девицы в окровавленных белых халатах. А он как-то без помпы совсем, незаметно так прибыл. Впрочем, сейчас в Псков каждый день приезжает столько народу, что сложно заметить кого-то конкретного. Да уж, с каждым днем в этом городе все меньше остается от Пскова и все больше становится от Плескау…
По уверенным указаниям медсестры, мы поднялись на второй этаж в учебную аудиторию. Классическую такую, амфитеатром. На трибунах восседало штук тридцать врачей, и от этого зал казался пустым. Впрочем, выступающего в центре человека столь малое количество ничуть не смущало. Мы присели на заднем ряду, и я принялся жадно рассматривать человека, которого раньше видел только на нечетких черно-белых фотографиях. Вот ты, значит, какой, эталонный изувер, погубивший тысячи людей в своих экспериментах…
Рассказывал он про расовую теорию применительно к холоду. Выступление свое он уже заканчивал, явно перешел к резюме.
— Таким образом, мы теперь со всей уверенностью утверждать, что резистентность к холоду у славян обеспечивается неким ингибитором, который можно и нужно выделить, чтобы поставить на службу Великой Германии!
Раздались сдержанные аплодисменты. Зигмунд Рашер картинно поклонился. Вот ты, значит, какой… Бл*ха, если встретить этого милягу на улице, сроду не скажешь, что он изувер и садист. Искренний открытый взгляд, заразительная улыбка, залысинки такие… Трогательные. Прямо каноничный добрый доктор. Он оглянулся назад, к скромно сидящей на стульчике сбоку женщине в элегантном синем костюме и замысловатой шляпке с композицией из перьев. Немолодая дамочка уже, хотя и довольно красивая. Она поднялась. Костюм обрисовал ее фигуру, подчеркнув огромный живот. Кажется, дама специально двигалась так, чтобы свою беременность подчеркнуть.
— Кроме того, господа, хочу представить вам музу моих исследований, мой, можно сказать, талисман и мое вдохновение! — произнес Рашер, с обожанием глядя на женщину и сжимая ее руку.
И тут я вспомнил! Точно! В сорок четвертом Рашера арестовали свои же, когда вскрылась его интрига с многочисленным потомством, которое они настрогали с этой дамочкой. Гиммлер изначально был против, чтобы талантливый доктор женился на женщине старше себя на шестнадцать лет. Потому что с точки зрения рейхсфюрера СС, истинные арийцы должны много и изобретательно размножаться, а какое потомство может принести молодому амбициозному доктору стареющая певичка и актрисулька Каролина Диль? Тогда Рашер предъявил своего внебрачного сына и пообещал, что его исследования, которые он ведет, помогут немкам сохранять фертильность даже в дремучей старости. Гиммлер умилился и дал согласие на брак. А Зигмунд с Каролиной продолжали предъявлять свежих младенцев чуть ли не каждый год. Только вот технологией этой плодовитости Рашер делиться не хотел. Впрочем, технологии-то никакой и не было. Хитрожопые супруги просто подбирали свежерожденных киндеров в концлагерях и выдавали их за своих. И когда все случайно вскрылось, Рашер и его жена сами отправились в концлагерь. Только теперь уже в виде заключенных.
Н-да… Каролина Диль-Рашер широко улыбалась и поглаживала рукой огромный живот. Судя по всему, младенца они намерены добыть где-то здесь…
Граф поднялся и направился к Рашеру, когда тот закончил выступать. Я пошел за ним следом, строго выполняя указание работать моральной поддержкой. Граф и Рашер обменялись дежурными приветствиями. Судя по всему, раньше они знакомы не были. Графу просто захотелось посмотреть на новоприбывшего. Или… Хм…
Какое-то странное лицо стало у Каролины, когда она увидела графа. Исказилось болезненно, прежде чем она успела натянуть снова приветливую улыбку. И граф старательно делал вид, что впервые ее видит. Несчастная любовь молодости? А возможно, возможно…
* * *
Граф вернулся в свой кабинет и жестом отпустил меня. Марта уже ушла, видимо, отпросилась пораньше, до конца рабочего дня был еще целый час. Мне ничего не оставалось, кроме как сидеть за своим столом и бездельничать. Что ж, такие моменты надо ценить, не так уж часто они выдаются…
Внешняя дверь кабинета графа хлопнула. Послышался женский голос. Граф что-то ответил вполне благожелательно. Я тихонько поднялся и подошел к двери. Заглянул в замочную скважину. Ах да, ну конечно! Не узнать Доминику Радзивилл даже со спины было невозможно. Русые волосы уложены в замысловатую прическу, изящная фигура обтянута шелком темно-бордового платья. Вибрирующий голос чарует и обволакивает.
Похоже, встреча не первая. Граф откинулся на спинку своего стула, достал из стола папку.
— Фройляйн Радзивилл, вы задали мне интересную задачу, — сказал он. — Признаться, мне пришлось изрядно поработать, чтобы ответить на ваши вопросы.
— О, я уверена, что у вас все получилось в лучшем виде… — проворковала Доминика.
— Разумеется! — самодовольно отозвался граф. — Вот, можете ознакомиться.
Доминика зашелестела бумагами. Некоторое время в кабинете графа царило молчание.
— Это невероятно, — прошептала она. — У меня нет слов. Герр граф… Мне право, так неудобно, что я не могу предложить вам достойную оплату, к сожалению, все состояние моей семьи… Но право, я не люблю быть должной, так что…
Она наклонилась вперед, ее изящная рука скользнула по бедру графа.
Твою мать, надо было раньше уходить… В моих планах как-то не было подглядывать за эротическими утехами графа. Если сейчас встану и попробую выйти, то они услышат, наша с Мартой дверь со вчерашнего дня начала скрипеть, а у ответственного за сие помещение пока еще не дошли до нее руки.
— Немедленно перестаньте, — холодно сказал граф с каменным лицом. — Не знаю, что вы о себе возомнили, но я не намерен был каким-то образом требовать с вас плату. Тем более так.
Доминика резко выпрямилась. Ах, как жаль, что я не вижу сейчас ее лицо! Женщины такого типа чертовски редко сталкиваются с отказами, могу себе представить, что за шок и недоумение сейчас застыли в ее глазах.
Граф поднялся со стула и навис над Доминикой.
— Не знаю, что за игру вы тут ведете, но со мной этот номер не пройдет, ясно вам? — прошипел он. — Забирайте бумаги и выметайтесь. И если еще хоть раз вы попытаетесь ко мне приблизиться, клянусь честью, вы пожалеете, что когда-то вообще родились на свет. Вам все ясно, фройляйн Радзивилл?
Доминика медленно встала. Шелк ее платья зашуршал, спину она держала очень прямо.
— Прошу прощения, герр граф, — тихо сказала она и вскинула подбородок. — Возможно, я…
— Нет нужды ничего мне объяснять, — губы графа скривились презрением. — Просто убирайтесь. Мне не о чем разговаривать с женщинами, которые предлагают свое тело как товар.
Доминика дернулась, как от пощечины. Резко повернулась и шагнула к выходу. Дверь грохнула так, что с потолка посыпалась штукатурка. Острые каблуки загрохотали по пустому коридору, как автоматная очередь. А граф силен! Надо же, как он ее отшил… Даже неожиданно.
Граф медленно и устало опустился на стул.
