европейский, да и губы не вареники. Раздевшись до пояса, я посмотрел на тугие комки мышц и, удовлетворившись их видом, снова накинул на себя майку.
Умывшись, я вернулся в комнату. Мхара ещё спал. Мне некогда его уговаривать, собираться пора, поэтому я просто двинул соплеменника под рёбра, что его мгновенно разбудило. Ворча и шипя сквозь зубы ругательства, он нехотя сполз вниз, готовясь идти вместе со мной.
Но у меня ещё оставалось одно незаконченное дело. Мой «Мамба» лежал в масляной ванне и отмокал от грязи. За вечер я основательно его почистил, но всё же не до конца. Отправив Мхару умываться, я взял пистолет в руки и стал счищать с него всё лишнее с помощью тряпки и выколотки. Отложения легко отслаивались, и через полчаса я держал в руках вполне исправное оружие.
С ним следовало ещё поработать, всё же я не смог оттереть всю грязь. Но пистолет уже был вполне пригоден для стрельбы. Я собрал его, взвёл, спустил курок, снова взвёл и снова спустил курок. Оружие работало исправно, только от щелчков курка разлетались во все стороны брызги масла.
Идти до вокзала не очень далеко, так что ещё минут десять у меня было, и я снова разобрал и вычистил его. Пистолет заблестел как новый! Обильно смазав, я вставил в него заряженную обойму. Покрутив перед лицом пистолет, сунул его в парусиновый чехол, привешенный к поясу, и прикрыл полами рубашки.
Мхара револьвер не взял, оставив его в левом кармашке сумки. Собравшись, мы вышли из гостеприимного номера и отправились по улице в сторону автовокзала. Город уже ожил, и многоголосый гомон заполонил улицы. На душе стало веселее, и сам вид города возвращал к приятным мыслям. Глазея по сторонам, мы дошли до здания автовокзала.
Автовокзал представлял собой одноэтажное кирпичное строение. Спереди у него располагался небольшой навес, в тени которого терпеливо дожидались своего рейса пассажиры. Скопилось их очень много, а вот автобусов пока видно не было. Бросив Мхару вместе с сумками возле здания, я зашёл внутрь. Здесь, в небольшом зале ожидания тянулась длинная очередь к одному из двух окошек, зарешечённых железными прутьями.
Очередь продвигалась быстро, и скоро я оказался возле окошка. Сквозь прутья на меня взглянули чёрные глаза уже весьма немолодой негритянки.
— Куда?
— В Джибути.
— Сколько вас?
— Двое.
— Багаж брать будете?
Я мысленно почесал рукой затылок и решил, что не будем. Проще договориться с водителем. Всё равно ему наплевать на билеты, там ещё куча безбилетников окажется. Поэтому что-то кому-то доказывать за собственные деньги — так себе развлечение.
— Нет, не будем.
— С вас двести сорок шиллингов.
Я сунул в окошко требуемую сумму и получил две розовые бумажки билетов. Выйдя во двор, сразу увидел автобус, который штурмом брала разномастная, крикливая толпа. Мхара находился тут же, беспомощно взирая на это действо, и не знал, что делать. Зато это знал я.
Возле автобуса стоял водитель и курил. То, что шофер именно этот человек легко угадывалось по замасленной майке и грязным от мазута рукам. Сам автобус был старым, праворульным, с низким бортом багажника на крыше. Наследие британского колониализма.
К тому же он оказался весь исписан цветастой рекламой сигарет и не только. Прямо глаза разбегались: изображённые пачки с куревом мирно соседствовали с рекламой каких-то бутылок, сумок, почему-то лопат (если я верно распознал примитивно нарисованный инструмент) и ещё Бог весть чем. Надписи на сомали перемежались английскими, встречались и на французском, итальянском языке. В общем, прямо шедевр изобразительного искусства и рекламного творчества.
— Эй, братан, багаж есть куда положить? Плачу наличными!
Водитель, довольно пожилой коренастый негр с седеющим каракулем волос, взглянул на меня, пытаясь понять: насколько я платёжеспособен?
— У меня и билеты есть. Да толкаться не хочется, и места получше нужны.
— Докуда ехать?
— До конечной. До Сайлы, — вспомнил я название города, указанное на билетах.
— Угу. Пятьдесят шиллингов и считай, что уже приехал.
— А какие есть гарантии?
— Мои гарантии. Довезу куда надо. Если дашь восемьдесят шиллингов, то поделюсь едой и покажу, где дешевле и вкуснее поесть на стоянках.
— Идёт! — хлопнув по рукам, я отсчитал восемьдесят шиллингов и вручил их дедку, а сам пошёл к вещам.
Водитель шустро обогнал меня, по-хозяйски покрикивая на пассажиров:
— А ну, пропустите, чего расселись! Я водитель! Кому что не нравится, тот идёт пешком! Давайте, парни, ваши сумки.
Одна за другой (я еле успевал подавать, забыв напомнить Мхаре о револьвере!) наши сумки оказались на крыше автобуса. Избавившись от поклажи, мы полезли в салон вслед за водителем. Расталкивая других пассажиров и согнав их с уже занятых мест, он усадил нас на передних сиденьях напротив открытого люка и ретировался.
Возмущённые пассажиры, недовольно ворча, постепенно разбрелись по местам, заполонив ещё и весь проход между сиденьями. Тут водитель подошёл к решению проблемы со смекалкой и между креслами установил деревянные дощечки, которые опирались на крепления противоположных кресел. Из-за этого нововведения в салон автобуса набилось вдвое больше пассажиров, чем у него было мест. Кто стоял, кто сидел на дощечках, а кто и висел сзади, уцепившись за поручни, привинченные к корпусу.
Вчера на рынке я ещё купил себе дешёвые часы «Касио», и они показывали уже полдесятого, но автобус пока так и не тронулся с места. Наконец, загрузив на крышу последний багаж, водитель уселся и завёл двигатель. Мотор завёлся с пол-оборота, но потом натужно раскашлялся, выплёвывая из выхлопной трубы клубы чёрного дыма. Резко запахло несгоревшей соляркой. Водитель погазовал и, нажав на акселератор, резко дёрнул автобус с места. Тот протестующе заскрипел от такого неуважительного обращения и сбросил людей с ещё не насиженных мест, свалив тех, кто стоял, на сидящих везунчиков. Мне повезло дважды: я сидел, и на меня упала женщина, придавив своими мягкостями, правда, тут же сползла обратно. А могла бы и не торопиться…
После рывка автобус, кашляя дырявым глушителем, поехал уже более спокойно, покачиваясь и прогибаясь на рессорах от немыслимого перегруза. Неспешно протарахтев по улицам Харгейсы, он вырвался из малоэтажных кварталов на оперативный простор шоссе, связывающего Харгейсу с городом Борама.
Порыкивая дизельным двигателем, автобус устремился вперёд, везя пассажиров, как говорится, с ветерком. Его путь лежал в Бораму, оттуда до Сайлы, а потом и в Джибути, точнее до её границы, как оказалось. Правда, об этом нас никто не предупредил. Ну, а чему тут удивляться?
До Борамы мы доехали часа за три, аккурат к обеду. Притормозив у такой же станции, автобус сразу потерял более половины своих пассажиров. Шумными тараканами
