кирпичную кладку.
Мы же ползком убрались подальше и той же дорогой, которой шли к лесу, направились в обход.
— Единственное, что меня успокаивает, — сказал я, стуча зубами, — что им некуда деваться.
Шпион молча кивнул — он тоже прилично замерз. Поэтому мы прибавили темп. И доберемся быстрее, и согреемся по дороге. Но даже бегом путь вокруг деревни занял несколько минут.
Я сунул руку в карман и нащупал заледеневший цилиндр «шершня». Если повезет — эта штука нам сильно поможет. В теcном домике Игоря электромагнитная игрушка за счет своих размеров куда эффективнее даже обычного пистолета.
Мы добрались до кирпичной стены, перемахнув через старый деревянный забор. Сзади дома была пристройка — остатки старого двора. Кровь еще не замело снегом, а тела не было. Как и оружия. Но следы вели не к почерневшей от времени деревянной двери.
— Фокусники... — пробормотал Трубецкой, тоже заметив странное направление следа/
Он прикоснулся к пришитым внахлест доскам и те заходили ходуном, почти беззвучно на фоне шума перестрелки. Попридержав несколько так, чтобы я смог пролезть, Павел забрался внутрь и сам.
Тело полицейского валялось на земле. Шпион прощупал пульс и убедился, что еще один из подчиненных Евгения Петровича расстался с жизнью.
— Жаль, что Эд нужен нам живым, — добавил Трубецкой, поднимаясь. Стрелок хотя и спрятал тело, но не забрал у него оружие, чем Павел сейчас и воспользовался.
Дальше мы пошли, стараясь не шуметь. Смотрели под ноги — шпион подозревал ловушки, но на наше счастье ничего не попалось. А вот черный ход оказался заперт.
Я толкнул дверь плечом, но она не поддалась. Шуметь не стоило — иначе дверь мы бы уже попросту вынесли. И снова тупик, досадная пауза, которая могла принесли еще несколько раненых или убитых. А там и до побега недалеко.
— Снова будем думать и ждать? — поторопил я Павла.
— Знать бы, что там внутри, — задумчиво проговорил он.
— Никогда внутри не был, но там максимум пара комнат, судя по размеру.
Я проследил за взглядом шпиона — тот увидел приставную лестницу, ведущую на чердак. И покачал головой:
— И не думай, проще дверь выбить.
— Да? — Трубецкой недоверчиво покосился на меня.
Вдруг он сорвался с места и со всей силы врезал корпусом по двери. С треском вырвало крючок, который был для нас единственным препятствием. Шпион по инерции пролетел дальше, а я встал перед проемом.
И как раз вовремя — несколько пуль тут же пробили ее насквозь. Внезапно стало очень жарко, а сразу после — очень холодно.
Я стиснул в ладони цилиндр «шершня», поднял его на уровень груди и, как только заметил фигуру, медленно входящую в поле зрения, тут же нажал на кнопку. После короткого жужжания «шершень» выплюнул шарик прямо в шею идущего.
Тот захрипел, зажал курок автомата и, медленно опускаясь на пол, выпустил весь боезапас, заставив меня рухнуть вниз быстрее обычного в десяток раз. Автомат затих, опустошив магазин куда-то в стену.
В комнате тоже стало тихо, зато с улицы послышались крики, и я поспешил встать. Увидев Эдуарда, безуспешно дергающего затвор автомата в попытках загнать внутрь патрон, я подскочил и пнул оружие, тут же выбив его из рук. С перекошенным лицом Эд бросился на меня, намереваясь стиснуть пальцы на шее.
Я с трудом отбил одну руку, но он тут же выпрямился, меняя тактику, вдарил мне чуть ниже ребер, а потом потянулся к «шершню», который покатился по полу, выпав из моих рук.
Пинком я отправил его прочь и тут же словил еще один сильный удар, а потом мимо меня метеором пролетел Трубецкой и приложил Эда спиной об стену так, что хрустнули кости. Затем Павел влепил ему внушительную затрещину.
Голова Эда повисла, и я испугался, что шпион убил его. Но тот почти сразу пошевелился и открыл слегка косящие глаза. Я тут же подобрался поближе и схватил его за воротник:
— Кто велел тебе устроить все это?! Говори, кто!
Он только криво усмехнулся и посмотрел на меня с презрением. Я не сдержался, дотянулся до «шершня» и приставил его к колену Эда.
— Из-за тебя мне пришлось стрелять в невинного человека, сволочь! Кто отдал тебе приказ?
Сплюнув на пол, Эдуард хрипло посмеялся. Я почувствовал дрожь в шее, когда нажимал на кнопку. Шарик с хрустом прошел сквозь сустав.
Эд не заорал, но дернулся, чтобы схватиться за колено. Свободной рукой я прижал его обратно к стене.
— Я сделаю то же самое и со второй ногой! — в ярости проорал я.
— Макс, — осторожно тронул меня на плечо Павел, до того не вмешивавшийся в процесс.
— Отстань, — отмахнулся я. — Он заговорит. Он мне все скажет! — я прижал цилиндр ко второму колену. — Мы оставим тебя здесь, гнить в тюрьме, хромового и покалеченного, — прошипел я сквозь зубы. — Можем отдать тем, с кем ты сорвал переговоры. Они более опытны в пытках. Говори! Мне нужно только имя!
— Мы оба... — он сделал подобие кивка в сторону Павла. — Исполняем приказы одного человека...
— Имя! — я едва сдержался, чтобы не прострелить ему второе колено.
— Он... скажет.
Я не убирал оружие от его колена и задрал голову:
— Есть варианты? — спросил я Трубецкого, часто дыша.
— Только один, тут нет вариантов, — он озадаченно развел руками.
— Она... да... — просипел Эд.
— Что ты знаешь про Подбелького? — снова накинулся на Эда.
— Полегче парень, — кто-то схватил меня и оттащил назад. — Женевскую конвенцию еще не отменили.
Евгений Петрович вышел вперед. Оказывается, пока я допрашивал Эда, все они зашли в дом, а я и не слышал этого.
— Мы заберем его, — остановил его Павел. — Он все же один из наших, и мы не можем оставить его здесь.
— Не знал, что ты так поступишь, Паш, — холодно откликнулся капитан. — А как же уговор?
— Мы дадим кое-кого получше, — незаметно подмигнул мне Трубецкой и заметил на столе знакомого вида конверт, а еще ключи от «доджа». — Мы ведь теперь можем закончить наше дело. И познакомить вас с теми, кто предпочитает пытать людей с холодным расчетом. Скольких вы потеряли?
— Четверых и двое ранены, — буркнул капитан. — Скорая уже едет. Может, оставите его хотя бы на несколько дней?
— У нас
