Первый тост - за новорожденного, второй - за отца. А третьим помянули деда, старого казацкого сотника Георгия Остроградского, сложившего голову в бою с тем же врагом с которым и мы ныне воюем. Не каждому удается вступить в свой последний бой почти в семьдесят лет и погибнуть с честью, прихватив с собой и двух нехристей. Погиб, как и хотел старый казарлюга, с саблей в руке. Нельзя было такую фамилию прерывать, никак нельзя. Вот за род Остроградских и подняли чарки.
Вот тут нас поджидал интересный момент. Пока мы чарковались у походного костра, к нам из темноты подступила целая толпа народа. Вот, злыдни. Почти триста человек подошло, а мы и не услыхали. Удивить своего ротмистра решили, паразиты. А у меня чуть сердце не встало, когда из темноты вылезла целая рать в мундирах с кружками наперевес.
Оказывается, полковник дозволил нижним чинам принять дополнительную винную порцию перед отбоем, за счет полковой казны. Сам он на таких посиделках присутствовать, естественно, не мог. Должность не дозволяла. Но вот сюрприз организовать сумел. Потому к последнему тосту присоединились без малого триста человек.
Вот тебе и камерно...
А потом уланы спели. Для своего ротмистра и его сына. Пел эскадрон, в полном составе.
Не, ребята, это не хор Александрова. Даже и близко. Это мощнее. На слобожанщине умеют и любят петь, чувствуя мелодию душой. Партии сами собой раскладывались на голоса, словно какой-то умелый регент руководит этими сильными мужскими басами, баритонами и тенорами.
Гей, наливайте повні§ чари,
Щоб через вінця лилося.
Щоб наша доля нас не цуралась,
Щоб краще в світі жилося.
Вдармо об землю лихом-журбою
Щоб стало всім веселіше!
Вип'єм за щастя, вип'єм за долю,
Вип'єм за все що миліше. ...
Все время, пока длилась песня, ротмистр простоял с кружкой наполненной вином. Вставший в горле комок мешал ему выпить вместе со всеми. Трудно растрогать боевого, загрубевшего в походах, офицера, но уланам это удалось.
- Будьмо! Нам на славу, ворогам на погибель! За нашу землю, за нашу веру! - Ротмистр, наконец, опрокинул в себя вино, а после поклонился стоявшим полукругом у нашего бивуачного костра солдатам.
- Спасибо вам, братчики. Не забуду...
- Та, на здоровья Максим Георгиевич!
- Хай здоровый растет!
- Ты главное не останавливайся. Три дочки есть, теперь давай три сына...
- Га-га-га. Уже научился хлопцев робить...
- И здоровья тебе не занимать. Подсоблять не надо... Га-га-га...
- На счастье! - Загомонили в толпе и потихоньку уланы разошлись, оставив у костра наш небольшой офицерский кружок.
Ну, что сказать. Неожиданное поздравление, красочное и ни грамма не фальшивое. Абсолютно не уставное, но меня ошеломившее. Вот так, бабах - и от всей души. Пришли и поздравили всем эскадроном. Аж мурашки по коже. Дорогого стоит...
Я думал, придут ли когда вот так поздравить меня с каким либо праздником мои солдаты? Заслужу ли я когда-нибудь такое уважение и любовь от подчиненных? Даже эти грубоватые шуточки были от сердца и к месту.
Хорошо-то как на душе...
- Максим Георгиевич! А не поискать ли нам в эскадроне гитару? Чем мы, господа офицеры, хуже нижних чинов? И от нас песня быть должна. - Нарушил тишину самый молодой в нашей компании уланский корнет.
Офицеры поддержали. Инструмент, конечно, нашелся, и зазвучали песни в честь родителя и новорожденного или просто под настроение. Гитара по обычаю пошла по кругу. Короче, до отбоя провели время приятно. Причем уланы деликатно старались уменьшить обычный лагерный шум, чтобы не мешать их благородиям, культурно отдыхать.
В очередной раз подивился восприимчивости предков к слову и мелодии. Хорошая песня воздействовала на не избалованных телевидением и интернетом людей по-настоящему, и была в цене.
Я опять сплагиатил, и пропел уже под занавес песню Никитина на стихи Коротича, в переводе Юны Мориц. Себе я присвоил только русский перевод, а слова, мол, на площади от старого лирника слыхал, да на свой лад переложил.
Переведи меня через майдан,
Через родное торжище людское,
Туда, где пчелы в гречневом покое,
Переведи меня через майдан.
Переведи меня через майдан,
Он битвами, слезами, смехом дышит,
Порой меня и сам себя не слышит,
Переведи меня через майдан.
Переведи меня через майдан,
Там мной все песни сыграны и спеты,
Я в тишь войду и стихну - был и нету,
Переведи меня через майдан.
Переведи меня через майдан,
С моей любовью, с болью от потравы,
Здесь дни моей ничтожности и славы,
Переведи меня через майдан.
Переведи меня через майдан,
Там плачет женщина - я был когда-то с нею,
Теперь пройду, и даже не узнаю,
Переведи меня через майдан.
Переведи меня через майдан,
Где тучи пьяные на пьяный тополь тянет,
Мой сын поет сегодня на майдане,
Переведи меня через майдан.
Переведи... Майдана океан
Качнулся, взял и вел его в тумане,
Когда упал он мертвым на майдане,
А поля не было, где кончился майдан...
- Добре, спасибо тебе, Сергей Александрович. Не знал, что ты по-нашему балакать можешь. Порадовал. Добре...
Хлопцы песню ту теперь петь станут, дом вспоминать да дедов своих, да сынов и женок. Злее драться будут. Чтоб перед ними стыдно не было. Сильный был лирник, что такое спел...
То крепкое колдунство. И про сына, хорошо. Ведь и мой когда-то споет за меня. А!? Ведь стоит жить для этого, поручик? Ой, стоит...
Назавтра полк снялся с дневки и отправился на правый фланг армии в распоряжение генерал-лейтенанта Засса, а я продолжил свою службу при штабе.
Дважды сопровождал Кутузова в инспекторской поездке в составе 'свиты', раз выезжали на рекогносцировку местности. Командующий готовился к будущим боям, и все предположительные места боев проверял самолично.
Стиль командования Кутузова резко отличался от Суворовского. Если Александр Васильевич - генией наступления, умеющий меньшим числом и более скудными ресурсами громить сильнейшего противника, стремительно и неожиданно, то у Михайла Илларионовича - тактика иная.
Он - мастер контратак, действует от обороны.
Остановить, измотать, а после окружить врага, вынуждая его сдаться. Не так эффектно, много дольше и затратней, но не менее эффективно. Очень часто это была единственно возможная тактика, при боевых действиях против более многочисленного противника. А так случалось почти постоянно на южных и восточных пределах империи.
