Смех, словно по мановению волшебной палочки, опять стихает. До народа, похоже, дошло, что я абсолютно серьезен. Такими вещами тут не шутят.
– Слушай. Чужой, если не секрет, что ж там за 'неприбыльное личное дело' было, что с него в таком виде возвращаются? – спрашивает кто-то из толпы.
– Не секрет, парни, – хмуро отвечаю я. – Товарищей боевых похоронить нужно было.
Лица вокруг сразу становятся серьезными. Что такое бросить без погребения на поле боя тело друга, тут понимают хорошо.
– А это? – глядит на груду оружия у себя под ногами Толя.
– А это, Анатолий, им вместо тризны. Был, говорят и у славян такой обычай, на могилах воинов их врагов в жертву приносить. Чтоб те им в загробном мире рабами были. Жаль только, – вздыхаю я, – много их, товарищей моих, там полегло, почти восемьдесят человек. А этих, всего шестеро, ну, еще у 'Ровера' двоих-троих 'эфками' побило. Рабов на всех не хватит…
– Восемьдесят?! – Костя снова изумленно почесывает бровь. – Что-то не припомню я такой крупной операции. Это когда ж было?
– Не могу тебе этого сказать, Костя. Да и не обо всех операциях потом известно становятся, о некоторых только через много лет узнают, а об иных – вообще никогда.
– Что да, то да, – соглашается Убивец. – Ладно, давай так, сейчас парни тебе помогут все до комнаты донести, приведешь себя в порядок, отдохнешь, выспишься. А с утра у нас с Кузьмой к тебе серьезный разговор будет.
– Договорились, – отвечаю я,
Минут через сорок я спускаюсь вниз, вяло, без аппетита ужинаю. С предложениями о 'проставе' ко мне никто не пристает. Услышав о восьмидесяти погибших, которых мне пришлось хоронить, народ сделал вывод, что состояние мое к празднику не располагает. Я сам подошел к Кузьме, и попросил его налить всем за мой счет водки. Парни и тут все поняли правильно – пили стоя, не чокаясь и не произнося тостов. За упокой… А потом снова прошу у Кузьмы гитару. Тяжко мне, душа разрядки просит и водка тут не помощник. Да и не любитель я крепкого алкоголя. Легонько пробегаю пальцами по струнам. Чего б такого сыграть? И вдруг, пальцы, будто сами вспоминают мелодию и мне только, и остается, что начать петь.
Запылился на полке парадный мундир,
Точит моль золотые погоны,
Нам досталось судьба защищать этот мир
Вне закона, вне закона…
Уже к середине второго куплета в довольно шумном зале повисла тишина. По большому счету, плевать, что Сергей Трофимов написал эту песню почти полвека назад. Все, кто сейчас сидел в этом зале, своей профессией выбрали войну. А в жизни воинов уже многие века мало что меняется, разве что оружие стало другим…
Когда затих последний аккорд, еще секунд тридцать все молчали, а потом Кузьма пробасил из-за стойки:
– Сильно. А я уж думал, ее не помнит никто. Еще что-нибудь из него же можешь?
Я только кивнул, и снова запел.
Друзья давно начальники, а мне – не повезло,
Который год скитаюсь с автоматом,
Такое вот суровое, мужское ремесло,
Аты-баты, аты-баты!
Потом я пел 'Блок-пост в акациях', 'Мертвый город, Рождество', 'Кукушку', 'Звезду по имени Солнце', а когда устали поотвыкшие голосовые связки, то просто играл что-то из 'Золотых баллад' 'Металлики'.
К тому моменту, когда я закончил импровизированный концерт и отложил гитару, народу в зале трактира существенно прибавилось. Кроме наемников за столами сидели какие-то местные. Причем не только молодые парни и девушки, но и люди вполне взрослые.
– Надо тебе почаще гитару подсовывать, – широко улыбаясь шепнул мне Четверть, когда я возвращал ему инструмент. – Вон ты как посетителей приманиваешь.
– Ага, – в тон ему поддакнул я, – заодно будем укреплять дружбу между наемниками и местным населением. Глядишь, десяток-другой таких концертов, и нас совсем бояться перестанут.
А за завтраком, когда я с удовольствием рубаю принесенное Зиной овощное рагу с мясом, ко мне за стол подсаживаются Убивец и Четверть.
– Слушай, Миша, – шумный и жизнерадостный обычно Кузьма говорит тихо и серьезно, – хочу вернуться к тому разговору, что мы вели после твоего возращения из СБ.
– Это по поводу работы на вас?
– Именно, – согласно кивает головой он.
– Ну, так я, вроде, тогда все сказал, в принципе – согласен, но все будет зависеть от того, насколько выгодные условия вы мне предложите. По вчерашнему опыту, – решаю я немного набить себе цену, – похоже, тут и в одиночку можно неплохо зарабатывать.
– Так один в поле не воин, Миша, – пытается приструнить меня бармен.
– А вот это, Кузьма, зависит от того, что за воин. Да и с нохчами я 'стенка на стенку' в чистом поле сходиться не собираюсь.
Поняв, что попытка припугнуть меня сложностями не удалась, Четверть немного сбавляет обороты.
– Это да, но, согласись, всегда проще и спокойнее, если кто-то надежно спину прикрывает.
– Согласен, поэтому можно и напарника подыскать. Думаю, после двух-трех рейдов, вроде вчерашнего, желающих много появится, – снова 'подпускаю шпильку' я.
Кузьма только разводит руками, как бы говоря: 'Ну что ты с ним будешь делать!' А в разговор вступает Убивец.
– Слушай, Миш, ну брось ты Ваньку валять, а! Это Кузьма у нас поторговаться любит, от купчиков понабрался. Бизнесмен, блин! Я человек простой, всех этих долгих разговоров не люблю. Короче, предлагаю тебе место в отряде. Поверь, в такой команде, как у нас, намного лучше, чем одному. Или ты с 'безопасниками' замирился уже? Или решил к военным податься? Тогда так и скажи, а то сидим мы тут, перед тобой распинаемся…
– Костя, не нервничай, – останавливаю я его гневную тираду. – Ни с кем я не помирился, и в военные тоже не собираюсь, хотя звали, и даже лейтенантскими погонами соблазняли. Но и ты пойми, на 'высокую должность' охранника какого-нибудь мотообоза или сторожа при кошаре я не соглашусь.
– А вот теперь, Миша, ты притормози, – вновь перехватывает инициативу Четверть. – То, что подготовка у тебя не хуже чем у ОсНаза мы уже поняли…
– Лучше, Кузьма, поверь мне, куда лучше у меня подготовка. И это не я сказал, это и Исмагилов признает.
– О как, – сбитый с мысли бармен ненадолго умолкает. – Так о чем я? А, вот… Забраться в одиночку за Сержень-Юрт, а потом с таким тарарамом оттуда вернуться, это уметь надо. Пока ты отдыхал, мы кое с кем связались…
– Не с Асланом Умаровым, случайно?
Кузьма снова умолкает, а потом, улыбнувшись, продолжает.
– Невежливый ты, Миша, перебиваешь все время. Но зато догадливый – этого не отнять. Да, с ним. Знаешь, тамошних вояк ты очень впечатлил, а они много в этой жизни повидали. Короче, то, что ты сорви-голова и чудовище, это факт, не подлежащий сомнению. И есть у нас задумка как раз для человека с твоим складом характера и способностями. Видишь ли, ни в Мертвые Земли, ни на территорию Непримиримых мы не суемся. Иногда одиночки или небольшие группы за 'бошками' выбираются, но слишком часто бывает, что после этого их никто и не видит больше.
