оставив посланников России привязанными к пальмам.
Освободили их прибывшие на шлюпке матросы во главе со старшим помощником капитана, лейтенантом Андреем Рузавиным.
– Что делать будете, Тимофей Никитич? — поинтересовался Рузавин. — Миссия сорвалась? Переходим к силовой части?
– Рано, Андрей Палыч, рано. — Тараканов походил по мягкому песку, разминая затекшие ноги, помахал руками. — Миссия, почитай, токмо начинается. А это, — махнул рукой на сброшенные веревки, — это беда, ли чё ли? Так ведь знавали и хужей. Габидулла, — обратился он к толмачу, — перво-наперво поклон тебе низкой за хитрость твою, а дале — вопрос: ты в энтих местах бывал, дорогу к их князьку знашь?
Рахматов, расцветший от похвалы начальника, торопливо закивал:
– Проведу, Никитыч! И тропки знаю, и дорогу главную. Я все исходил, когда мы тут зимовали…
Идти никуда не пришлось: из джунглей на берег вывалилась целая процессия — заявился Каумуалии со всем семейством и приближенными. Вел процессию предводитель воинов — сам владетель острова толкал его в спину древком копья. Русские посланники едва успели выстроиться, как говорится, по ранжиру — то есть полномочный представитель с толмачом впереди, остальные за их спиной.
Приблизившись, Каумуалии резким тычком бросил предводителя в песок — тот распростерся плашмя, — поставил ему на голову босую ногу, украшенную нитками бус и ракушек, и величаво оперся на копье. Из-за его спины выдвинулся седовласый мужчина в длинной хламиде из разноцветных полос и произнес довольно длинную фразу. Рахматов начал переводить, не дожидаясь ее окончания:
– Великий владетель островов Кауаи и Лехуа, сын священной горы Каваикина благонесущий Каумуалии приветствует посланников своего большого брата, благословенного русского короля, и желает им богатой рыбной ловли, вкусного мяса свиней, множества плодов в садах и сладчайших напитков из этих плодов. Да пребудет так!
Тараканов поклонился и ответил:
– Главный правитель Русско-американской компании передает свое приветствие и пожелание здоровья великому владетелю и его семейству, а также его приближенным и их семействам и предлагает незамедлительно провести переговоры о торговых и иных отношениях между великим владетелем и Компанией.
Сказал без запинки, потому что выучил наизусть, как было велено Барановым.
– Это — главное вступление, Тараканыч, — учил Александр Андреевич. — Дале можешь своими словами, а это скажи точь-в-точь!
Тимофей вручил Каумуалии и его жене подарки — накидки из мехов: владетелю — бобровую, его жене — беличью. После чего русская миссия была тут же препровождена в отведенную для полномочного представителя и его окружения резиденцию — большую круглую хижину, покрытую широкими банановыми листьями. Пол в хижине застелили циновками, заставленными глиняными блюдами с местными яствами, в многочисленных тыквенных бутылках, как оказалось, содержались бодрящие и веселящие напитки. Угощали и развлекали посланников местные красотки (и верно, весьма прелестные), на которых из одежды были только набедренные повязки, то и дело ненароком сползающие, да множество ниток с бусами. В общем, все для истинно мужского отдыха…
А на следующий день прошли переговоры.
Тараканов предъявил Каумуалии оставленную Шеффером копию договора, по которому все сандаловое дерево (оно очень высоко ценилось в Китае и Европе), произрастающее на подвластных князю островах Кауаи и Лехуа, передавалось в распоряжение Русско-Американской компании, и торговать им могла только РАК; русским также позволялось основывать фактории на указанных островах; Каумуалии принимал покровительство русского императора, в случае войны с Камеамеа передавал командование своими воинами русским, а в случае победы в такой войне отдавал России для ее нужд половину острова Оаху.
Каумуалии выслушал внимательно перевод Рахматова и вдруг сказал по-русски, нещадно коверкая слова:
– Я радоваться вернуть старый договор. Я хотеть прогнать американа большие лодки. Камеамеа хотеть великая власть и не пускать русские люди на Гавайи. — И добавил уже по-гавайски: — Каумуалии готов сменить Камеамеа на главном острове Оаху, стать королем и поднять над всеми островами флаги русского благословенного короля.
– Флаги Русско-Американской компании, — поправил Тараканов. — А опосля, может быть, даст Бог — и Российской империи. Торопитесь не спеша, великий.
Каумуалии выслушал перевод и важно кивнул, соглашаясь.
На следующий день над руинами Елизаветинской крепости взвился компанейский флаг — трехполосный с небольшим черным двуглавым орлом у древка на более широкой белой полосе. В когтях орла висела лента с надписью «Российская Американская Компания», а на груди краснел щит с изображением святого Георгия на белом коне.
Гагемейстер и Тараканов оставили на Кауаи команду во главе с лейтенантом Рузавиным — для скорейшего восстановления форта и фактории — и двинулись на юго-восток. Леонтий Андрианович решил пройти вдоль архипелага с северной стороны, обогнуть остров, давший название всему собранию этих кусочков суши, и с юга прийти к Оаху, не самому большому, но главному острову королевства. Пушки держали наготове — мало ли что могли устроить бостонцы, которые, по словам Каумуалии, вели себя тут как хозяева.
Они и попытались устроить.
Когда «Святой Николай» проходил близкую пару островов Молокаи и Мауи, из пролива между ними выдвинулись три парусника — два брига и гафельная шхуна. Что характерно, все — без флагов принадлежности. Выстроившись в линию параллельно движению фрегата, они пошли встречным курсом на сближение. Вахтенный офицер «Святого Николая» заметил в подзорную трубу подготовку артиллерии противника и объявил общую боевую тревогу. Появившийся на мостике командир приказал все пушки распределить по правому борту, что и было исполнено за каких-то десять минут. На каждый артиллерийский порт пришлось по две пушки — стрелять должны были по очереди. Половину орудий зарядили брандскугелями [29], другую половину — картечью. Из-за дополнительной тяжести на борт фрегат немного накренился — это сказалось бы на точности и дальности стрельбы. Поэтому на левую сторону палубы стащили все, что смогли, — для противовеса — и хоть не до конца, но крен выровняли.
Расстояние между кораблями сокращалось — напряжение нарастало. Старшие комендоры застыли у своих пушек с зажженными фитилями в руках.
– Без команды огонь не открывать! — приказал капитан. — Надеюсь на их благоразумие, — пояснил он стоящему рядом Тараканову.
Тот лишь головой покачал, дивясь наивности опытного офицера: бостонские капитаны славились высокомерным безрассудством. Ну да не ему, Тимофею, указывать командиру, тем паче, что тот на корабле — царь и бог. Но Тараканов удивлялся и странной тактике бостонцев, наверняка проистекавшей из того же безрассудства. Их бригам следовало бы взять фрегат в «клещи» и разом навалиться с двух сторон, а не выстраиваться в линию, позволяющую русским схватываться с противником по очереди. Однако что вышло, то вышло.
Для бостонцев вышло плохо.
Они начали первыми. Шедший во главе кильватерной линии бриг «Конститьюшен», оказавшись на траверзе фрегата, недолго думая, саданул из пяти 18-фунтовок, да, видно, угол к горизонту взял низкий, и
