Выбранный для прорыва участок фронта обороняли румынские дивизии. Наше командование надеялось поэтому на быстрое преодоление обороны противника. Но румыны, чувствовавшие себя чужими как для противника, так и для своего старшего союзника, защищались отчаянно и, опираясь на сильно укрепленные пункты, сдерживали наступление пехоты. Преодолев первую позицию и подойдя ко второй, стрелки залегли, не в силах подняться под сильным пулеметно-артиллерийским огнем румын.
Тут и наступило время танкистов. Под грохот орудий самоходных установок, ревя моторами, на опорные пункты обороны противника обрушились тяжелые танки KB первой гвардейской тяжелой танковой бригады. Вот тут-то и пригодились навыки, наработанные долгими тренировками в Помарах. Умело маневрируя, уничтожая цели метким огнем с коротких остановок, танки в сопровождении пехоты устремились в глубь обороны. Такого удара румыны уже не выдержали. Да и как можно обороняться, если снаряды сорокасемимиллиметровых противотанковых итальянских пушек, в девичестве австрийских «Булеров», на большой дистанции отскакивают от их брони как резиновые. А с небольшого расстояния стрелять уже не придется, потому что любое подозрительное место перепахивают разрывы русских «чемоданов», выпущенных идущими сзади монстрами. Да и румынская пехота, засыпаемая минами из автоматических минометов и огнем наступающих русских пехотинцев, выглядывать из окопов не рвалась, предпочитая прятаться в блиндажах. И оборона румын не выдержала, порвавшись под ударом тяжелых танков, как разваленное на части ударом колуна сучковатое полено.
Едва стало ясно, что танки вышли за линию обороны, вперед устремились отряды разведчиков на полугусеничных бронетранспортерах, сопровождаемые танками Т-50 и легкими противотанковыми самоходками. Еще кое-где в окопах постреливали отдельные несдавшиеся группы вражеской пехоты, еще танки только собирались в колонны, чтобы идти дальше в предбоевых порядках, когда от одной из разведгрупп пришло известие об обнаружении позиций румынской артиллерии.
— Первый, я — Береза. В квадрате двенадцать-пять обнаружена стая ворон. Принял решение разогнать. Прошу помочь движением в квадрат Сосны. Как поняли? Прием.
— Береза, я Первый. Вас понял. Сосна летит квадрат двенадцать-пять максимальной скоростью. Ориентировочно одиннадцать ноль-ноль. Ворон разогнать без остатка. Прием.
— Первый, я Береза. Принял. Одиннадцать ноль ноль. Конец связи.
Оторвавшись от переговоров по командирской рации, Сергей Иванов пометил что-то по карте и передал сидящему рядом начштаба, после чего собрался выйти из кунга передвижного командного пункта на базе автомобиля ЯАЗ. Но далеко не ушел, у порога его перехватил новый командир роты охраны, капитан Кактусов, и они о чем-то поругались несколько минут. Вернувшийся к столу Сергей мрачно осмотрел фургон и сказал:
— Воюем, — после чего добавил малый боцманский загиб.
Стрелявшие по наступающим русским румынские артиллеристы ничего не успели понять, когда, окруженные волнами поднятого гусеницами снега, на них с трех сторон обрушились танки. Тяжелые солидные KB, юркие легкие Т-50, подвижные средние Т-34, высадив десант, устремились вперед, стреляя с коротких остановок и давя орудия гусеницами. Большинство расчетов даже не развернули свои орудия.
— По полученным сведениям, частями тяжелой танковой бригады совместно с бригадой третьего гвардейского мехкорпуса уничтожены артполки пятой и седьмой румынских пехотных дивизий. Деморализованный противник ротами и батальонами сдается в плен. Продолжая наступление, передовые части третьего механизированного вышли в район Песчаного. Предпринятая с ходу атака успеха не имела. Разведчиками третьего мехкорпуса и тяжелой танковой бригады получены сведения о занятии в этом районе обороны сто восемнадцатой немецкой пехотной дивизией, усиленной дивизионом артштурм нового образца, — докладчик генерал-майор Алексей Ильич Данилов и слушающий его генерал-лейтенант Романенко глядели на карту весело. Армия выполнила задачу дня с успехом и, судя по всему, должна была ее даже перевыполнить.
19 ноября 1942 г. Москва
— Значит, вы решили действовать по мягкому варианту? — разговор шел на грузинском языке, родном для обоих собеседников.
— Да, товарищ Сталин. Мы учли, что они абсолютно добровольно вступили в войну на нашей стороне и решили, что так будет легче установить взаимопонимание. И как вы видите, нам это удалось. Правда, товарищ Меркулов предлагает убрать их с фронта и изолировать от возможных контактов и опасностей.
— Понимаю, Лаврентий. Они, конечно, важны как носители чрезвычайно важных сведений. Но, как мы узнали, они из другого мира. Пусть почти совершенно похожего, пусть отличающегося в очень незначительных мелочах, но другого. И я не уверен, что их сведения будут чрезвычайно ценны для нас. При этом их военный опыт, их искусство ведения боевых действий, основанное на опыте будущих войн и показываемое на практике нашим командирам, — весьма ценны для нас. Поэтому забирать их с фронта преждевременно. Да, печальное происшествие с третьим членом их коллектива надо учитывать. Твоим орлам необходимо обеспечить им максимально возможную безопасность.
— Слушаюсь, товарищ Сталин. Сделаем все возможное.
— Нет, Лаврентий. Не надо делать все возможное. Надо сделать все невозможное и даже немного больше. Понял меня?
— П… понял, товарищ Сталин.
— Вот и хорошо. Значит, говоришь, на охоту они ехали? Эх, если бы не Гитлер, мы бы тоже на охоту сходили… — закончив набивать трубку, Сталин с мечтательным выражением на лице несколько раз затянулся, окутавшись клубами табачного дыма. Берия терпеливо ждал, ничем не выдавая своего настроения. Он-то знал, что охоту Иосиф Виссарионович любил не слишком сильно, чтобы так из-за этого расстраиваться.
— Да, еще разберись, как получилось, что ни при приеме в кандидаты в члены партии, ни при проверке твоим наркоматом их не раскрыли.
— Уже разбираемся, товарищ Сталин. Хотел доложить, когда получу полные результаты. Предварительно — в первом случае чистая халатность. Анкеты подшили, не проверив записанных в них сведений. Мне доложили, что при внимательном чтении сразу обнаруживались несоответствия и даже фактические ошибки. Оригиналы моим ведомством изъяты, в дела вшиты правильно заполненные копии, практически им соответствующие. Во втором случае вина моего наркомата — при проверке не запрашивался архив НКО.
— Разберись, кто конкретно в партаппарате допустил халатность, передашь фамилии через Поскребышева. Так у нас скоро немецкие шпионы в партию вступать будут, в анкетах указав свои истинные данные. С работниками своего ведомства разберись своей властью.
