Многие пути за долгие годы просто разобрали, а единого управления оставшимися железными дорогами тоже не наблюдалось. Они тут принадлежали не государству, а разным частным компаниям, конкурирующим между собой и всегда только радующимся неудачам друг друга. Никакой программы возрождения железнодорожного транспорта не существовало. Да и вкладывать деньги в развитие никто не собирался. Стальные рельсы продолжали ржаветь, а деревянные шпалы по-прежнему гнили. Впрочем, такое положение в железнодорожной отрасли исключительной страны нам, диверсантам, было только на руку.
Я хорошо представлял себе, как стану действовать, когда доберусь до точки. После взрыва резервуаров с сжиженным газом, предстоящая диверсия казалась мне достаточно легкой. Охраны на железной дороге не имелось. Мне лишь требовалось добраться до места вовремя и успеть заложить заряд взрывчатки перед тем, как покажется тот самый состав, который надо пустить под откос. Небольшой силы взрыва моего самодельного устройства вполне хватит, чтобы шпалы из дерева, подгнившие за десятилетия, посыпались, а поржавевшие рельсы критически разошлись в стороны. И тогда весь поезд неминуемо полетит в кювет.
Представляя себе, как будут с грохотом переворачиваться вагоны длинного товарняка, я размышлял о том, что просто пытаюсь добиться справедливости. Разве не справедливо отомстить за гибель родных и близких, за обстрелы моего родного города и за всю эту ужасную войну, которую организовало правительство проклятой исключительной заокеанской страны, натравив друг на друга наши братские народы? Каждый раз, когда я думал об этом, ярость вскипала внутри меня, выплескиваясь наружу холодной волной расчетливой мести.
Конечно, мне бы очень хотелось, чтобы справедливость торжествовала. Но, я понимал, что ради моей правды погибнет еще немало людей, которые просто делают свою работу, например, машинисты того самого поезда. Впрочем, точно также, как гибнут невинные люди в Донецке, когда внезапно на их головы прилетают вражеские снаряды, мины или ракеты. Чем же жители исключительной страны лучше? Пусть тоже хлебнут горя и прочувствуют на собственной шкуре, что, ломая жизни других людей, даже находящихся в тысячах километров за океаном, остаться в стороне не удастся. Пусть граждане исключительной страны несут ответственность за действия своего правительства и платят кровавую цену. Око за око и зуб за зуб! Только так победим! Я не собирался жевать сопли, рефлексируя по этому поводу. Настоящий диверсант всегда действует, как обыкновенный дисциплинированный солдат, никогда не обсуждая приказы, а лишь четко выполняя их.
Я ехал часа два, пока добрался до нужного места, съехав с шоссе на грунтовую дорогу, засыпанную гравием. Я заранее выучил расположение по карте, потому довольно легко ориентировался на местности. Впрочем, я всегда так делал, заранее продумывая свои перемещения перед любым заданием. Вокруг меня простирались кукурузные поля, а впереди находилась железнодорожная колея. Оставив машину на грунтовой дороге, идущей по краю поля, я почти не беспокоился по поводу маскировки. Люди в темноте этой дорогой вряд ли ходили, тем более, что она вела в тупик на краю кукурузного поля. Кукуруза уже достаточно выросла, и скрывала автомобиль почти полностью, хотя его крыша все-таки торчала над посадками. Но, самое главное, наступала ночь, а в темноте без приборов ночного видения мою машину с выключенными огнями издалека будет не разглядеть.
Проверив оружие, надев перчатки и маску, я покинул автомобиль, забрав приготовленный рюкзачок из багажника, в котором лежало мое самодельное взрывное устройство. Небо к этому моменту уже сделалось темным, и бесконечная глубина космоса нависла над миром тяжелым непроницаемым одеялом ночной духоты. В вышине южного неба горели далекие, но довольно крупные огоньки звезд, давая немного света. Поскольку путь мне предстоял совсем близкий, я не стал пока даже использовать прибор ночного видения, любезно предоставленный мне куратором вместе с другим полезным оборудованием для диверсионной деятельности, оставленным для меня в автомобиле, и осторожно продирался сквозь кукурузу к железнодорожной насыпи при звездном свете.
