повернул к Козельску. Довольно скоро он понял, почему к ним в Пустынь никто долгое время не приходил.
Возле реки шатались сразу трое мертвяков, а чуть дальше, там, где белела песчаная просёлочная дорога, бродили ещё трое. Возможно, что и в лесу тоже остались мертвяки или бесноватые, но отсюда их пока заметно не было.
— Аглаш, прячься, пока я с ними разбираться буду. Они мне тут жизнь испортили, должен я долг отдать Елизару, иначе не будет мне покоя, да и выхода всё равно другого у нас нет.
— Я боюсь, Вадя!
— Не бойся, я с тобой. Вон берёза удобная, на неё лезь и жди.
— Ага, — и Аглаша убежала к дереву.
Вадим остановился, нехотя снял мешок, достал пистоль, а вместо него положил кистень. Зарядив огнестрел, он стал осторожно подбираться к трём мертвякам.
Два из них бесцельно бродили вперёд-назад, словно контролируя речную гладь. Один же стоял по пояс в воде и бессмысленно пялился в набегающую волну. Видимо, пытался поймать рыбу. Вадим был очень зол, вся ненависть к бесам из-за всего произошедшего прокатилась по телу жаркой волной, а руки наполнились силой. Прячась за кустами, он резко вынырнул из-за ветвей и сильным ударом сабли смахнул голову первому мертвяку. На звук стал поворачиваться и мычать второй монстр, но ещё один удачный выпад помог и ему расстаться с собственным черепом. Два контрольных удара саблей в голову окончательно упокоили монстров.
В это время «рыболов» дрогнул и, развернувшись, пошёл на шум, медленно рассекая воды огромным туловищем. Вадим спокойно ждал мертвяка на берегу, чтобы не лезть самому в воду. Взмах, и очередная голова покатилась по мокрой траве, тут же добитая вторым точным ударом. Упокоенное тело рухнуло рядом и осталось лежать на земле как немой укор людям.
Но не всё оказалось так хорошо, как вначале. Трое мертвяков, которые шарахались по просёлочной дороге, заслышали шум. Повернув обезображенные морды, они принялись высматривать добычу. А добыча в это время спокойно шла им навстречу. Радостно урча, все трое быстро устремились вперед.
Вадим шагнул в сторону, выбирая наиболее удобную позицию для обороны. Этой премудрости его научил Елизар. Шагнув за высокий куст терновника, Вадим затаился. Мертвяки упорно шли к нему в надежде полакомиться свежей человечинкой. Зло ощерившись, Вадим направил пистоль в голову первому показавшемуся мертвяку, и нажал на курок.
Прогремел выстрел, тяжёлая свинцовая пуля насквозь пробила череп зомби, тот, неловко взмахнув лапами, тут же рухнул. Два его подельника разошлись по обе стороны куста, желая поймать добычу самостоятельно. Вадим взмахнул саблей и с оттяжкой ударил ей по шее одного мертвяка, срубив тому голову. Развернулся и ударил второго, сабля проскрежетала по кости и развалила голову надвое, забрызгав кусты чёрной слизью. Добить первого уже стало для Вадима делом техники.
Посмотрев на зомби, он даже не стал обыскивать тела. На них болтались лишь какие-то просто невообразимые лохмотья, и разжиться чем-то ценным оказалось невозможно. Сплюнув, Вадим вернулся обратно к оставленным вещам, заряжая на ходу пистоль, и не зря. Возле брошенных мешков стояли уже два беса, неизвестно откуда взявшиеся, ещё более истасканные, чем предыдущие мертвяки.
Вадим выстрелил. Первый, получив в упор пулю, сразу же отправился к праотцам, замаливать грехи, а вот оставшийся заставил Вадима изрядно попотеть. Сразу убить беса не получилось, началось противостояние, и они словно стали танцевать неведомую никому пляску смерти. Бес оказался юрким и ловким, и все удары Вадима не достигали цели. Монстр, казалось, понимал ценность своей головы и оберегал её от ударов. Ну да, по сравнению с мертвяком, он не утратил полностью сознание и понимал, что к чему, плюс, переродившись, бес приобрёл скорость, выносливость и бесстрашие.
Пришлось менять тактику и отрубать ему руки. Сначала одна, а потом и другая конечность упали на землю. Вадим отпрыгнул, решив немного передохнуть. Зомби, даже лишившись обеих рук, продолжал идти на него, клацая зубами.
Белозёрцев сделал шаг назад, перенёс вес тела вперёд и с оттяжкой ударил саблей мертвяка. Круглая голова монстра покатилась по земле. Упокоив беса, Вадим подошёл к вещам, крикнул Агашу, что наблюдала за сражением с дерева. Не успел он её позвать, как девочка кубарем скатилась с дерева и мигом оказалась рядом.
