Впрочем, справедливости ради надо сказать: непьющие офицерские жёны Ольге по жизни тоже не попадались. Другой разговор, в армейской среде не принято, чтобы женщины пили больше мужиков. Если такие и встречались – к ним быстро прилипало прозвище «шалава». Нормальная жена в компании должна быть весела, пить в меру, следить за тем, как пьёт муж, чтобы вовремя увести домой, дабы не попал в какую-нибудь неприятную историю, а утром опохмелить и отправить на службу в более-менее надлежащем виде.
Так до поры и было, пока не случилось в полку знаковое событие: пришёл приказ о присвоении очередных воинских званий. В числе других офицеров упала очередная (четвёртая по счёту) звёздочка и на погон Павла Галина. Старшим лейтенантом и командиром роты он стал ещё когда за Ольгой ухаживал. А теперь капитан Галин вместе с приобретением очередного воинского звания утратил приставку «исполняющий обязанности» перед словами «командир батальона».
Ну а если учесть, что очередное воинское звание получил и командир полка майор Прошкин, став подполковником Прошкиным, то стоит ли удивляться, что отмечали событие в гарнизонном клубе с большим по здешним меркам размахом. Начали, как обычно, с ловли звёздочек зубами, процеживая через них (зубы) стакан с водкой. Ольга всегда с замирание сердца следила за этой жутко по её мнению опасной процедурой, но и на этот раз, к счастью, обошлось. А потом пошёл пир горой с песнями, танцами и безмерным потреблением той же водки.
В какой-то момент Ольге стало душно, и она поспешила на свежий воздух. Неспешно идя по дорожке в сторону от клуба, она услышала за спиной торопливые шаги. Хотела обернуться, но не успела. Из-за спины пахнуло перегаром, и кто-то чужой – она поняла сразу – стиснул тело в могучих объятиях.
Надеясь, что это чья-то пошлая шутка, Ольга попыталась вывернуться, но не тут-то было. Объятия стали теснее, а две огромные ладони, без труда преодолев сопротивление слабых женских рук, разом сжали под платьем обе груди. Ольге стало и больно и страшно. Она, елозя в объятиях, и с ужасом понимая, что доставляет этим лишнее удовольствие насильнику, сдавленно произнесла (кричать поостереглась): «Пусти!» – «А как не пущу?» – произнёс над ухом знакомый голос. Ольга никак не ожидала, что в этот момент её лапает сам командир полка, и от растерянности почти прекратила сопротивление.
Прошкин расценил это по-своему. Развернул Ольгу лицом к себе, продолжая крепко держать за плечи. В его глазах не было участия – одна звериная похоть и уверенность в правоте того, что он делает.
«Вот и умница, – произнёс новоиспечённый подполковник. – Правильно делаешь. Со мной лучше дружить. А от твоего Паши не убудет, я ведь тебя не замуж зову, – довольно хохотнул Прошкин. – А вот если сумеешь мне угодить, так ему ещё и прибудет – сделаю его майором, скоро сделаю!» И Прошкин впился в её губы своими слюнявыми. То ли отвращение вернуло силы, но Ольга яростно забилась, отбиваясь одновременно и руками и коленками.
На своё счастье, попала куда надо. Насильник взвыл и выпустил жертву. Ольга отпрянула от скорчившегося Прошкина, повернулась и побежала к клубу, оставляя за спиной сдавленное «Суука!» Перед самым крыльцом перешла на шаг, быстро привела себя в порядок, но что делать с мыслями – не знала. Так и вошла в клуб со слегка взъерошенным лицом. Это не осталось незамеченным. За спиной послышались шепотки, затылок защекотали любопытные взгляды.
Кончилось тем, что перед ней встал Павел. Таким разъярённым она его никогда не видела. «Иди домой!» – процедил супруг сквозь зубы. «А ты?» – растерялась Ольга. «Иди! – повторил Павел. – Пока я тебя при всех не ударил!» Чувствуя, как краснеет лицо, Ольга опрометью вылетела из клуба. Едва добежав до квартиры, рухнула на кровать лицом в подушку и разрыдалась от обиды и унижения.
