— А ты говоришь — она нормальная.
Лицо у пани Беаты покрылось красными пятнами.
— И что вам опять не нравится? — возмутилась шпионка. Чувствовалось, что вот-вот, и она сорвется в истерике.
— Да что вы, нам все нравится, — кивнул я, и опять обратился к Артуру: — Может, укольчикпопросим женщине сделать?
Я посмотрел на нашу «сестру милосердия», в опасении — не сорвалась бы Татьяна. В обморок-то не упадет, девушка крепкая, с опытом работы в госпитале, но кто знает, не возмутится ли дочка кавторанга, глядя на мои методы? Нет, сидит, словно вкопанная и, вроде бы, ей любопытно. Таню надо переводить из машинисток в оперативный состав, однозначно. Или, а это даже лучше — по возвращению в Архангельск организую — ко я лечебную амбулаторию для сотрудников Архчека, а Татьяну Михайловну назначу главным врачом. Нет, «главным» нужно брать человека с дипломом о высшем образовании, а ее можно определить начальником. Или отправить девушку учиться на доктора?
Татьяна, между тем, поднялась с места и сделала шаг по направлению к задержанной шпионке.
— Подождите вы со своим уколом, — нервно сказала пани Ходкевич, с опасением озираясь на шприц. — Я сделала признание, что вас не устраивает?
— Пани Беата, ну, сами посудите, — рассудительно сказал Артур. — Кто же в здравом уме признается в том, что он руководитель всей польской разведки в России?
Ай да Артузов! Как он умело «подхватил» мою тональность, и задал правильный вопрос!
Вот тут я понял, что меня начало «клинить». Это кого я сейчас так снисходительно одобряю? Еще бы по плечику похлопал. Артузова? Человека, которым я восхищался еще с юности, и из-за которого и выбрал эту профессию?
— У меня сразу такой вопрос, — вмешался я. — Если вы руководитель разведки, то почему о вас ничего не сказал Добржанский? Человек, представившийся нам резидентом, и сдавший добрый десяток агентов?
— Научитесь правильно запоминать польские фамилии, гражданин Аксенов, — презрительно сощурилась пани Беата. — Его фамилия Добржинский, а не Добржанский. А не сообщил обо мне лишь потому, что ему не положено знать. Добржинский — лишь один из множества резидентов, не более.
Артузов выглядел озадаченным, а мне такая схема была известна. Потом нарисую ему структуру сицилийской мафии, или ОПГ девяностых годов, когда есть лидер, в чьем подчинение «бригадиры», а уже те направляют «быков» — простых исполнителей. Значит, наша пани Беата, «капо капоне».
— Вы можете предъявить какие-то доказательства? — поинтересовался Артузов.
— Могу, — тихо сказала пани, опуская глаза. — Но у меня условие. Я стану говорить только с вами, гражданин Артузов. Уберите отсюда ваших санитаров из психиатрической клиники, и пусть уйдет гражданин Аксенов.
Мы с Артуром переглянулись. Артузов спросил:
— А чем вас не устраивает товарищ Аксенов?
— Вы курируете польское направление в контрразведке, вы — здравомыслящий человек. Я не хочу иметь дело с большевистским фанатиком, вроде Аксенова.
Вот те раз! Это я-то большевистский фанатик? Обидно.
— Товарищи, спасибо. Можете быть свободны, — сказал Артузов Татьяне и «санитару» (его, кстати, изображал один из чекистов), и нерешительно посмотрел на меня.
Но я только пожал плечами, и направился к выходу. Уже в дверях кое-что вспомнил, и поманил Артура, а когда тот торопливо подошел, протянул руку:
— Ключ от кабинета давай. — Артузов смотрел непонимающими глазами, пришлось пояснять: — Кто мне чай настоящий обещал? Я что, не заработал?
Артур безропотно отдал мне ключ и попросил:
— Не забудь стол листами прикрыть, иначе закапаешь все. Сухари, чай и все прочее в тумбе найдешь. Но мне что-нибудь оставьте.
— Я что, зверь, что ли?
Посмотрев на Таню, стоявшую чуть поодаль, снизил голос:
— Только, Володька, смотри — стол не по назначению не используй.
