— Это хорошо, — вздыхает дочь, — что рабов не будет. Я и феодалкой-то себя странно чувствую, куда мне в рабовладелицы?
* * *
— Вот он, настоящий звук прогресса, — смеётся Фред.
Взрывы звучат далеко и гулко, но перила балкона слегка вибрируют, и в бокале пробегает крошечная кольцевая волна. Горный хребет узкий, но высокий, и считается непроходимым, поэтому в нём сейчас бьют тоннель. Идут горновзрывные работы. Бригада горных мастеров завозная, аборигены только таскают и грузят камень. Его раздробят и положат в насыпь под рельсы, которые уже дотянулись до самого тоннеля.
— Люди, люди, нам нужны люди! — Фред отхлёбывает вино. — Это самое узкое место сейчас. Через несколько лет подрастут детишки, но пока что Перидор, который запретил завозить людей, нас тормозит. И ведь всё равно, через несколько лет начнётся миграция. Мы пробьём тоннель, на той стороне встанет торговая фактория, надо будет налаживать отношения с туземцами, не успеешь оглянуться — а они просочились, как керосин. Через поколение будет полно метисов.
— А там что, негры? — я как-то забыл поинтересоваться этим вопросом.
— Нет, фенотипически ближе к индейцам, пожалуй. Геноцидить их невыгодно, работать некому будет, а значит, придётся строить туземные администрации, ассимилируя их элиты. Вот увидишь, скоро в Меровии будут бронзовокожие бароны, дикие, но симпатичные. Эх, если бы не время…
— А что нам время? — удивился я. — Мы же всегда можем его «промотать на ускоренной»…
— Мы-то да, но не они, — Фред показывает бокалом вниз, где неторопливо формируется императорский кортеж.
Их величества завтра планируют отбыть обратно во дворец, и мы с Нагмой будем их сопровождать. Потому что Теконису нужны новые контрольные точки. Катрин счастлива, она категорически не хочет расставаться с Нагмой и со мной. Я не очень — в моём замке уже есть канализация и водопровод, а в императорском — пока нет. Хотя Перидор уже оценил и хочет. Но производство медных труб полукустарное, а масштабировать — опять же людей не хватает. На днях мы с Нагмой торжественно открыли «Михайловские ясли» — место, куда принимаются совсем малолетние дети, которых крестьянам тяжело прокормить. Падение детской смертности уже сказывается, графство Мерикарское провело полную вакцинацию первым. Вилланы практичны — сдать младенца графу на полный пансион очень выгодно. Кормить-одевать не надо, дитя под присмотром, лекари лечат бесплатно, а подрастёт — ещё и грамоте научат. Крестьяне думают, что хитрые — мол, пусть граф за свой счёт выкормит, а мы потом заберём и к сохе приставим. Их никто не разубеждает, и теоретически такая возможность есть — никто не отбирает у них детей насовсем. Но мелкий шрифт в договорах и у нас-то никто не читает, а здешние пейзане вообще неграмотные.
— Если бы тут были только мы и меровийцы, то спешить действительно было бы некуда, — поясняет Фред. — Но я тебя уверяю, соседи уже сильно напряглись. К Мейсеру подкатывали эмиссары Киндура и Багратии, зондировали почву, нельзя ли нас перекупить.
— И как? Можно?
— Нельзя, конечно. Чисто технически — оплата сгорит. Но они, разумеется, на этом не остановятся. Увы, информационная прозрачность тут не хуже, чем в век интернета. Депеши идут дольше, зато и отследить их сложнее. Каждый сделанный нами шаг ложится докладом на столы соседним правителям, и они будут беспокоиться всё больше и больше. Однажды они придут к выводу: «Меровию надо остановить сейчас, пока не стало поздно».
— А мы что?
— А мы должны сделать так, чтобы к этому моменту было уже поздно.
* * *
— Мой паладин?
— Моя принцесса!
— Моя фрейлина?
— Моя Катюха! — смеётся Нагма.
