Потом настал отвлекающий момент. Через комнату отдыха шел проповедник, еженедельно посещавший интернат для совершения молебна с церковными гимнами (духовные лица высшего звания по очереди появлялись в воскресенье), за ним по пятам следовала его жена; раздавая направо и налево сердечные улыбки, оба здоровались с присутствующими. Когда они проходили мимо их столика, миссис Кидд подняла глаза и произнесла негромко, но отчетливо:
– «Радуйся, мир!»[48]
Заслышав это, Джек, который неуклюже разъезжал (или кружил) по комнате, улыбнулся. Умная, ироничная его улыбка никак не вязалась с беспомощным видом. Миссис Кросс махнула ему рукой и поехала к нему. Она представила миссис Кидд и представилась сама. Джек открыл рот, и до женщин донеслось протяжное «мэ-мэ-мэ».
– Да? – ободряющего переспросила миссис Кросс. – Что-что?
– Мэ-мэ-мэ, – пробубнил Джек.
Он махнул правой рукой. В глазах появились слезы.
– Мы, кажется, играем в карты? – напомнила миссис Кидд.
– Я должна продолжить игру, – сказала Джеку миссис Кросс. – Если хотите посидеть с нами, посмотреть – пожалуйста. Вы когда-нибудь играли в карты?
Его правая рука вцепилась в ее кресло, и он зарыдал, наклонив голову. Левой рукой он попробовал дотянуться до лица, чтобы утереть слезы. Но рука поднялась лишь на пару дюймов и бессильно упала на колено.
– Ну же, будет, – ласково произнесла миссис Кросс. Она вспомнила, как успокаивают плачущего ребенка: с помощью доброй шутки. – Как же я тебя пойму, если ты собираешься плакать? Прояви чуточку терпения. Знавала я людей, к которым после инсульта снова вернулась речь. Знавала, поверь. Плакать не стоит, слезами горю не поможешь. Не торопи события. Уа-уа-уа, – протянула она, наклоняясь к нему. – Уа-уа-а-а-а. Сейчас мы с миссис Кидд тоже заплачем.
Это положило начало покорению Джека. Миссис Кросс заставила его остановиться рядом, понаблюдать за игрой, утереть слезы и оставить тщетные попытки принять участие в беседе (мэ-мэ-мэ), а вместо этого просто издавать звуки, которые заменяли ему речь (мэ-мэ).
Миссис Кросс чувствовала, как у нее внутри натянулась какая-то струна. В ней проснулась былая хватка, наблюдательность, способность выбирать правильную тактику; все это, при известной осмотрительности, не вызывало никаких подозрений у объекта ее внимания.
Однако миссис Кидд с легкостью распознала ее уловки.
– Не карточная это игра, – заметила она.
Вскоре миссис Кросс поняла, что карты Джека не интересуют и бессмысленно пытаться вовлечь его в игру; он жаждал только общения. Но попытки произнести какие-либо звуки только вызывали новые рыдания.
– Слезами меня не проймешь, – сказала она ему. – Уж я ли рыданий не видела на своем веку? Что хорошего, если все будут считать тебя плаксой?
Она начала задавать ему вопросы, на которые он мог отвечать односложно – да или нет. Это подняло ему настроение, а ей дало возможность проверить истинность ходивших о нем толков.
Да, он работал в газете. Нет, не женат. Нет, газета не печаталась в Садбери. Миссис Кросс принялась наудачу перебирать названия городов, но никак не могла попасть в точку. Он разволновался, попытался заговорить; теперь в рое звуков можно было уловить очертания слова, но она не могла его разобрать, как ни старалась. И корила себя за слабые познания в географии. Затем, приободрившись, велела ему не сходить с места, пообещала, что скоро вернется, и покатилась в библиотеку. Ей хотелось найти книгу с географическими картами. К ее неприятному удивлению, таковых в библиотеке не оказалось; там не было ничего, кроме любовных историй и религиозной литературы. Но она не сдавалась. Спустившись этажом ниже, она поехала в комнату миссис Кидд. Поскольку их карточные игры немного застопорились (играли они теперь не каждый день), миссис Кидд часто проводила послеобеденное время у себя в комнате. Здесь она была и сейчас: лежала на постели в эффектном лиловом халате с высоким, украшенным вышивкой воротом. У нее разболелась голова.
– Не сохранилось ли у тебя какой-нибудь географической книги? – полюбопытствовала миссис Кросс. – Чтобы с картами? – Она объяснила, что книга нужна ей для Джека.
– Ах, ты имеешь в виду атлас, – сказала миссис Кидд. – Думаю, где-то есть. Не помню. Посмотри на нижней полке. Я и сама не знаю, что там у меня лежит.