[1] На самом деле это был датский подданный Карл Леве, сотрудник консульства США. После протеста Временного правительства его выдворили из России, и заменили Феликсом Коулом. Кстати, тоже шпионом.
Глава 20. Товарищ Дзержинский
Сегодня Феликс Эдмундович изменил собственным привычкам. Не помню, чтобы Председатель ВЧК заставлял кого-то ждать, если человеку назначался прием, а уж тем более не страдал чиновничьим снобизмом, когда высокопоставленное лицо демонстрирует свою занятость, проявляя неуважение к посетителю.
А сейчас мы с Артузовым сидели в креслах и ждали, пока Дзержинский подпишет множество бумаг. Всколоченный секретарь (расческу ему купить, что ли), то и дело подкладывал нашему шефу очередной документ.
Тем не менее, Феликс Эдмундович не подмахивал все подряд: быстро, по диагонали, но, тем не менее, просматривал бумаги, верно, успевая уловить суть, и потому на некоторых ставил не подпись, а резолюцию в верхнем левом углу, а какие-то документы откладывал в специальную папку.
— Извините, — несколько виновато улыбнулся «железный Феликс», приподняв глаза от бумаг. — Отсутствовал две недели, накопилось.
Мы с Артузовым понимающе переглянулись. У начальников (а мы, с Артуром, тоже относимся к этой категории) всегда есть дела, которые не сможет решить ни зам, ни «и.о.». А уж в нашем-то деле заместители просто могут не знать о всех делах своих собственных начальников. Ведь кроме служебных, начальник обрастает и личными связями, которые не передать при все желании. Например, как я сдам Полиэкту Муравину свою личную агентуру, состоящую из высокопоставленных работников Архангельской губернии? Да что там — я ему своих агентов и из числа простых обывателей не сдам, да они и сами не пойдут на контакт с неизвестным человеком. К тому же исполняющий обязанности не всегда сумеет правильно оценить ситуацию, а то и просто не осмелится самостоятельно принять решение. Например — кадровое.
От нечего делать принялся осматривать кабинет Феликса Эдмундовича. Ничего не изменилось, за исключением того, что кожаный диван оказался завален газетами и журналами на разных языках. Стало быть, Дзержинский умудряется читать не только «Правду» и «Известия».
Дзержинский приказал явиться нам вместе. Что ж, справедливо. Артур уже занимается польскими делами, а мне еще только их предстоит решать, хотя я уже и влез в них по самые уши.
— А это пусть отлежится пару дней, — сдвинул Дзержинский на край стола простую бумажную папку с надписью «Разное».
Тоже знакомо. Есть документы, решения по которым лучше не принимать сразу, а подождать несколько дней. Иной раз проблема «рассосется» сама собой, а иногда возникнут обстоятельства, сводящие на «нет» содержание предыдущей бумаги. И такое бывает.
— Итак, товарищи, — оглядел нас Феликс Эдмундович и остановил взгляд на Артузове: — Артур Христианович, слушаю вас.
Артур в нескольких предложениях доложил, что его отдел выявил агентурную сеть «оффензивы», в задачу которой входил сбор информации и организация террористических актов в отношении первых лиц государства и армии. В квартире главного польского резидента Беаты Ходкевич обнаружен тайник, где находилось около сорока тысяч английских фунтов, пятьдесят тысяч рублей царскими бумажными деньгами и золотые монеты царской чеканки в количестве двухсот штук.
Когда Артур упомянул тайник, я почувствовал смесь легкой гордости и досады. Этот тайник сумел обнаружить не кто иной как мой уголовник Семенцов, отправленный на помощь Книгочееву. Но бывшему фальшивомонетчику корпеть за книгами стало скучно, и он отправился искать в квартире пани Ходкевич что-нибудь этакое. Переворошив банки с мукой и пшенкой, куда городские обыватели имеют обыкновение прятать деньги и драгоценности, Семенцов начал ползать по полу на четвереньках и обратил внимание на то, что одна паркетная плитка выступает над остальными примерно на миллиметр. Кто другой бы на это и внимания не обратил, но у моего уголовника был богатый жизненный опыт. И вот, в результате, поляки лишились средств, из которых собирались оплачивать информаторов и исполнителей терактов, а казна Советской России изрядно обогатилась.