Оказалось, это были ещё цветочки. Павел заявился только под утро, совсем никакой. Прежде чем отрубиться, успел вволю поизгаляться над женой. Столь мерзких слов Ольге в жизни никто не говорил. До утра проревела на кухне под храп спящего мужа. Потом умылась, села и задумалась. Вот тут-то и раздался стук в дверь. На пороге стояла Тамара Сергеевна Прошкина – Царица Тамара, как за глаза называли её гарнизонные кумушки. До этой минуты Прошкина не перекинулась с Ольгой и парой слов, лишь величаво кивала при встрече. Теперь это была совсем другая женщина. Нет, величие осталось – видно, выдрессировала себя до уровня инстинкта, – но гонора явно поубавилось.
«Позволишь? – Прошкина прошла в квартиру мимо посторонившейся Ольги. Кивнула на дверь, за которой слышался храп. – Как твой? – Ольга неопределённо пожала плечами. – Вот и мой так же, – усмехнулась Прошкина. – Хорошо, сегодня воскресенье, и на службу идти не надо. Пусть проспятся, а мы с тобой пока потолкуем, что нам с ними и с собой теперь делать».
Уже без спросу Царица Тамара прошла на кухню, достала из пакета, который принесла в руке, початую бутылку коньяка, пару яблок и шоколад:
«Рюмки в доме есть?»
Ольга молча достала рюмку и поставила на стол перед Прошкиной. Сама садиться не стала, осталась стоять со скрещёнными на груди руками.
Прошкина осуждающе покачала головой:
«Зря ерепенишься, девка. Думаешь, мне без тебя выпить не с кем? Ошибаешься! Думаешь, я к тебе в подруги набиваться пришла? И опять мимо! Нам подругами никогда не быть. А вот товарками по несчастью мы на время стали. Ты в курсе, что наши мужики этой ночью друг по другу пальбу устроили?»
«Как?!» – воскликнула Ольга, с которой вся её суровость слетела разом.
«Ответила бы тебе шутейно, да шутковать нам с тобой теперь не время. Ты вот что, бросай столбом стоять, бери рюмку и присаживайся».
Ольга достала ещё одну рюмку и села напротив Прошкиной. Та быстро наполнила тару из принесённой бутылки. Молча чокнулись, и Прошкина опрокинула в себя всё содержимое, тогда как Ольга лишь пригубила коньяк.
«Зря, – отреагировала на поступок Ольги Тамара. – Я тебя не спаивать пришла и сама напиваться не собираюсь. Только дело наше нам на совсем уж трезвую голову никак не решить, помяни моё слово!»
Ольга поколебалась, но коньяк допила.
«Молодец! – констатировала Тамара. – Теперь слушай. Не знаю, что тебе Павел рассказал, когда домой заявился. Судя, как ты меня встретила, не рассказал ничего. А я из своего, прежде чем ему уснуть, поганцу, выудила всю нужную информацию. Не делай удивлённое лицо, со временем и ты такому научишься. Короче, знаю я и про то, как мой кобель к тебе лез, и как ты его по яйцам коленкой саданула – спасибо, совсем не отбила – и как вашу совместную отлучку наши кумушки твоему Павлу обрисовали. Не ему конкретно, ну, да ты понимаешь. И кто бы знал, что он у тебя с таким гонором окажется? Раньше за ним этого не замечали. Другой бы только на жене отыгрался, а этот решил ещё и с начальством разобраться. Ладно, ума хватило не при людях разборки устраивать. В общем, разговор меж твоим Павлом и моим Игорем вышел круче некуда. Кончилось всё тем, что эти два пьяных идиота по старой офицерской традиции решили утрясти свои разногласия на дуэли. Это в наши-то дни! Пошли в офицерский тир, бросили жребий: кому первому заместо мишени становиться. И выпало первым лоб под пулю подставлять моему кретину. И вот тут Павел твой совершил поступок, который делает его в моих глазах человеком хоть и недалёким, но уважения заслуживающим. А что ты так смотришь? Выстрели он по Игорю, и я, клянусь, сделала бы всё, чтобы он попал в тюрьму, и надолго. Да ты и сама должна знать, что бывает, когда младший офицер поднимает руку на старшего. Но что теперь об этом говорить – Павел поступил иначе: выстрелил в воздух. И через этот поступок он в моих глаза перестал быть виноватым».
