А еще через пару минут все опять изменилось. Римляне отступили от баррикады, как-то очень ловко перестроились – и храбрецы-варвары снова оказались «снаружи», перед стеной щитов. Тут римский отряд снова перестроился, образовав что-то типа каре. В готов и герулов полетели дротики. Те поначалу ловко ловили их щитами, но когда в твоем щите засели две-три такие штуковины, им особо не помашешь… так что четвертый дротик втыкался уже в ногу или еще во что-нибудь уязвимое…
Коршунов больше не стрелял. Болты кончились. Смотрел в монокуляр и огорчался. За спиной его азартно сопели дружинники. Им очень хотелось в драку. Но установка, полученная Агилмундом от Одохара, была совершенно четкой: Аласейю в сечу не пускать! И быть при нем неотлучно.
Невозможность принять участие в драке особенно остро переживал Книва. Вдобавок еще и обиженный тем, что Ахвизра не взял его «брать» башню.
Но Агилмунд умоляющие взгляды младшего брата игнорировал. Он уже видел, что битва проиграна. Несмотря на то, что гревтунги и герулы все еще вертелись перед строем римлян, пытаясь атаковать… значит, надо думать, куда увести Аласейю. Ясно, что трирему в дюжину весел не сдвинуть. Надо искать корабль поменьше… Отплыть, заодно подхватив отряд Ахвизры: с башней они, скорее всего, уже покончили… об Одохаре заботиться не надо. Одохар – не Аласейа. Он выберется… корабль поменьше… Агилмунд оглянулся… и испустил радостный вопль.
В гавань входили боранские корабли!
Глава 26,
в которой Коршунов демонстрирует, как можно добыть золото исключительно с помощью мозгов
В общем, сам город они взяли. Римская тактика не смогла противостоять пятикратному численному превосходству. Крепости в городе не было. Уцелевшие легионеры и не успевшие уйти в горы питиундцы укрылись в очень красивом храме то ли Марса, то ли Юпитера – кого-то грозного и бородатого, судя по статуе, поставленной у подножия ведущей к храму лестницы. Статую не тронули. Гревтунги и герулы – не вандалы какие-нибудь. К чужим богам относились с уважением. Скалились только, что у ихних, варварских богов мужские достоинства существенно больше. Хуже было другое: храм был расположен очень удачно: на возвышенности с ограниченным подходом – только с «парадной» стороны. Вдобавок подниматься к храму пришлось бы по довольно крутой лестнице… со всеми вытекающими, вернее, под всеми вылетающими сверху «последствиями».
То есть подходы к противнику были таковы, что даже у вожака гепидов Красного мысль о штурме не вызывала энтузиазма. И боевые машины применить было сложно. Например, баллисту из портовой башни, солидную, вполне подходящего калибра, некуда было установить. А от палубных «скорпионов» триремы толку было немного. Дротиками, даже очень большими, стену не прошибешь.
Но захватить храм очень хотелось. Добычу в городе взяли не слишком большую. Все ценное-легкое жители успели уволочь в горы. То есть добра осталось навалом, но все – крупногабаритное. А везти – далеко…
Короче говоря, ко второму дню настроение победителей несколько упало. По этому поводу у них возникали разные неправильные (с точки зрения Коршунова) мысли. Перерезать пленных (коих по прямому распоряжению Коршунова оставили в живых), поджечь город или еще какое безобразие учинить…
Надо было что-то придумывать. Тем более что сидеть в Питиунде долго – нельзя. И погода может испортиться, и серьезный римский отряд может подойти своим на выручку – у римлян со связью дело обстояло лучше, чем у варваров.
Коршунов собрал большой совет (около полусотни «лучших людей» своего войска) в местном маленьком театре. Заслушал мнения. Мнения большинства сходились. Господа варвары, как и положено варварам, мыслили деструктивно. Дорезать, поджечь – и сваливать. Храм все равно не взять. Ловить по горам местных жителей… пробовали. Булдыган с горки оказалось поймать намного легче.
Некоторые высказывали недовольство руководством: мол, народу полегло много, а золото где? Надо, впрочем, отдать должное: упреки шли не в адрес Алексея. Все понимали: без него, без захваченной триремы, все было бы намного хуже. Однако ж обидно уходить со столь скромной добычей. Где это видано: ходили грабить римлян, а золота привезли – шиш! Но более бывалые, из тех, что ужеходилина римлян, помалкивали. Знали, что из римских походов можно не только золота, но и ног не унести. А ведь этот поход еще не закончился. Не стоит судьбу дразнить.
Пошумели, покричали, слегка успокоились – и вдруг все дружно обратились к Коршунову. Аласейа-то молчит. Может, он, Аласейа, уже что-то придумал? Ну же, Аласейа! Ты же – наш верховный вождь. Собрал нас тут, понимаешь… и молчишь. Может, у тебя мысли какие-нибудь есть? Как храм захватить, к примеру. В храме небось золотишка навалом!
– Значит, мало вам добычи, – усмехнулся Коршунов.
– Мало! Мало! – отреагировало собрание. – Золота бы еще!
– А разве золота бывает много? – осведомился Коршунов.
Тут мнения разделились. Алексей дал им возможность пошуметь, потом, когда собрание подуспокоилось, сказал:
– Попробую добыть немного золота… – Он поднял руку, смиряя поднявшийся шум. – И воевать за него не придется, если все будет сделано, как я скажу.
Народ внимал. Можно сказать, не дыша.
– Для начала, – сказал Коршунов. – Мы отпустим всех пленных. Вернее, передадим их тем, кто засел в храме…
– За какой выкуп? – выкрикнул кто-то.
– Без выкупа! Пусть забирают, мы добрые.
Собрание снова зашумело. Коршунов утихомиривать не стал. Без лидера, правильного или стихийного, ни одна толпа к единому мнению не придет. Пусть выкричатся.
– Хочешь им лишних ртов подкинуть? – предположил сидевший справа от Коршунова Одохар. – Стоит ли? У них там наверняка припасов полно. Осень же. А мы уйдем скоро…
– Нет, – покачал головой Коршунов. – Плевать мне на их припасы. У меня другая идея. Я хочу завоевать их доверие.
– Что ты задумал? – спросил рикс гревтунгов.
– Сейчас расскажу… когда эти, – кивок на собрание, – угомонятся.
По лестнице он поднимался один. С оливковой ветвью в руке, как и предупреждал. Ярко светило солнце. Так ярко, что отполированный белый мрамор казался прозрачным. За его спиной синело море, над ним вставали кавказские горы.В свое времяон успел вдосталь полазать по этим горам… горы не изменились. Наверное, и холм этот тоже не изменился. Только вместо этого храма на нем какой-нибудь санаторий. Или зенитная установка.
Алексей поднимался по удобным каменным ступеням. Справа и слева от него, пониже, на соседних склонах, зрел виноград. И погода была хорошая… И храм наверху – очень красивый… Но все равно Коршунову было неприятно. В любой момент оттуда, сверху, из храма, могла прилететь стрела и оборвать столь дорогую для Алексея жизнь. Его собственную.
