занавеси на окнах, в неясном свете было видно, что кто-то лежит на кровати на боку. Слышалось негромкое посапывание, перемежаемое редким храпом. Стараясь осторожно ступать на половицы, он на цыпочках подошел к лежащему телу, примерился, перехватил топор поудобнее и рубанул прямо посередке, чтоб наверняка.
Этот звук Никифор узнал бы из тысячи — так входит лезвие топора в ствол дерева. Только бил он не как нужно, с оттягом, чтобы лезвие не зажало, а наотмашь рубил, ожидая, что на кровати лежит живое податливое тело. Топор вошел в дерево на несколько сантиметров и застрял.
— Хорошую рогожку испортил, — послышался голос за спиной. — Одни расходы с тобой.
Никифор обернулся, выдергивая топор, в проеме двери стоял кто-то массивный и, судя по тону, очень спокойный. Тут уж не семи пядей во лбу быть, чтобы догадаться, враг это его шутку разыграл. Налетчик недобро усмехнулся — руки у силуэта были опущены и вроде как свободны, против него и топора не выстоит. К тому же за этой сволочью, где-то там, в зале, лежал мешок с золотыми, другого пути, кроме как убрать эту преграду, не было.
Лысый мужик дико заорал, поднял топор и бросился на обидчика.
Травин в эту ночь гостей не ждал, но чуйка, которая с некоторых пор подсказывала заранее, что что-то случится, аккурат к полуночи проснулась. Он сходил в сад, принес колоду, из которой поили лошадей, накрыл ее старой рогожей — мало ли что убийце в голову взбредет, попортит одеяло, а оно почти новое. На подушку положил котелок, придал ткани контуры тела и уселся в углу комнаты.
Ждать пришлось недолго. Сначала, правда, незваный гость отправился в подвал и что-то там выламывал. Не иначе как схрон какой-то разворошил, который Травин пропустил. А потом поднялся наверх, на первый этаж, чем-то позвякивая в мешке, и вроде как задумался, идти к лежащей колоде или нет. Сергей даже заволновался, а вдруг сорвется, и тогда опять жди. Он засопел сильнее — звук, тот от стен отражается, и если правильно его направить, то непонятно, откуда выходит. Подумал, может поворочать колоду привязанной веревкой, будто шевелится во сне. Но нет, хватило и этого, сверкнула в свете луны лысина, и знакомый мужик подкрался к кровати.
Когда противник, превосходящий тебя весом и даже силой, нападает медленно, рассчитывая свои шаги, справиться с ним сложно, проще убежать. Удары не подействуют, враг успеет закрыться или переместиться, не теряя контроль над дракой. Никифор бросился на Сергея, держа топор в поднятых руках, и начал опускать их примерно на середине расстояния между ними. К концу этого забега лезвие вошло бы Травину точно в черепушку, но Сергей ждать не стал. Рывком сократил дистанцию, чуть пригибаясь, и пробил левой в выпрямленную шею. Кулак вошел аккурат в то место, куда и в прошлый раз, мужик хекнул, потерял координацию, поплыл, закатывая глаза, но по инерции продолжал двигаться по прямой. Сергей помнил по прошлому разу, что удары по печени не подействовали, развернулся вбок, пропуская летящее тело, ударил зажатым в правой руке кастетом по затылку, резко присел, вытягивая ногу, и выбил противнику левое колено. Ноги Никифора подогнулись, разворачивая его влево, и он влетел лбом в дверной косяк.
— Чистый нокаут, — пробормотал Сергей, проверил у незваного гостя пульс — тот вроде бился, только с перебоями, и подобрал топор. Потом зажег свет и приготовленной веревкой туго спеленал хрипящего мужика. — Тяжелый, гад. И живучий.
Действительно, Никифор очнулся и дико вращал глазами, пытаясь языком вытолкнуть изо рта тряпку. Один зрачок у него был больше другого и на свет не реагировал. Из рассеченной раны на лбу текла кровь.
— Беда с тобой, и так агрессивный, а теперь еще и мозги набекрень. Петька! — закричал Травин. — Спускайся сюда.
Но вместо подростка через минуту вниз кубарем скатился Митяй.
— Что случилось, дядь Сережа?
— Петька где?
— Так в розыск побег, как вы ему и приказали.
— Вот же ж, — Сергей выругался, — поторопился. Плохо я ему объяснил. Ладно, вы пока втроем никуда не вылезайте, а то видишь, какой мне тут подарок приволокли.
— Ладно. А это что?
Мальчик показал Сергею желтый кругляш.
— А это, Митяй, похоже, червонцы золотые, царские.
— Можно взять? — глаза мальчика загорелись.
Травин вышел в столовую, прикинул на глаз, сколько там может быть в мешке, для верности приподнял за лямку.
— Подставляй ладони ковшиком.
Зачерпнул из рюкзака горсть, прикинул, на вес примерно кило.
— Так, держи. Припрячьте их где-нибудь, это вам на одежку зимнюю и на прокорм.
— А тебе?
— Я взрослый уже, сам могу о себе позаботиться.
— Дядь, так, может, все возьмем? А этого пристукнем окончательно, никто и не узнает, — предложил Митяй.
Сергей усмехнулся.
— Взяли сколько нужно, то, что необходимо, чтобы выжить. Это, Митяй, как военная добыча. А если чужое присвоить сверх этого да еще человека убить, чтобы скрыть, это другое. И если ты эту грань переступишь, назад дороги не будет, и та, что впереди — кривая. Теперь быстро наверх, и чтоб сидели там, носа не высунув. Петьке пока ни слова, а то проболтается при милиции, потом решите, кому и на что потратить.
Милиция прибыла только в третьем часу ночи, сперва на месте появились агенты угро — два неразговорчивых молодых человека в гражданском, со значками железнодорожников, похожие друг на друга, словно братья — оба крепкие, жилистые, с холодными серыми глазами и короткой стрижкой. Один из них тут же оттеснил Травина от снова потерявшего сознание Никифора, второй уселся на мешок с золотом, выставив наган. Так они практически неподвижно и прождали Карецкого, который появился через десять минут вместе с Петькой.
— Опять ты во что-то вляпался, Сергей Олегович, — бодро, словно не луна за окном светила, а солнце, сказал он. — Кто тут у нас такой красавец?
— Товарищ субинспектор, тут золото, — влез один из агентов.
— Чье? Твое, товарищ Травин?
— Нет, — Сергей сидел на стуле, положив ногу на ногу. Он едва заметно мотнул головой, и Петька ринулся на второй этаж. — Похоже, вот его.
— Так он тебе гостинцы принес. Есть соображения, откуда и зачем?
— В подвале поищите, — посоветовал Травин. — Сначала он там рылся, а потом только меня убивать пришел.
— Пороемся. Гладыш, вниз.
Тот агент, который охранял золото, кинулся вниз по лестнице, в подвал. Карецкий тем временем присел возле Никифора.
— И этот, считай, не жилец. Чем ты его?
Сергей показал кастет.
— Умно. Он, считай, тебя побольше будет, хотя куда уж больше-то. Такой обычного человека щелчком снесет,
