— Значит, от ракетной тематики его освобождаем, а то слишком много мыслей приходит в его гениальную узконаправленную черепушку! Товарищ Тимошенко, как там у тебя, должности какого-то сверхглавного инспектора артиллерии не завалялось?
— Организуем, товарищ Сталин. — Тимошенко остался абсолютно спокоен, а что ему, понимает, что у нас две беды как было, так и осталось, и не известно, какая из них главная.
— Понимаете, товарищи, мне самому предложение Писателя по лимитрофам не нравится. Очень не нравится. Но решение уже принято. Сейчас занимать Таллин и Ригу поздно. Мы все это понимаем. Товарищ Виноградов, что там по нашим военным базам? И по твоим ребятам?
— Товарищ Сталин, мы использовали наши базы как главное прикрытие для подготовки к войне по нашему плану. Проведены подготовительные мероприятия по минированию самых важных стратегических мостов, учитывая особенности рельефа местности и логистической структуры. По данным разведки мы можем утверждать, что практически все местные вооруженные силы будут поддерживать Вермахт в случае его вторжения. Правительство народного доверия создает дружины спартаковцев[1], эти силы станут неплохим подспорьем для РККА, но надо учитывать их низкую военную подготовку и отсутствие у этих организаций достаточного количества оружия. В ближайшее время вопрос обеспечения дружин легким стрелковым вооружением будет решен. Составлены и уточняются списки наиболее вероятных сотрудников с нацистским режимом. Стало известно, что часть немецких генералов настаивают на оккупации Прибалтики до того, как начнется вторжение Германии в СССР. Гитлер колеблется. Политические риски кажутся ему слишком высокими. В первую очередь не хочет нервировать США и слишком сильно нас насторожить. Но план «Вторжение викингов» уже готов. Наша разведка сумела вскрыть этот план. Сначала будет произведен правительственный переворот, к власти приведены сторонники нацистов, они сразу же призовут на помощь германскую армию, которая сразу же войдет в столицы и захватит важнейшие порты. Потом будет проведена расправа со спартаковскими дружинами и предложено РККА покинуть территорию лимитрофов. Наши базы планируют блокировать местными вооруженными силами. Основа заговорщиков — армейские руководители республик и политики прогерманского толка, оставшиеся на свободе. И вот эту операцию планируют провести за две недели до начала вторжения в СССР. Точнее— именно двадцать второго июня.
— А что может предложить товарищ Молотов?
— Предлагаю завтра опубликовать Заявление ТАСС, в котором сделать акцент и на проблеме Прибалтики. Продублировать его по радио. Озвучить полностью комплекс вопросов и заявлений, согласно нашим планам.
— Вячеслав Михайлович, скажите, для операции «Открытое небо» всё готово?
— Готово, товарищ Сталин. Предупреждены послы всех государств, как и представитель президента США, который прибыл в Москву, о предстоящем мероприятии, суть мероприятия не раскрыта.
— Вот завтра эту операцию и проведем.
— Товарищ Сталин, считаю, что послы и военные атташе Венгрии, Турции и Румынии на этом мероприятии будут излишни. Мы планируем для облета приграничных районов использовать Ли-2, его пассажирский вариант, он все-таки не безразмерный. А еще переводчики… — Молотов решился уточнить планы мероприятий по «Открытому небу». Суть операции была простая — сделать облет с западными дипломатами границы СССР с Германией, с осмотром нескольких военных частей, на выбор, чтобы показать: СССР не готовиться к войне. Мы мирные люди. Бронепоезд на запасном пути демонстрировать не будем. Ну да, на границе приготовлений практически не видно. Они, приготовления, намного дальше границы, и выдвигаться к местам дислокации согласно планам будут намного позже. Но все-таки, Вячеслав Михайлович со своими заявлениями как-то переборщил. Беру слово.
— Товарищ Сталин, считаю, что полностью заявление ТАСС в том виде, как мы планируем, давать рановато. Завтра сделать заявление, фактически, предъявить ультиматум по Прибалтике. Одиннадцатого объявить о присоединении и ратификации СССР Женевской конвенции по военнопленным. Четырнадцатого — пятнадцатого опубликовать заявление ТАСС почти в том же варианте, что и в МОЕЙ реальности.
— Хорошо, товарищ Виноградов, скажите, только дипломатические меры смогут предотвратить «Вторжение викингов»?