Наручные часы на батарейке, оснащенные не только старомодными стрелками, но и подсветкой, показывали, что я прибыл сильно раньше расчетного времени. Потому я пока больше никуда не спешил. На этом участке железнодорожных путей не имелось не только видеокамер, но и самых обычных фонарных столбов с проводами. Добравшись до рельса, я достал из рюкзачка раскладную лопатку, сделал небольшой подкоп между деревянными шпалами и заложил свой килограмм взрывчатки. Она хоть и была самодельной, но такого количества хватит с запасом, чтобы вырвать силой взрыва приличный кусок рельсовой стали. Радиодетонатор приводился в действие сигналом с моего кнопочного телефона.
Когда я закончил все приготовления, на всякий случай присыпав заряд землей, тишина вокруг стояла такая, что мне казалось, будто никакие поезда тут и вовсе не ходят. Лишь иногда кукуруза слегка шелестела своими листьями под легкими порывами теплого ночного ветерка, да где-то время от времени стрекотали сверчки. Было ощущение полного одиночества. Ничто не указывало на активность цивилизации. Словно бы все люди в мире уже умерли, оставив после себя только эту старую одноколейную железную дорогу с ржавыми рельсами и травой, проросшей кое-где между подгнившими шпалами.
Но, так лишь казалось. Вскоре я услышал отдаленный звук ударов по железу, что заставило меня отползти в кукурузу и наблюдать оттуда. Через пару минут показался и свет одинокого фонаря. Прибор ночного видения с регулируемым увеличением, который я все же не зря прихватил с собой из машины, позволил мне хорошо рассмотреть человека, бредущего по шпалам и время от времени постукивающего длинным молотком по рельсам. Впрочем, ничего необычного не происходило. Просто путевой обходчик осматривал свой участок железной дороги перед проходом состава. Хуже, что при нем имелась рация, в которую он иногда что-то говорил кому-то, по-видимому, диспетчеру, гнусавым голосом. Но, расстояние пока не позволяло мне разобрать слова.
Не вовремя, конечно, он появился. Я четко представил, что вот сейчас обходчик дойдет до моего подкопа, заприметит взрывчатку под рельсом, и мне останется только убить его прежде, чем сообщит о своей находке. Но, он пока просто делает свою работу, совсем не предвидит опасность смерти от рук диверсанта и поэтому не ведает страха. Если бы он был животным, то, возможно, что-нибудь почуял. Ведь звери ощущают опасность заранее. Инстинкты выживания в дикой природе и обостренные чувства помогают им спасаться. А неподготовленный человек часто идет прямиком в ловушку, не ощущая никакого подвоха до самого конца. Хотя, в отличие от животных, человек обладает разумом и способен гораздо лучше анализировать ситуацию. Вот только мало кто употребляет собственный интеллект на предугадывание опасностей, за исключением каких-нибудь специально тренированных парней, вроде меня. Да и как обходчику предугадать такой случайный фактор, как мое появление в этом месте и в это время?
А я и есть для него сама смерть. Впрочем, я где-то читал, что смерть тела лишь освобождает душу. Вот и пусть парень побыстрее освободится с моей помощью от оков плоти и воспарит в нирвану. Стараясь не производить лишних звуков, я ползком приближаюсь к жертве между кукурузных стеблей, извиваясь, словно змея. Бесшумно, словно тень в ночи, я выбираюсь к железнодорожной насыпи за спиной путевого обходчика.
В последний момент он все-таки услышал какое-то движение, начав шарить лучом фонаря по стене кукурузной растительности. Вот только парень не успел понять, что опасность уже подобралась к нему сзади. Один точный и резкий удар обыкновенным строительным молотком по голове навсегда вырубил обходчика так четко, что он не успел почувствовать боли. О такой быстрой и безболезненной смерти мечтает большинство человеческих существ, но лишь счастливчики удостаиваются ее, тогда как все остальные умирают в мучениях.
Мне даже не пришлось использовать пистолет, который приготовил заранее на подобный случай, навернув глушитель. И это к лучшему. Ведь пуля будет извлечена из тела и идентифицирована. А так есть вероятность, что путевого обходчика просто спишут, как еще одну жертву железнодорожной аварии. Ну, мало ли, какую черепно-мозговую травму мог получить человек, если несколько вагонов проехались по нему, да еще и упали на него сверху?
Недолго думая, я подхватил безжизненное тяжелое тело к себе на спину и отнес подальше по ходу движения поезда с таким расчетом, чтобы инерция, которая протащит состав после
