призраков, и я, зарубив последнего мечника, приставил к шее колдуна меч.
— Останови призрачных воинов! Иначе тебе конец!
— Отец, убей его! — завизжал колдун. — Бей сверху! Я смогу прикрыться! Бей!
Я не мог отвести от него взгляд и посмотреть, что там, вверху, да ещё и тьма с каждой секундой становилась всё гуще.
Однако рёв над нами раздавался просто ужасающий. Казалось, отец колдунишки сам превратился в дракона и несётся прямо на нас!
* * *
*Рогатина являлась увеличенным, усиленным и утяжелённым копьём. Она изготавливалась на основе прочного древка большей толщины длиной, сопоставимой с ростом человека. Перо такого копья чаще всего имело лавролистную форму; длина наконечника могла достигать 500–600 мм.
**Лаэрт — персонаж трагедии Уильяма Шекспира «Гамлет», сын канцлера Полония, брат Офелии. Представляет собой «классический тип мстителя».
*** «Уноси готовенького!» — сточка из «Песни о шпаге» из кинофильма «Достояние республики».
— Назад! — заорал я Истэчи, упал на колдунишку и перекатился вместе с ним, не убирая меча от тощего горла.
Будь мой пленник хоть чуть-чуть расторопнее или тяжелее, он вывернулся бы из моего не особенно сильного захвата. Но колдун обмяк, чуя горлом смертельное лезвие.
Трус он был всё-таки редкостный: я телом ощущал, как его трясёт от страха.
Мы покатились вниз, но влетели в труп копейшика. Там я сумел затормозить падение и глянуть вверх.
Зрелище было эпичное. Колдун — папаша колдунишки — стоял на спине дракона в сиянии молний, как громовержец. А его зверь снижался, распахнув крылья.
Вот только планировал дракон колдуна как-то уж очень безвольно — голова и хвост свисали, словно животное было ранено или обессилено.
Я, конечно, плохо разбираюсь в драконах, но похоже было, что бедняге досталось сегодня на орехи. А от кого?
Мать твою! В хвост ему заходил третий дракон, помельче и без седока. И вот этот был — просто живчик: поджал крылья, выкинул вперёд когтистые лапы…
Бац! И мелкий вцепился в того, на котором летел колдун!
Оба зверя, кувыркаясь и роняя всадников, полетели прямо на нас, терзая друг друга зубами и когтями. Над ними взрывались молнии колдуна, словно праздничный фейерверк!
Дракон погонщика поджал крылья и вошёл в пике, пытаясь то ли присоединиться к драке, то ли разнять ополоумевших собратьев. Если на меня сейчас свалятся все трое…
Я схватил колдунишку за шиворот и толкнул вниз по склону. И мы опять покатились, собирая спинами камни. И вовремя!
Земля под нами содрогнулась — драконы рухнули прямо на каменный козырёк, нависающий над тропой! Миг, и козырёк обвалился, а драконы полетели вниз, увлекая за собой лавину камней!
— Ни хера себе! — сказал я, с удивлением отмечая мальчишеский восторг в собственном голосе.
— Ни фера спе! — радостно повторил над моим ухом Истэчи.
«Цел, свинёнок, — подумал я с облегчением. — А Темир где?»
Я поднялся, таща за собой колдунишку. Встать я ему не дал — на колени поставил. Иначе мне не с руки было держать меч у его горла — он был выше меня примерно на полголовы.
Нужно было оглядеться — но как? Молнии колдуна погасли, и я почти ничего не видел в специфической темноте между гор. Глазам надо было чутка привыкнуть, но риск…
Колдун вполне мог выскочить сейчас на меня. Он или валялся под камнями вместе с тушами драконов, или свалился до удара об скалы. Вдруг не разбился?
Вот же ещё проблема!
Хотя… Призрачные воины исчезли — их бы я разглядел, они светились во тьме.
Значит, колдун или издох, или пострадал достаточно сильно, чтобы не расходовать колдовскую энергию понапрасну.
— Истэчи, — прошептал я. — Ты что-нибудь видишь?
— Вижу плохо, слышу хорошо! — отозвался приятель. — Крылья шумят! Это Темир летит. Зови меня Шуну. Так хорошо будет.
Я угукнул. Сообразил, что рядом чужак, пленник, а при нём воинские имена не произносят.
Потом прислушался, но ничего не услышал. Плохо, как сказал бы мой приятель Истэчи. Глухой я, похоже. Не охотничий у меня слух, не тренированный.
— Надо огонь зажечь, — подал голос Истэчи. Только по голосу я и определял, что он бродит вокруг меня.
Голос то приближался, то удалялся.
— А зачем? — удивился я.
— Чтобы Темир нас увидел. Темно волку — садиться плохо.
— А он всё ещё в воздухе? — Я-то думал, брат на посадку заходит.
— А где? — удивился Истэчи и напомнил: — Волки не летают ночью. Темир не знает, как сесть — везде острые камни. Кружит. Надо дать ему знак.
Легко сказать — огонь. И где бы мы взяли дрова?
Я стал прикидывать, куда мы примерно скатились. Раз обвалом нас не задело — мы сейчас справа от козырька. Чуть дальше — лагерь, но дров там нет. Там вообще ничего полезного для нас нет, всё сгорело.
Чтобы разжечь огонь, нужно добраться до убежища в овраге. Разве что…
Колдунишка совсем сомлел, и я пошевелил мечом, приводя его в чувство.
— Эй, ты! — сказал я грозно. — А ну, сделай самую маленькую молнию! Только без глупостей! Дёрнешься — зарэжу! На колбасу пущу! Слышишь меня, трусливая тварь?
Колдунишка закивал и всхлипнул. Я бы не увидел кивка, так было темно, но держал меч на его шее, и движение ощутил.
— Надо связать колдуна, — сказал Истэчи с опаской.
Он боялся этого мелкого трусливого пацана. Как же — он молнии делать умеет.
— Будет слушаться — вязать не станем, — сказал я и легонько пнул колдунишку, чтобы не обольщался. — А не будет слушаться — скрутим самыми толстыми верёвками! — Я пнул пленника ещё раз. — Всё понял?
Колдунишка закивал, взвизгнул от боли — лезвие было острым — и закричал:
— Понял, понял! Убери меч!
Я ослабил давление.
Колдунишка задвигал руками, и между пальцев его зародился крошечный огонёк.
Истэчи, никогда, наверное, не видевший процесс создания огня так близко, шумно и с завистью вздохнул.
Колдунишка растопырил пальцы — и огонёк послушно повис в воздухе. Это была не молния, а что-то иное, похожее на язычок пламени. Он выпал из белых тонких пальцев и начал разгораться прямо на камнях.
— Ни фера спе! — сказал Истэчи.
— Ни хера, — поправил я. И похвалил колдуна: — Ну вот, можешь же делать что-то полезное. Но нет,
