— Вот так мне нравится, — заулыбался Хумул. — А ты не пропащий малый! Уважаю!
Виссарион вернулся довольный и улыбающийся. Он с поклоном указал на дверной проём.
— Для тебя, господин, отдельная комната, — заговорил Виссарион. — Для остальных комнаты по пять мест. Обойдётся это в полторы силиквы в день.
— Оплати два дня, — передал ему Эйрих нужное количество монет.
Считать он любил, но римские цифры его, буквально, бесили. Если небольшие цифры считать ими ещё приемлемо, то, когда счёт шёл на тысячи, начинались серьёзные проблемы. Поэтому на бумаге он использовал мусульманские цифры, более удобные, по его мнению. Финансовый документооборот его империи строился на таких цифрах и он не посчитал нужным переходить на заведомо менее удобные римские цифры, которые сложно складывать и вычитать, не применяя счётных досок — абаков. (3)
Виссарион был удивлён тому, как быстро Эйрих считает, даже сильно хотел выяснить, где это Эйрих узнал о таком способе вычислений. Но тогда мальчик объяснил всё тем, что сам изобрёл этот способ, потому что иных объяснений у него не было. Виссарион долгое время пытался ненавязчиво пронюхать о «готской арифметике» у других жителей деревни, но был безальтернативно посылаем в Хельхейм со своими тупыми вопросами. В итоге у него больше не осталось вариантов, кроме как принять, что Эйрих — это величайший ум столетия, в маленькой готской деревушке совершивший настоящую арифметическую революцию.
Пришлось Эйриху обучить раба мусульманским цифрам, потому что тот, буквально, умолял об этом.
А вот когда пришло время «Начал» Евклида... Эйрих выделял, минимум, два часа в день на то, чтобы применить мусульманские цифры на выкладки этого гениального грека. Работа шла медленно, но Эйрих начал понимать, что охотился на зайца, но пристрелил оленя. Такие сокровенные знания достойны особого отношения, ведь даже ему видны способы их приложения для собственного блага.
Виссарион заплатил за постой, после чего они разместились в номерах.
Эйриху досталась просторная комната с большой кроватью, явно на двоих людей. Тут был сундук для личных вещей, запираемый на навесной замок с бронзовым ключом. Ещё тут был стол, четыре стула, а также жировые светильники. Помимо этого, была комната с водой — там можно было помыться и напиться.
Освоившись в номерах, они вышли во двор и разместили телеги во внутреннем дворе, поставив постоянное охранение из двух сменяемых воинов — Эйрих не доверял местным жителям, поэтому даже не надеялся на справедливость, если у них что-то украдут.
Не став задерживаться в стабулярии, они направились на агору.
— Ты знаешь, где здесь можно продать драгоценности? — поинтересовался Эйрих у уверенно ведущего их Виссариона.
— Да, господин, — ответил тот. — Если хотите выгодно продать золото и серебро, то единственное, что можно знать — не надо идти к иудеям. Обманут.
— Чего ещё ждать от людей, убивших Христа? — усмехнулся Татий. — А куда тогда идти, Виссарион?
Распространено мнение, что Христа убили иудеи, но Эйрих, читавший Марцеллина, знает, что к казни его приговорил прокуратор Понтий Пилат, а исполнили её римские легионеры. Но да, судили его по навету иудейских купцов, торговавших в храме и недовольных тем, что Иисус разогнал торгашей, а также приравнял себя к богу.
«В степях казнили и за меньшее».
— Знаю пару надёжных людей... — ответил раб.
Они прошли почти всю агору, прежде чем добрались до двухэтажного дома с лавкой на первом этаже.
— Это таберна (4) уважаемого здесь человека, Кассия Худого, — сообщил Виссарион. — Он, если у него дела идут так же, как пару лет назад, может скупить много золота и серебра. Правда, он меня хорошо знает...
— Твои проблемы, — сказал на это Эйрих. — Если попытается убить тебя — мы его прикончим, а в остальном мне плевать.
