовна смерила отца презрительным взглядом. – Значит, так, папа, – выпрямившись, твердо сказала она. – Привезешь в Москву «Битлз» – обещаю, возьмусь за ум… Не привезешь – пеняй на себя.
– …По происхождению, Леонид Ильич, это простые ребята с рабочих окраин, – докладывал генсеку главный молодежный идеолог страны Михаил Горбачев, – и они всегда об этом говорят, насмехаются над дворянами. «Простые люди могут хлопать в ладоши, а знать – бренчите своими бриллиантами» – это их знаменитая шутка. Королева Британии вручила им ордена, задобрить чтобы, но их художественный руководитель, Джон Леннон, свой орден ей вернул – в знак протеста против поддержки ею американской агрессии во Вьетнаме…
Брежнев одобрительно покачал головой:
– Вот, значит, как. Не враги, выходит. А вот Галя мне сказала, что мы их в страну не пустили. Врет, что ли?
– Что вы, Леонид Ильич. Галина Леонидовна – на редкость честный и прямой человек. Было такое, не пустили. Вы же знаете, какие перестраховщики сидят у нас в идеологическом отделе. Помните, как они фильм «С легким паром» на экраны не пускали? Если бы не ваше личное вмешательство… А «Белое солнце пустыни»? Опять же только ваше мудрое решение…
Крякнув от удовольствия, генсек остановил подчиненного взмахом руки:
– Ты это прекрати, Михаил. По существу давай.
– А по существу, вот мое мнение. С «Белым солнцем пустыни» совсем другая была история: не разрешили бы, никто бы про него и не узнал. А «битласов» этих наша молодежь уже давно знает и любит, и то, что их не пускают в страну, – большой козырь врагам в обработке нашей молодежи, в том, чтобы настраивать ее против советского правительства и КПСС. А если их наконец пригласить, симпатии молодежи переместятся на нашу сторону и станет ясно, что мы – за все передовое и прогрессивное.
– А товарищ Косыгин докладывает, что в своих песнях они высказываются против Великой Октябрьской социалистической революции.
Горбачев примолк, а затем выдавил из себя:
– Разберусь, Леонид Ильич. И доложу. Если это так, ноги их тут не будет.
* * *
– …Леонид Ильич, все ясно. Наши деятели опять, понимаете, напутали. Есть у «битласов» песня такая, «Революция», где они поют, что, мол, не надо ее. Но обращаются они в ней к Мао Цзэдуну с его бесноватыми хунвейбинами, и в этом с политикой КПСС у них полный консенсус. Имеется в виду ихняя, китайская, революция…
– А Громыко мне сегодня сказал, что они и про Советский Союз поют. Про Ю Эс Эс А. Ты смотри мне, Михаил, – погрозил Брежнев пальцем, – наврешь – ответишь по всей строгости!
– Я, Леонид Ильич, предмет исследовал досконально и врать не приучен. Есть у них такая композиция. Но это другая песня, юмористическая. В ней поется, как будто бы один из них, по фамилии Маккартни, прилетел к нам, и все тут ему нравится, все по душе – и природа, и музыка наша народная, и девушки – как грузинские, так и украинские.
– Ишь чё… – Леонид Ильич задумался и прикрыл тяжелые веки.
Выдержав внушительную паузу, Горбачев кашлянул. Брежнев вздрогнул.
– Ладно, хрен с ними, пусть приезжают, – махнул он рукой. – Пустим их на гастроль по БАМУ, комсомольцев воодушевлять. С Дином Ридом на пару.
– Очень верная идея, Леонид Ильич!
– Но все-таки… – задумчиво протянул генсек. – Не пошловатые ли у них песни? Вот Константин Устинович высказал мнение, что крикливые они очень – визжат, дескать, кривляются на сцене…
– Кривляются, это да, есть такое дело, – подтвердил Горбачев скорбно. – В особенности раньше. Но это стиль такой – рок. Наши нынче еще больше кривляются, а мы уже и привыкли. А «битласы» тем временем, наоборот, повзрослели, научились кой-чему, остепенились.
– И наконец, что скажут про нас вражеские голоса? Ты об этом подумал? Что раньше мы дураки были и только сейчас поумнели?
– Наоборот. Мы сами везде будем писать, что раньше они нам не подходили – слабовато играли, – а вот теперь дозрели до уровня нашей передовой молодежи… Ребята поют о любви, о мире. Давайте всем покажем, что и нам ничто человеческое не чуждо. Вот и Зыкина Людмила Георгиевна говорит, что они отличные парни, она с ними встречалась, «Калинку» вместе пели.
– «Калинка» – это хорошо. Ладно, Миша, готовь письмо в Министерство культуры и в ЦК параллельно, будем приглашать. Но не на гастроли пока, а на прослушивание. Посмотрим на них всем политбюро, вынесем решение.
– Верный подход, Леонид Ильич. Вот только один момент… – Горбачев замялся.
– Что у тебя там еще не слава богу?
– Пишут, что вроде они вместе уже не выступают, поссорились… Я об этом только вчера узнал…
Было видно, что Брежнева разговор сильно утомил. Он неуклюже завозился, пытаясь выбраться из-за стола.
– Давай-ка пригласим, а там посмотрим. Артисты народ такой – вчера поссорились, сегодня помирились. Не помирились, так помирим. И держи вопрос на контроле. Получишь ответ, доложи.
– …Значит, в Россию… – покачал головой Джон. – Что ж, в этом что-то есть. Новая жизнь на новых землях. Я готов, Питер.
– Но есть один нюанс, Джон. Я не знаю, как ты к этому отнесешься. Русские настаивают, чтобы вы были в Москве уже послезавтра.
Он подождал бурной реакции Джона, но тот молчал. И Питер пояснил:
– Пока, мол, их кремлевский босс не передумал.
– Они что, не в себе?! – наконец обрел дар речи Джон. – Так дела не делаются!
– У нас еще не было дел с русскими, и мы не знаем, как делается у них. Но если «Битлз» действительно воссоединяются, то такой шанс упускать нельзя. СССР больше, чем США и Европа вместе взятые. Для бизнеса это гигантский, практически неисчерпаемый ресурс.
В этот момент Джон почувствовал, что кто-то задел его плечо, обернулся и обнаружил, что за его спиной, вытянув шею, стоит Йоко.
– Спроси, сколько концертов и сколько платят, – вполголоса посоветовала она.
Джон спросил.
– До этого дело пока не дошло, – отозвался Питер. – Сейчас русским срочно нужны копии ваших паспортов для виз, твоего и миссис Леннон. Если ты, в принципе, согласен, вышли их сегодня по факсимильной связи на следующий номер…
Джон обернулся к жене и, задрав брови, жестом показал, как что-то чертит в воздухе. Йоко записала номер под его диктовку. В трубке воцарилось молчание.
– Эй, Пит, ты еще там? У тебя всё?
– Э-э… Вообще-то нет.
– Тогда выкладывай.
Джон отвел трубку от уха и, прикрыв ладонью микрофон, попросил Йоко задержать музыкантов. И до окончания разговора с Питером Брауном он наблюдал в окно звукорежиссера пантомиму маленького бунта.
