сделать перевязку на скорую руку.
— У вас там опорный пункт, что ли? Я думал, что знаю все его точки.
— Пункт, да, — рассеянно ответил я, усевшись вперед. — Но не ходите туда в одиночку без особой надобности, не привлекайте к этому месту внимания.
— Я все понимаю, конечно, — откликнулся капитан. — Ситуация такая... Что это за люди?
— Я думал, что они с вами тоже сотрудничали, разве нет?
— Впервые вижу эти лица, да и никому из наших не пришло бы в голову устраивать стрельбу посреди двора без прямой угрозы. Вы ведь им не угрожали?
— Нет, — я посмотрел на Павла: тот дышал очень слабо.
— А где же ваша чудо-мазь?
— Не в этот раз. Не с собой.
Я подумал, что в квартире наверняка что-то может быть, но сколько потребуется времени на поиски? Ночью до ломбарда добраться можно куда быстрее.
И оказался прав — на место мы прибыли меньше, чем через пять минут. Но дверь оказалась заперта и мне пришлось долго барабанить в стекло, одновременно удерживая на ногах Павла. Тот повис на мне с капитаном едва подъемным грузом.
Александр сонно таращился на нарушителей его ночного спокойствия, пока не узнал шпиона, и тут же впустил нас.
— Помогайте, — выпалил я, когда Трубецкой свалился с нас на пол. Держать его уже не было сил.
Хозяин ломбарда бросился за стойку, вытащил тюбик с мазью и бегом кинулся к нам. Работу он выполнил, как профессиональный врач.
— А теперь в больницу, — скомандовал он.
— Нет, нам нужно назад, — ответил я, стараясь не смотреть ни на капитана, который удивленно таращился на меня, ни на Павла, перепачканного темной кровью. — Ситуация... особая.
— Он не в том состоянии, чтобы нормально вернуться.
— Значит, мы можем подождать, пока он не придет в себя. Десять минут, полчаса, два — когда подействует мазь, мы отправимся назад.
— Назад — куда? — спросил капитан.
— Домой, — ответил я, переглянувшись с Александром.
— Регламент не позволяет... — начал он.
— Я один не смог бы его донести, — пришлось объясниться мне. — Так что никаких мер принимать не нужно. Все в порядке, — обратился я к Евгению Петровичу. — Мы все разрулим. Не бойтесь.
— Я и не боюсь! — воскликнул капитан, но затих, когда его окинул оценивающим взглядом Александр.
— Надеюсь, вам можно доверять, — сухо ответил он мне.
— Можно-можно, — быстро закивал я и заметил, что Павел пришел в себя.
— Где мы? — спросил он голосом более слабым, чем обычно, но не настолько, чтобы считать его тяжело раненым.
— В пяти минутах от дома.
— Вижу, — он заметил Александра. — Помогите мне встать.
Втроем мы справились гораздо быстрее. Шпион попробовал сделать шаг и чуть не упал.
— Предлагаю все же не перемещаться прямо сейчас, — хозяин ломбарда повернулся к капитану. — А вы, пожалуйста, покиньте салон. Прошу вас.
— Салон? А... я...
— Спасибо, Жень, — бросил через плечо Трубецкой.
— Да, пожалуйста. Значит, завтра увидимся?
— Увидимся, — ответил я вместо шпиона, уже не уверенный в своих словах.
Александр помог спустить Павла вниз и, когда мы отрицательно ответили на вопрос о портерах, нахмурился, но выдал нам еще пару из своего бесконечного запаса. Затем включил машину.
Когда я обернулся махнуть ему рукой напоследок, увидел выглядывающего из-за угла Евгения Петровича. Сложив пальцы буквой V, я улыбнулся, совсем неискренне, потому что не знал, что ждет нас впереди. Но, скорее всего, сюда я уже не вернусь.
Капитан неуверенно поднял ладонь, и это был мой последний привет из дома.
Глава 33. Нежелательные личности
Вероятно, мы побили все рекорды по перемещениям в течение двадцати четырех часов. Дважды в обе стороны — это довольно много. Тем более с раненым.
После того, как мы оказались в подвалах Университета, я выждал несколько минут, пока Трубецкой придет в себя. Транспортировка на нем почти не сказалась, но из-за потери крови и упавшего давления на него накатила такая слабость, что шпион свалился с ног, едва мы очутились в комнате.
— Две минуты, не больше, — прохрипел он, держась за простреленный бок. — И я буду в норме.
Я был готов дать ему и больше, если потребуется, лишь бы он пришел в норму.
— Конверт у меня, — сообщил я на всякий случай.
— Дьявольщина... — выдохнул шпион. — Но раз у нас до сих пор нет золота... Пусть будет так.
— Еще я пообещал твоему другу, что мы вернемся, но не знаю, получится ли.
— Вернемся, — ответил Трубецкой уверенно. — Вернемся точно, — он выпрямился. — Нельзя оставлять незаконченных дел.
Вместо двух минут от простоял, упершись в стену, почти десять.
— Идем.
— Ты точно в порядке? — спросил я.
— В полном. Но... — он похлопал себя по куртке, — этот гад меня обезоружил. Благодарю, — шпион взял протянутый мной пистолет, который я забрал еще из квартиры.
— У меня есть второй, если что.
Оружие в руках прибавляло уверенности. Но нам предстояло решить вопрос с Викторией, добраться до нее и поговорить. Эд мог просто очернить ее либо же она действительно устроила все это и тогда получалось, что огромная ветка организации, которая служит лишь для защиты императорской семьи, внезапно сменила направление деятельности.
В любом случае, ситуация становилась сложнее. Я помнил про уровни руководства — между Подбельским и Викторией есть еще один, и если Эд соврал, то получил указания от вышестоящих лиц. Но это не меняет глубину проблемы — так или иначе, но Григорий Авдеевич должен стоять за всем этим.
Раз Трубецкой согласился со мной и намерен переговорить с Викторией, то у него тоже есть сомнения — и когда он займет мою сторону полностью, работать станет гораздо лучше.
Проблема оказалась в другом — мы оба сменили одежду и остались без местных денег. А все мои золотые червонцы, которыми я мог проверить причастность Подбельского к истории Дитера, лежали где угодно, но не в карманах куртки.
Поэтому пришлось ждать подходящий трамвай — а ночью это сделать оказалось очень непросто. Но зато шпион получил еще почти двадцать минут, чтобы прийти в себя. Да и транспорт шел полупустой, поэтому нам сразу же нашлись свободные сидячие места.