— Только словами от Гитлера мало что можно добиться. А вот если слова подкрепить пистолетом, то получится лучше: надо перебросить на базы несколько звеньев бомбардировщиков, объявить о ротации пехоты и забыть несколько новых батальонов на местах дислокации. При той плотности своей разведсети, что сейчас там есть, эти наши движения незамеченными не останутся. Думаю, этих мер окажется достаточно.
— А если нет? Начинать там войну? — Сталин заметно нервничал.
— Мы должны быть готовы начать войну, если хотя бы один иностранный солдат ступит за границы опекаемых нами стран. Кроме того, мы подготовили мероприятия, которые разрушат план «Вторжение викингов». Я уверен, что мы сможем воспрепятствовать образованию марионеточных правительств и военному перевороту. А без этой фазы операция по вторжению в Прибалтику не будет иметь политического прикрытия и станет Гитлеру совершенно не выгодной. Неприкрытый акт агрессии — это авантюрно даже для него.
— Вы сами утверждаете, что фюрер авантюрист, что он может решиться на такую операцию, в надежде, что мы не рискнем сразу вступать с ним в конфронтацию.
— Фактор внезапности нападения на СССР для Гитлера является важнейшим. В руководстве сухопутными силами далеко не все разделяют авантюрную операцию, разработанную Манштейном, которому пока еще благоволит фюрер. Авантюрист авантюриста видит издалека. Но анализ всех его действий говорит о том, что удар будет нанесен всеми силами с максимально возможной внезапностью, это будет главным аргументом, который остановит Гитлера.
— Значит, не рискнет? — Сталин переспрашивает, глубоко задумавшись.
— Уверен, что не рискнёт, товарищ Сталин. — отвечаю максимально четко и уверенно.
— Постарайтесь не ошибиться в своей уверенности, товарищ Виноградов.
[1] Спартаковцы — боевые немецкие коммунистические дружины, состоящие первоначально из ветеранов Мировой войны. Активно противостояли охранным отрядам и нацистским штурмовикам. В Прибалтике немецкие традиции успешно прижились, как и удачное название коммунистических штурмовых отрядов.
Глава 22
Глава двадцать вторая
Истерика, как она есть
Берлин. Рейхсканцелярия. 14 июня 1941 года
— Гейдрих! Вы должны! Вы обязаны найти источник этой утечки! Я дал вам сорок восемь часов. И где результат? Где он?
Адольф Шикльгрубер, более известный по своему псевдо Гитлер, находился в состоянии перманентной истерики. Руководитель РСХА был пока что спокоен. Он уже умел отличать притворные истерики Гитлера от настоящих, впрочем, до настоящей было как раз недалеко.
— Мой фюрер! Мы провели тщательное расследование этого прискорбного инцидента. Обратимся к фактам.
Фюрер превратился во внимание. Этот мгновенный переход от истерики к деловому спокойствию мог повергнуть в шок многих, но только не Гейдриха.
— Итак, на совещании девятого июня в 21–20 вы произносите фразу о необходимости полного уничтожения большевистского государства, комиссаров и коммунистов, причем вермахту отводится важнейшая роль в уничтожении преступного режима Стлина и коминтерновской заразы. Никакой мягкости! Самые суровые и чрезвычайные меры! На совещании кроме Гиммлера, Геббельса и Геринга присутствовали Риббентропп, Редер и Гальдер. Десятого числа в 9-00 по Берлинскому времени в сообщении ТАСС СССР предъявило нам фактический ультиматум, объявив себя единственным гарантом независимости стран Прибалтики, и заявило, что появление любых иностранных войск на территории этих государств станет официальным объявлением войны Советскому Союзу. Кроме этого был сделан особый акцент на принципах ведения этой войны. Германия не упоминалась напрямую, но прозвучала почти что точная цитата вашего высказывания на совещании девятого числа, которое закончилось в 22–06. Всего в распоряжении большевиков было около одиннадцати часов до момента публикации выступления. Чтобы его успеть озвучить, советы должны были получить сообщение о своего агента, расшифровать его, доложить начальству, а потом принять политическое решение опубликовать это, да еще и в такой угрожающей интерпретации… такое решение мог принять только один человек в СССР. Известно, что Сталин работает допоздна, но реально час-два часа ночи, это барьер времени, когда ему могли доложить. Утверждают, что в нерабочее время его стараются не беспокоить. Следовательно, мы можем ограничить передачу информации часом ночи, максимум. После принятия решения надо было составить, согласовать, отдать редактору на радио и подготовить печатную версию текста. А в печати это заявление появилось уже в 10–00, через час после объявления по радио. Следовательно, получить его в Москве должны были ночью, до часа ночи, максимум.