Они вошли в таберну, где, в этот момент, происходил торг между богатеньким римлянином в нарядной тоге и толстым мужичком в одежде простолюдина. Богатенький римлянин стоял за прилавком, был болезненно худ, а толстый мужичок, буквально, излучал здоровье и благополучие. Эти двое говорили на повышенных тонах и Эйрих быстро понял, что обсуждалась поставка сомнительного качества хлопковой ткани. И худого римлянина расстраивал не сам факт сомнительного качества товара, а то, что за него были содраны приличные деньги.
Пришлось дожидаться, пока эти двое не оттаскают друг друга за грудки и не придут к примирению, так как толстяк снизил цену до желаемого римлянином уровня.
— Мне знакомо твоё лицо... — римлянин посмотрел на Виссариона. — А не ты ли...
— Приветствую, достопочтенный Кассий, — поклонился раб. — Да, это я, Виссарион, бывший раб Фотиса Самароса.
— А-а-а, приветствую, — кивнул ему Кассий. — Неужто освободился?
Как знал Эйрих, освобождение рабов за хорошую службу — это не столь уж редкое явление. Если в степях человек стал рабом, то просто так его не отпустят, то у римлян всё несколько иначе. Вольноотпущенников полно и, так уж получается, если верить словам Виссариона, именно они составляют подавляющее большинство мелких торговцев.
«Привыкшему лебезить и угождать своему хозяину будет нетрудно делать это перед покупателями».
Виссарион заулыбался.
— Увы, я был продан новому господину — достопочтенному Эйриху, — указал раб на своего хозяина. — И мы прибыли по делу.
— Варвары? — поморщился Кассий. — Они хоть на человеческом языке говорят?
Презрительное отношение римлян ко всем остальным — это общеизвестный факт. Говорят даже, что они не считают за настоящих людей никого, кроме римлян. Впрочем, о готах можно сказать точно так же. Но Эйрих прожил достаточно долго, чтобы понимать в людях больше, чем остальные.
«Точно такие же кожа, мясо, требуха, кости...»
Но это очень удобно в ведении дел — считать, что обманываешь не совсем человека.
— Говорят, — произнёс Эйрих на латыни. — Мы хотим поторговать.
— Отрадно слышать такие приятные слова, — заулыбался ничуть не смутившийся Кассий. — Что может быть приятнее для торговца, чем желание поторговать? О каких товарах идёт речь? Шерсть, хлопок? У меня, вот удача, как раз только пришла поставка отличной хлопковой ткани...
— Я только что слышал, что она паршивого качества, — произнёс Эйрих.
— Ох, ты знаешь, — пренебрежительно махнул рукой Кассий. — Я говорил всё это, чтобы сбить цену. Дела торговые...
В своей империи Эйрих только терпел торгашей. Они ему не нравились, но он понимал, что без торговли невозможно никакой жизни империи. Будь мир идеальным, он бы истребил всех торгашей, обманывающих наивных и наживающихся на глупых, но мир, увы, не идеален.
— Мы пришли не за хлопком, — сказал Эйрих, после чего повернул голову к своим спутникам. — Наус, Хумул, покажите.
Готы сняли со спин тяжёлые мешки. Открыв горловины, они показали Кассию сваленные в единую кучу драгоценности из серебра и золота.
— О-о-ох... — протянул Кассий. — Пройдёмте наверх, здесь это лучше не обсуждать...
Примечания:
1 — Стабулярий — от лат. stabulum — стоянка, постоялый двор — это постоялый двор, для плебеев, то есть простолюдинов. В стабулумах, обычно, был какой-никакой водопровод, конюшня, прислуга и сервис.
2 — Каупона — от лат. cauponum — производное от «caupo», означающее трактирщика — трактир такой, какой он есть. Это заведение было для самых бедных, кому вообще не важен комфорт и нужно место, где можно поспать. В Средневековье только такие гостиницы и остались, поэтому можно сказать, что гостиничный сервис в Европе, с развалом Римской империи, сильно упал.
3 — Абак — портативное счётное устройство, представляющее собой доску с полостями для камешков, именуемых псифосами. Это представитель ранних счётных досок, которые продержались в нашей цивилизации до изобретения дешёвых и массовых калькуляторов. Существование абака не означает, что без него нельзя было производить арифметические расчёты, потому что сей девайс предназначался для ускорения расчётов всяким античным инженерам, счетоводам и торговцам.