Примостившись у книжного шкафа, миссис Кросс снимала с полки тяжелые тома, открывала их один за другим у себя на коленях и напрягала зрение в попытке прочитать названия. Она никак не могла отдышаться после своей долгой поездки.
– Ты изнуряешь себя, – заметила миссис Кидд. – И сама расстроишься, и его расстроишь, зачем это нужно?
– Я не расстраиваюсь. Но считаю это преступлением.
– Ты о чем?
– Что здесь делает такой образованный человек? Его следовало определить туда, где с пациентами занимаются, помогают им вернуть речь. Как называются такие учреждения? Ты меня понимаешь. Зачем же его запихнули сюда? Я хочу ему помочь, но не знаю как. По крайней мере, надо сделать попытку. Окажись на его месте один из моих мальчиков, я бы понадеялась, что к нему, всем чужому, проявит участие какая-нибудь женщина.
– Реабилитационный центр, – ответила миссис Кидд. – Вероятнее всего, инсульт был настолько серьезным, что медикам ничего не оставалось, кроме как положить его сюда.
– Здесь у тебя все, что угодно, только не книги с картами, – в сердцах бросила миссис Кросс, явно не желая отвечать на ее предположение. – Вдруг он подумает, что я не вернусь?
Она развернула кресло и выехала из комнаты миссис Кидд, не поблагодарив и не попрощавшись. Боялась, что Джек заподозрит, будто она и не думала возвращаться, а просто захотела от него избавиться. Как и следовало ожидать, когда она появилась в комнате отдыха, его там не оказалось. Она растерялась. Огорчилась чуть ли не до слез. И не имела представления, где находится его комната. Ей пришло в голову, что это можно узнать в канцелярии, но, взглянув на часы, она поняла, что сейчас – в пять минут пятого – там уже закрыто. Нерадивые девчонки. Дождутся четырех часов – хвать пальто и домой, а там хоть трава не расти. Она медленно поехала дальше по коридору, раздумывая, как же быть. И вдруг в одном из тупиков увидела Джека.
– Ах вот ты где, какое счастье! Я тебя обыскалась. Неужели ты подумал, что я не вернусь? Я тебе скажу, за чем ходила. Задумала тебя удивить. Ходила за книжкой с картами (как там она называется?), чтобы ты мне показал, где жил. Атлас, вот!
Он уставился на розовую стену, как будто это было окно, а не глухая стена. К ней крепилась непонятная конструкция, служившая подставкой для букета искусственных нарциссов в вазе, а также фигурок гномов и собачек; рядом висели три картинки кустарной работы.
– У моей подруги миссис Кидд книг больше, чем в библиотеке. Одна полностью посвящена букашкам. Другая – только о Луне и о лунных экспедициях, которые уже не за горами. Но такого пустячка, как географическая карта, у нее не нашлось.
Джек стал тыкать пальцем в картинки на стене.
– Какую ты хочешь мне показать? – спросила миссис Кросс. – Ту, что с церковью и крестом? Нет? Или ту, что выше? Где сосны? Да? И что? Сосны и олени? – Он заулыбался, кивая головой. Она надеялась, что в этот раз он не перевозбудится и не расстроится.
– Что насчет этой картины? Знаешь, по телевизору показывают нечто подобное. Деревья? Зеленые? Сосны? Это олени? Три? Нет? Да. Три красных оленя? – Он шлепнул рукой по тыльной и внутренней стороне другой ладони, и миссис Кросс продолжила: – Честно говоря, пока не понимаю. Три – красных – оленя. Постой! Я знаю, что это за место. Слышала о нем в новостях. Ред-Дир. Красный олень![49] Вот оно! Это то место, где ты жил! Где работал в газете! Ред-Дир.
Оба не помнили себя от радости. Он в восхищении размахивал руками, как будто дирижировал оркестром, а она подалась вперед и, заливаясь смехом, хлопала ладонями по коленкам.
– Ах, если бы все картины были такими, как бы мы пообщались! Мы бы с тобой повеселились, правда?
Миссис Кросс записалась к врачу.
– Я слышала, что после тяжелого инсульта к человеку может вернуться речь. Такое бывает?
– Да, случается. Смотря по обстоятельствам. Вы беспокоитесь по поводу того пациента?
– Не хотела бы оказаться на его месте. Неудивительно, что он плачет.
– Сколько у вас детей?
– Шестеро.
– Сдается мне, вы свое уже отбеспокоились.
Она поняла, что он не собирается ничего объяснять. Либо не помнит всех подробностей истории болезни Джека, либо делает вид, что не помнит.
– Моя работа – заботиться о людях, – сказал он. – За этим я сюда поставлен, как и медсестры. Поэтому беспокойство оставьте профессионалам. Нам за это деньги платят. Договорились?
Ей так и хотелось спросить: «А на какую сумму вы проявляете беспокойство?»
