даже задействованы в нём были два пехотных и целых два танковых полка, около 130 танков.
Разумеется, японские танки — это вовсе не немецкие 1941 года. Тип-94 — вообще пулемётный, с бронёй до 12 миллиметров. Тип-97 «Те-Ке» имеет такую же лобовую и 16-мм бортовую броню, но уже вооружён 37-мм пушкой. У Тип 95 броня тоже не превышает 12 мм и имеется пушка того же калибра. У средних Тип-89 серьёзнее и бронирование, и орудие: до 17 мм и 57 мм соответственно. Ещё один Тип-97, но с индексом «Чи-Ха», имеет такую же пушку, но броня на 10 мм толще. Но для красноармейца, который не может пробить из винтовки бронелисты даже танкеток, это всё равно опасный враг. Ведь те же немецкие «единички» и даже бронетранспортёры в сорок первом наделали много нехороших дел.
Но комдив (генерал-майор по-нашему) Георгий Константинович Жуков, в начале июня возглавивший 57-й особый корпус, ждал этого удара и приказал добавить пехотинцам, окопавшимся на восточном берегу Халхин-Гола, противотанковой артиллерии, включая новые на этот момент «сорокопятки», зарыть в землю бронемашины и танки, а также усилить артиллерийскую группировку в тылу обороняющихся. Так что японцам удалось потеснить наших только километра на полтора. Некоторого успеха противнику удалось достичь в ночной атаке 8 июля, но его в тот же день отбросили назад контратакой при поддержке бронетехники. После чего на фронте наступило затишье.
К этому времени и нас, и батарею «Катюш», убедившись в том, что в районе Баин-Цагана враг перешёл к обороне, уже перебросили на этот, южный участок. Наш экипаж за всё время обитания на этой высоте не сделал ни единого выстрела. Но это вовсе не значит, что мы сидели без дела. Локатор «Шилки» постоянно контролировал воздушную обстановку и предупреждал наши истребители о приближении вражеских самолётов. Дело в том, что, помимо доставленных нашей колонной авиационных радиостанций, ещё одну партию этих приборов привезли грузовики с боекомплектом для «Катюш», поэтому ехавшему с нами бывшему советскому прапорщику-связисту удалось установить их на самолёты уже нескольких авиаполков. Так что, зная частоту настройки их раций, мы достаточно результативно наводили «сталинских соколов» на противника.
Ясное дело, комдив Жуков не мог не посмотреть на технику, которую так расхваливали за вклад в оборону Баин-Цагана. Вот и довелось мне пожать руку человека, который в нашем мире стал Маршалом Победы.
Очень коротко, «налысо», стриженный, невысокий, живой, не успевший приобрести «монументальности», запомнившейся мне даже по фотографиям военных лет, не говоря уже о фильмах, в которых его гениально играет Михаил Ульянов. Но в нём уже чувствуется сильная воля и решительность.
На время фронтового затишья нас определили в резерв. Безделья тоже не было, как и на Баин-Цагане. Следили за воздушным пространством, занимались обслуживанием техники, слушали бесконечные политинформации.
Послушать было о чём. 15 июля в Германии произошёл военный переворот: группа генералов во главе с фон Браухичем свергла действующее правительство и установила военную диктатуру. Это, конечно, не нацисты во главе с Гитлером, но тоже ярые националисты, немедленно объявившие о том, что отказываются от соблюдения наложенных на Германию ограничений в военной сфере и немедленно приступают к наращиванию численности армии.
Англия и Франция тут же заявили, что «не потерпят возрождения германского милитаризма» и, если потребуется, «примут все возможные меры для обуздания немецкой военщины, вплоть до военных». Ясное дело, генералы «имели в виду» требования британцев и французов освободить арестованных министров и восстановить работу прежнего правительства. Вместо этого они начали запись в народное ополчение «для защиты страны от возможной агрессии». А параллельно с этим предложили Лондону и Парижу заключить соглашение, которое гарантировало бы невозможность любой агрессии против Германии. Вплоть до принятия выдвинутого несколькими годами ранее советским правительством договора о коллективной безопасности в Европе, отвергнутого тогда стараниями поляков.
Кстати, поляки очень струсили от такого оборота дел в Германии. До такой степени, что объявили о том, что 29 июля направляют в Москву своего министра иностранных дел Юзефа Бека для переговоров о заключении Пакта о ненападении с Советским Союзом. Хотя тот же Браухич ни словом не обмолвился о том, что диктаторы хотят вести с СССР переговоры, подобные предлагаемым Британии и Франции. Даже наоборот — подчеркнул, что выступают не только против империализма, но и против большевизма.
Куда это всё «вырулит», совершенно неясно. Да и несколько не до этих размышлений нам было в последние дни, поскольку новый удар японцев, начавшийся 23 июля, предварила вспышка боёв в воздухе, случившаяся за два дня до новой попытки их наступления. Воздушное сражение утихло только 26 июля, через два дня после того, как японцы убедились в том, что советские войска не удастся сбросить с плацдарма на восточном берегу Халхин-Гола. И для нашего экипажа эти шесть дней стали звёздным часом: сбили восемь японских самолётов! Пусть и работали только «из засады», на «доборе» тех, кто отбился от общего строя или вышел из боя из-за полученных в нём повреждений.
32
Полковник ФСК Кобелев, 29 июля 1939 года
Информация о том, что некая компания с названием «А-Бэ-Цэ» может быть причастна к незаконной торговле оружием, поступала к нам в «контору» уже на протяжении полугода. Вплоть до того, что сигналы о неких странностях в деятельности этой не очень известной фирмы, официально занимающейся утилизацией запасов накопленных при СССР вооружений, шли даже от американцев, с которыми высшие российские власти сейчас очень «дружат». Но почему не давали команду расследовать её деятельность, для меня оставалось загадкой. Ну, не хотело моё руководство давать ход этому делу. И даже когда я поставил вопрос перед начальником Управления, тот меня «отшил»:
— Сергей Маратович, это несвоевременно. Я помню про эту фирму, но ТАМ, — кивнул он в сторону Кремля. — Не рекомендовали её трогать.
Как это бесит! Не трогать только потому, что тут наверняка замешаны денежные интересы кого-то из имеющих доступ «к телу» либо премьера, либо даже самого «гаранта конституции».
Впрочем, если мне не разрешили заниматься этой «хвирмой» в полную силу, это вовсе не значит, что я забросил собирать по ней информацию. И выяснил интересные тонкости. Её руководство представляло собой очень любопытный конгломерат: бывший сотрудник Внешторга, бывший конструктор ракетной техники, специалист по радиолокации, и… мой бывший коллега, с которым я был даже знаком, полковник Бабушкин, перед пенсии «опекавший»