Графиня Морикарская произведена во фрейлины и конфидентки, так что официально является придворной дамой высшего полёта. Кажется, даже с содержанием. Принцесса настояла на том, что поедет в нашей карете, а не с братом и родителями. Потому что у них нет планшета с мультиками, книжек со сказками и Нагмы, с которой можно поиграть в куклы. Императрица немного похмурилась, но Император разрешил отойти от правил этикета. Всё равно мы скоро отбудем восвояси, покинув этот срез ненадолго для нас, но на приличный срок для местных. Катрин заранее переживает и не отпускает нас от себя. Старается провести побольше оставшегося времени вместе.
— Зато, прикинь, — утешает её дочь, — когда я вернусь, мы уже будем ровесницами! Ведь да же, пап?
— Приблизительно. Я не знаю точно, сколько мы будем отсутствовать в локальном времени. Мейсер обещает, что отпуск будет дольше прошлого, мы даже сможем съездить домой, но и коэффициент лага не постоянный.
— Вот, представляешь, ты можешь даже оказаться старше! Сразу, небось, нос задерёшь! Будешь дразниться «малявкой»?
— Обязательно, фрейлина Нагма, — серьёзно обещает Катрин. — И «мелочью пузатой». И «козявкой». И «мелкой макарониной». И…
— Вот ты злопамятная! — возмущается Нагма. — Козявкой я тебя называла в прошлый раз! Тебе пять всего было!
— Ты же вернёшься? — перебивает её принцесса.
— Клянусь! У нас ещё куча мультиков не досмотрено! Я торжественно обещаю без тебя их не смотреть!
— Ладно, — вздыхает Катрин. — Я тоже.
— Тебе проще сдержать обещание, у тебя планшета нет! А я буду дни считать!
— Ты — дни, а я — годы, — неожиданно по-взрослому отвечает эта пигалица.
— Прости, Кать, я бы осталась с тобой, — вздыхает Нагма. — А ещё лучше — тебя бы с нами утащила. Но наши родители такое не переживут. Ни твои, ни мои.
— Эй, куда прёшь! — раздалось снаружи кареты. — Обалдели?
Экипаж накренился, его затрясло, и вдруг грохнул выстрел. Один, за ним второй.
— На пол! — заорал я девчонкам. — Быстро!
Нагма упала сама, Катрин я бесцеремонно метнул к ней, схватив за шиворот. Дочь тут же обняла её и прижала к полу.
Высунулся из окна мотыляющейся кареты, остро жалея, что графский наряд не предполагает бронежилета и кобуры. Впрочем, пистолет у меня уже в руке — он был в сумке рядом. Кучер на козлах отсутствует, обалделые лошади тащат экипаж левыми колёсами по неглубокому кювету, не переворачивается он просто чудом, а вдоль дороги в поле скачут всадники. Один на моих глазах вскинул ружье, выстрелил в возницу королевской кареты, которая едет перед нашей, но не попал. Тот в ответ бабахнул из пистоля и тоже промахнулся. Я совершенно не по-рыцарски выстрелил в лошадь ближайшего всадника — потому что это удобная большая мишень. Попал удачно, она споткнулась и завалилась, наездник покатился в траву, теряя оружие. В деревянную стенку кареты рядом ударила тяжёлая пуля, выбив щепки, но я не разобрал в суете, кто именно в меня стрелял. Просто выстрелил в следующего коня, того, что ближе. Патронов у меня немного, надо бить наверняка. К счастью, однозарядный местный огнестрел отстрелялся в самом начале атаки. Хотя у каждого было по нескольку снаряженных пистолей, но на скаку из них не так легко попасть. Я стреляю точнее, у меня автоматический девятимиллиметровый пистолет, и я не даю им приблизиться достаточно, чтобы рубануть меня саблей, заодно не подпуская к Императору. Признаться, не потому что он мне так дорог, а потому что наш экипаж ближе к нападающим. Один из них делает рывок, нахлёстывая коня и, почти поравнявшись с каретой августейшей семьи, изо всех сил кидает в её сторону какой-то чёрный шар, в этот момент я метким выстрелом сшибаю его с лошади, но уже поздно — под передними колёсами императорской повозки расцветает огненный шар, раздаётся оглушительный взрыв. Бабах! Звук прогресса.
Карета летит в кювет, разлетаясь на части. Наши лошади, бежавшие до сих пор на автопилоте, шарахаются в сторону, небо и земля для меня меняются местами, причём вторая летит навстречу.
Удар.
Тишина.
Темнота.
Конец первой части.
Вторая часть:
