воспринимала как подругу.
Но характер у Равшаны, конечно, был непростой, даже сейчас увидев Ирэн, и явно ей обрадовавшись, она всё равно строго сказала:
— Ну и горазда ты спать, Ирэн-ханум, наши гаремные курочки уже дырки возле твоей комнаты протоптали, а ты всё спишь. Слышала, что обсуждают?
Ирэн улыбнулась:
— Слышала, но ни одна из них не права.
Равшана взглянула удивлённо, но Ирэн прошептала, показывая на дверь:
— Много ушей, пошли к Абу-Сине, там и расскажу
Женщины снова пошли в лабораторию. У Ирэн появился свой «никаб*», поэтому теперь она шла по коридорам дворца, разглядывая всё через узкие прорези в ткани.
(Ника́б (араб. «покрывало») — традиционный женский головной убор, закрывающий лицо, с узкой прорезью для глаз.)
Абу-Сина их уже ждал. В лаборатории, словно по волшебству появились все необходимые ингредиенты. Более того, основываясь только на вчерашнем разговоре, Абу Сина уже устроил всё для того, чтобы получить глицерин. Ирэн поразилась таланту и энергии старого учёного.
Прежде чем начать, Абу Сина предложить выпить кофе и чай. Когда Ирэн выбрала кофе или каффу, как его здесь называли, Абу Сина и Равшана сильно удивились. А ещё больше они удивились, когда Ирэн начала смаковать горький и чёрный кофе. Они же не знали, что Ирэн скучала по кофе, именно по такому, горькому и чёрному.
— А почему в гареме не предлагают ко… каффу, — спросила Ирэн.
— Женщины не пьют каффу, — ответила Равшана и Ирэн подумала, что она снова «отличилась» и перевела тему.
Ирэн рассказала и Равшане и Абу Сине о разговоре с ханом, о том, что она подтвердила хану что может помочь найти «чёрную кровь».
Спросила у Абу Сины и Равшаны сможет ли она получить от хана гарантии того, что её отпустят потом обратно в Стоглавую. У неё дети там и она не собирается жить вдали от них.
Абу Сина с жалостью на неё посмотрел. Ирэн крайне не понравился этот взгляд.
А Равшана сказала:
— Пусть тебя не вводят в заблуждения вежливое обращение и речи Мустафы-хана. Он настоящий правитель, сильный и жестокий, и, если ты начнёшь ставить ему условия, он этого не потерпит.
— Да, — подтвердил Абу Сина, — я живу в этом дворце уже сорок лет. Меня защищают, я сыт и в тепле, когда зимой приходят холодные ветра. Но моя жизнь посвящена службе Ширванскому ханству, хотя сам я из Ханидана.
— Но я не могу здесь оставаться, — проговорила Ирэн, — мне надо вернуться, я обещала сыну.
— Дай хану то, что он просит и когда он умоется «чёрной кровью» будь рядом в этот момент и на вопрос, что ты хочешь, ответь, как надо. Тогда есть шанс, что хан согласится тебя отпустить и сдержит слово.
После этого разговора Равшана ушла, а Ирэн и Абу Сина продолжили «творить».
Так прошло несколько дней. Ирэн просыпалась, шла на прогулку в сопровождении служанки. За эти несколько дней она исходила весь сад, он оказалась не такой уже и большой, но ходьба с утра её успокаивала, так как была привычна ещё со времён Никольского.
Правда пару раз ей попытались устроить «стычки», Ирэн полагала, что это по наущению от Эстер, но Ирэн оба раза удалось избежать «прямого столкновения». Вообще-то делить со «звездой» гарема Ирэн было нечего, и она собиралась наладить с ней отношения, когда будут готовы кримы и мыло.
Равшана рассказала, что для Эстер у броттских торговцев покупали ягодное и цветочное мыло, судя по тому, что Ирэн видела у Равшаны и по описанию, мыло точно было произведено на фабрике Ирэн. А ещё Равшана сказала, что Эстер такое чудесное мыло очень нравится и она его бережёт.
Наконец, к концу недели у Ирэн и Абу Сины получились первые образцы кримов и мыла. И Ирэн, сложив всё корзинку, которую несла за ней служанка, пошла в обратно гарем. Она уже спокойно перемещалась по коридорам дворца без Равшаны, просто в сопровождении служанки.
Ей оставалось немного пройти до перехода на женскую половину, как вдруг дорогу ей заступил крупный, даже немного грузный, одетый во всё чёрное мужчина. Он был выше Ирэн почти на голову, может быть даже больше и смотрел на неё как на муху. В чёрных глазах Ирэн «читала» пренебрежение.
Ирэн остановилась. Мужчина молчал. Ирэн коротко взглянула на него, но по лицу, наполовину, скрытому большой чёрной бородой мало что можно было понять.
Стало страшно. Ирэн подумала, — а что будет, если она закричит? И можно ли как-то его удивить и убежать? Может спросить его «как пройти в библиотеку»?
Ирэн даже улыбнулась, ей самой стало смешно от нервных мыслей.
Вдруг мужчина заговорил:
— Не думай, что твои аскеры* придут и освободят тебя, когда они придут я убью тебя у них на глазах. Это обещаю я, Ибрагим-Бек
(*Аске́р (эске́р) — в переводе с тюркских языков означает «армия»)
Ирэн вскинула на него глаза и продОлжила молчать. Так они сверлили друг друга несколько секунд, мужчина отступил первым, сделав шаг назад. Ирэн также молча не оборачиваясь медленно, хотя и хотелось бежать, прошла на женскую половину. Почему-то в голове была мысль, что нельзя хищнику показывать свой страх, а тем более бежать.
Только войдя в свою комнату, она поняла, что ноги её не держат и осела на ковёр.
Так, сидящей на полу и обнаружила Ирэн Равшана-ханум, которую позвала испуганная служанка.
— Ирэн, духтари*, что случилось, служанка мне сказала, что ты столкнулась с Ибрагим-беком?
(*духтари — дочка)
Ирэн кивнула и стала собирать мыло, которое высыпалось из перевернувшейся корзинки.
— Духтари, оставь, служанка соберёт, — Равшана помогла Ирэн встать и подвела её к кушетке, усадила. Налила ей воды
— Пей, — сказала и всунула кружку в руки Ирэн.
После того как Ирэн удалось сделать первый глоток, немного пролив воду на себя, потому что из-за какого-то странного спазма вода никак не желала глотаться, стало легче и уже второй глоток Ирэн сделала без усилий.
— Я ненавижу его, — понизив голос, сказала Равшана, — сын гиены, это он убил моего сына.
Ирэн положила руку на руку Равшаны: — Мне жаль.
— Наступит день, и я убью его, — проговорила Равшана, глядя куда-то внутрь себя, будто бы давая обещание кому-то.
— Он страшный, — наконец сказала Ирэн, — мне даже показалось, что он безумный, в его глазах я увидела,