— Ты воин, воин, я тебя люблю, люблю!
Белозёрцев прижал её к себе и ласково провёл рукой по белой косе, растрепавшейся от бега, уже изрядно выгоревшей на солнце. Через мгновение мешок вновь повис за его спиной, и они снова зашагали к Козельском тракту. До города оставалось едва ли четыре километра, а там будет ясно, что, да как.
Больше к ним никто не вышел и не поднялся из небытия, и путешественники продолжили свой путь, внимательно оглядываясь по сторонам. Но везде царили покой и умиротворение. Сначала несмело, а потом всё сильнее заголосили лесные птицы, снова радуясь жизни и услаждая слух путниковразноголосым пением. Значит, мертвяков поблизости нет.
Вадим почистил клинок о землю, протёр тряпкой и сунул в ножны. В руках он оставил на всякий случай пистоль. Поправив мешок, он широко зашагал дальше, с осторожностью осматриваясь вокруг. Беда ещё не миновала, она всего лишь временно отступила, и нужно быть предельно внимательным. Они шли по лесному тракту, неспешно и осторожно, аккуратно проходя повороты и в любой момент готовясь снова принять бой. Даже Агафья предусмотрительно смотрела на деревья, отмечая наиболее удобное для быстрого спасения.
Вадим и не догадывался, как сильно он изменился. В Пустынь заходил незрелый юноша с информационной кашей из интернета в голове, а вышел матёрый воин, битый жизнью и отчаявшийся. Это был уже не наивный отрок, а ко многому привыкший человек, в том числе и к собственной новой жизни. И даже эту жизнь можно потерять в любой момент. Да, ему ещё многое предстоит понять и многому научиться, но разве у него есть выбор?
— Стой! — внезапно крикнула ему Агафья, чьё острое зрение выхватывало всё происходящее гораздо быстрее, чем глаза Вадима. Ещё бы не отвлекалась то на ёжика, шуршащего в траве, то на бегающую белку, так и вовсе помощницей незаменимой могла быть.
Вадим сам уже успел заметить впереди нечто, похожее на заставу или баррикаду, но обходить её не счёл нужным. И похоже, что это живые люди, а не зомби или бесы. Заставуохраняли неизвестные, но кто именно, трудно издалека разобрать. Может крестьяне, может горожане, а может и обычные работники.
— Стой, мертвяк!
— Я не мертвяк, и вы это прекрасно видите.
— Видим. Ты кто такой и откель?
— Из Оптиной Пустыни, трудником был у кузнеца.
— Врёшь, поди⁈ На пути к ней с десяток мертвяков ходит, не пройти там, да и по лесу много их шатается.
— Так я сейчас восьмерых и упокоил, потому и прошёл.
— Так врёшь же? — через засеку, сооруженную из сваленных стволов деревьев, перегнулся здоровый детина в армяке. — Сейчас мы тебя стрелою пощекочем, дурашка.
— Выстрелы слышал? — усмехнулся Вадим. — А теперь на это посмотри. Сейчас я и из тебя мертвяка сделаю, только навсегда.
Вадим вынул из-за пояса пистоль, наставил его прямо на детину и взвёл курок. Порох на полку, правда, не насыпал, да не на то расчёт.
— Ты казак, шо ли?
— Нет, я из поместных. Стрелять батька научил, а кузнец из стрельцов был, с саблей научил работать. Показать?
— Не, мы верим.
— Можете верить, али не верить, но дайте мне с собой человечка и пойдём, посмотрим, кого я там упокоил.
— Так это, не пойдёт так. Мы тебе не доверяем, вдруг обманешь?
— Ну, так идите без меня, а меня пропустите в Козельск.
— А ты в Козельск идёшь?
Глупый вопрос Вадим хотел проигнорировать, но всё же ответил.
— В Козельск. На службу хочу наняться. Знаю, как мертвяков убивать.
— Так ты, в самом деле, с Пустыни идёшь?
— Да.
— А почему, што с ней?
— Нет больше Пустыни и села рядом с ней тоже нет. Мертвяки пришли, был бой. Погибли почти все, остальные разбежались, один я и выжил, да вот и девочка, что со мной, Агафья. Пустынь сгорела,раненые не захотели в мертвяков оборачиваться, а нас не покусали. Мы ушли.
— Ммм, — здоровяк не нашёлся, что сказать. — Ладно. Петро, Ерёма, Славичь, ходь до реки, гляньте, что, да как там. Да бердыши свои не забудьте. Если мертвяки там, то сразу назад, а мы пока поговорим с путником и вас подождём.
Вышеназванные ополченцы быстро перебрались через засеку и, с любопытством посматривая на Вадима и Агафью, прошли мимо.
— Иди
