они разобрали своё имущество и вскоре разбрелись. Водитель вылез и махнул нам рукой, приглашая отобедать с ним. Жрать действительно уже хотелось и очень сильно.
Забрав с собой на всякий случай сумки с крыши автобуса, мы пошли в забегаловку, что находилась совсем неподалёку.
— Это мои друзья, — отрекомендовал нас хозяину заведения водитель. — Накорми нас, да повкуснее и подешевле.
— Сей момент, — улыбнулся хозяин и тут же засуетился, дав указание повару.
Вообще-то, согласно графику на стоянку автобуса в Бораме отводилось всего полчаса. Но кто в Африке следует каким-то графикам? Мы на час опоздали с выездом, почти нагнав это время в пути, и теперь сидели, вкушая жаркое.
Обед действительно оказался вкусным и недорогим. Взяв с собой в дорогу ещё лепёшек и несколько бутылок с водой, мы отчалили от кафе, направившись к автобусу. Здесь снова повторилась та же картина, что и в Харгейсе. Набившись в автобус, новая толпа одетых в разноцветные тряпки негров терпеливо ждала отъезда.
Хлопнув дверкой, водитель завёл автобус, пыхнув очередным клубом чёрного дыма. Машина нехотя завелась и, грозно порыкивая мотором, не спеша покатилась по улице. Следующая остановка планировалась в городе Сайла, и она же оказалось конечной. То, что до границы с Джибути оставалось ещё добрых пятнадцать километров, являлось статистической африканской погрешностью.
И снова показалось шоссе, по которому гоняли джипы и грузовики, обычных легковушек мы почти не встретили, разве что японские пикапы, так популярные во всей Африке. Я помнил ещё по репортажам из Африки в своё время, что на них устанавливали пулемёты и гранатомёты, и использовали в войне. Очень удобная штука. Но кому как, впрочем.
Автобус мчал, время от времени кашляя дымом и содрогаясь от крыши до колёс. Мы тряслись на своих местах. Вещи на крыше прыгали и скакали, но будучи привязанными к бортикам, не падали. Ехали мы долго, до самого вечера, попутно чувствуя, как приближается побережье. Наконец, ревя мотором, буквально на последнем издыхании, автобус вкатился в вечерний портовый город и приткнулся к зданию вокзала, тут же заглохнув.
Притихшие и даже уснувшие пассажиры завозились, просыпаясь после долгой и тряской дороги. Через пару минут весь салон заполнился диким гвалтом. Народ приехал к крайней точке своего путешествия и рьяно кинулся на выход. Как водится, у двери моментально возникла пробка из людей, детей, узлов и вещей.
Я не спал, и как только автобус, скрежетнув тормозами, остановился, сразу поднялся, оказавшись первым у выхода. Водитель дёрнул рычаг открытия двери, отчего та распахнулась настежь, и проорал:
— Приехали! Зейла! Кто не знает, то для того Сайла! Кому в Джибути: погранпереход в десяти километрах, всем спасибо, все свободны! Вещи на крыше, берите сами! Я всё сказал!
Не теряя времени, я выпрыгнул на землю. У меня возникло сразу несколько вопросов к водителю, но он всё равно никуда не денется, поэтому можно и обождать. Включив подсветку на своих электронных «Касио», увидел — 19:30. Ещё не стемнело, но до ночи осталось совсем немного, надо бы поторопиться.
Здесь было жарко, даже не то чтобы жарко, а скорее душно. Влажный ветер долетал с моря, но не дарил прохладу, а наоборот, покрывал тело противной липкой плёнкой. В Харгейсе тоже было жарко, но сухо, и организм легче переносил такую погоду. Тут же царила такая духота, что дышать невозможно! Неудивительно, что жить здесь намного труднее, да и болезней всяких больше, чем на плоскогорье. Но деваться всё равно некуда.
Вскинув голову наверх, я обнаружил, что на крыше уже копошатся пассажиры, рыская среди чужих вещей, желая найти свои. Схватившись за ржавые поручни, я подтянулся, и за пару секунд взобрался на крышу. Наши сумки лежали на месте, но едва держались на бечёвке, что скрепляла их с поверхностью автобуса. Дёрнув, я освободил наши пожитки и хотел скинуть их Мхаре, но не увидел его внизу. Он по-прежнему пытался выйти из автобуса, но людской затор не выпускал его оттуда. Пришлось спускать сумки самому, благо в них не было ничего бьющегося. Пистолет изрядно мешал мне, но вынимать его напоказ я не решался, пришлось мучиться.
Скинув вещи, я спустился сам, оттолкнув лезущих наверх. Одному из негров это не понравилось, и он громко выразил своё возмущение. Сделав вид, что не услышал, я спрыгнул на землю и, подхватив сумки, направился к водителю.
— Э! Ты что это, оборзел совсем! Проблем хочешь! Ты зачем сюда приехал? Я тут живу, у меня тут друзья, а ты тут никто! Захочу, и ты пропадёшь тут совсем, — это мне говорил незнакомый, но чрезвычайно наглый негр. Удачно я его толкнул.
— Слушай, что тебе надо, а? Я приехал, вещи спускал, ты мне мешал, я тебе сказал, ты не слышал. Моя-твоя не понимай, я подвинул тебя. Всё по-честному. Поэтому, какие проблемы, брат?!
— Эээ! Какой я тебе брат! Шакал тебе брат! Я твой нос топтал, маму в гробу видал, и вообще плати мне за твой косяк, иначе даже до больницы не довезут. А я тебя и там найду.
За нашей перепалкой уже стали следить другие пассажиры, а Мхара как сквозь землю провалился! Видно, он решил выйти последним, интеллигент вшивый. Ну, подожди, дурак!
— Ща, подожди, я деньги достану, тебе сколько? — пошёл я на видимые уступки.
Наивный нахал сразу поверил, что сейчас вдруг станет миллионером. Интересно насколько у него большие аппетиты?
— Двести шиллингов за твою грубость вполне хватит.
— Ага, хорошо.
Уходящее за горизонт солнце отчётливо высветило явную досаду на лице моего рэкетира. «Надо было больше просить!» — огромными неоновыми буквами пульсировали мысли на его чёрном лбу.
Томить я не стал, а то переволнуется ещё. Свистнула молния на кармашке сумки, я нащупал револьвер и тут же извлек его наружу. Как только револьвер оказался у меня в руках, я щёлкнул барабаном, убедившись, что он набит патронами, защёлкнул обратно, картинно прокрутил, как сраный ковбой, и наставил его на лоб вымогателя.
— Извини, у меня все деньги на оружие ушли, не могу сейчас помочь тебе. Так получилось…
Всё это оказалось настолько неожиданно для моего оппонента, что он не смог сразу ответить, туго соображая и пытаясь совместить свои слова с моими поступками. Получалось у него плохо, и бегущая по сморщенному от напряжения лбу строка его мыслей выдавала исключительно междометия.
— Ааа… Эм-мм… Ты! Это… — радость неожиданной халявы быстро меркла, оставляя негра наедине с бесперспективностью. — Э, ладно, у меня самого ещё много дел…
И неудачливый рэкетир попятился назад. Две фигуры, доселе молчаливо подпиравшие его, тоже качнулись в стороны.
— Конечно, конечно…
