Выскочив из-за угла, как чертик из табакерки, даже не целясь, выстрелил водителю в грудь. Затем, не прекращая движения, сделал два широких шага и оказался радом с офицериком. Который впал в ступор, при виде меня, и даже не помышлял о сопротивлении. Пододвинувшись к нему вплотную, я просто смел его с завалинки ударом приклада. Он покатился под машину. И тут только до меня дошло, что оружие, оснащенное дорогостоящей оптикой, отнюдь не предназначено для рукопашного боя. В противном случае, за точную работу прибора поручиться уже будет нельзя. Можно так стряхнуть все настройки, что потом не откалибруешь. Это все равно, что микроскопом гвозди забивать!
Досадуя на себя за эту оплошность, тем не менее, досаду я выместил на офицере. Врезав в живот ногой, обутой в армейскую бутсу, со всей пролетарской ненавистью. Присовокупив действие словами:
— Получи, паскуда! Пламенный привет Великой Германии от благодарной России!
Краем глаза, поскольку стоял к нему боком, заметил, что сидевший, как будто бы ничего не случилось старик, после этих моих слов как то дернулся. И глаза его молодо заблестели. Или же мне это показалось, поскольку я не хотел отрываться от своего увлекательного занятия. Но отвлечься все ж таки пришлось.
В чувство меня привел лязг автоматного затвора, взводимого у меня за спиной.
— Пиздец — приплыли!
Искоса глянул за плечо, и понял как я лоханулся. Охранник! Судя по спортивной фигуре и навыку владения оружием — боец не из последних. А распахнутая дверь деревенского сортира, ясно показывала, откуда он здесь взялся.
— Засранец! Чтоб тебя черти взяли! — я злился не столько на него, сколько на себя. За свою беспечность.
Черный зрачок автоматного ствола смотрел прямо на меня, и я отчетливо понимал, что не успеваю. Никак не успеваю отреагировать.
Но, тем не менее, тело действовало само, независимо от разума. Правая нога подбила левую таким образом, что они обе подлетели выше головы. А лишенное опоры тело, наоборот, с большой скоростью понеслось к земле. В какой-то момент я напоминал латинскую букву V. И именно в этот момент прогремел выстрел. Пуля пролетела в нескольких сантиметрах от тела, попав именно во впадину этого самого V, срикошетировала о радиаторную решетку и взвизгнув, улетела вверх.
Так как я в полете несколько развернулся, то охранник оказался ко мне боком и мой ствол теперь, в свою очередь, был направлен прямо на него. Еще находясь в полете, я нажал на спуск. Пуля ударила ему под пилотку, прямо в висок. И он начал валиться вперед. Но не успел коснуться земли, как что-то черное, похожее на облако взрыва, вспухло у него на спине. Окончательно припечатав к земной поверхности. Тут и моя тушка, наконец-то завершила свой непродолжительный полет.
— Уй-ё, как больно!
Ударом из меня выбило весь воздух из легких. И я несколько секунд лежал, пытаясь продышаться. Чем-то это напомнило мне юношеские годы. Соревнования по волейболу. Когда, в спортивном азарте подымаешь мяч с пола, при этом не задумываясь о последствиях. Только, вот там борьба шла за очки, а здесь, на кону стояла сама жизнь.
— Но я успел! Чьёрт по-бе-ри, я все-таки успел! — чуть не закричал я от переполнявших меня чувств. Но, тут же, спохватился. — Надо срочно вставать, пока второй не очухался.
Кряхтя поднялся, подошел к немецкому офицеру, который пытался встать и одновременно достать пистолет и кобуры. Я еще раз врезал ему ногой, как говорится во избежание и для профилактики. Гауптман в очередной раз согнулся, видимо вспомнил свою позу в утробе матери. Но я этим не ограничился. Вытащил его парабеллум, которым ему так и не довелось воспользоваться, и отбросил его подальше. Пистолет скрылся где то под автомобилем. За шиворот, рывком поднял немца. Ноги его не держали, но они то, мне, по большому счету были и не нужны. Даже вовсе наоборот. Поставил его сначала на колени, очередным пинком заставив переплести ноги, и усадил его на собственные пятки. Как мне известно, из такого положения встать, даже со свободными руками, довольно таки непросто. А тем более, если эти руки стянуты пластиковой стяжкой, за спиной.
Обезопасив, таким образом, себя и окружающих от незапланированных действий гауптмана, наконец-то смог вздохнуть полной грудью и оглядеться. И первым, на кого упал мой взгляд, был Туман. Так вот что я принял за облако взрыва! Пес стоял на спине поверженного охранника и своей немаленькой пастью сжимал ему шею. Хотя в этом уже и не было необходимости. Но даже на первый взгляд было понятно, что если бы моя пуля, не достигла цели, то для незадачливого фрица ничего бы не изменилось. Судя по положению его головы шейные позвонки, были не то сломаны, не то перекушены — напрочь!
— Силен, бродяга! — удивился я мощи его челюстей — тиски позавидуют. И добавил. — Туман, брось каку! Вечно ты всякую гадость в пасть тянешь!
Но после того, как моей повинуясь команде, собака оставила в покое свою жертву и подбежала ко мне, помахивая хвостом, видимо от избытка переполнявших его чувств, смилостивился:
— Молодец, молодец — Собакин! Спасибо тебе, выручил! — и в знак благодарности потрепал его по загривку. Хвост завилял еще интенсивнее, описывая умильные восьмерки.
И правда, в самом деле, молодец. Видимо ему было трудно решиться напасть на человека. Все-таки не бойцовый пес, а обычная деревенская дворняжка. Пускай и богатырских статей, не пустобрех, ни шавка какая-нибудь, но все-таки. Никто его специально не учил, охоте на людей не натаскивал. Потому и бросился на врага, только после того, как увидел, что тот непосредственно угрожает моей жизни. Но зато потом уже действовал без колебания. И не капли сомнений не возникало у него в правильности своих действий. Настоящий Друг!
Отдав должное собачьей преданности своего, добровольного помощника, я переключил свое внимание на местного жителя. И, сразу скажу, что экземпляр мне достался прелюбопытнейший. За все время развернувшихся на его подворье событий он никак отреагировал на происходящее. Остался сидеть в том же положении, в котором и встретил появление нового лица, то бишь меня. Только вот взгляд его и правда изменился. Цепкий взор прищуренных глаз отдалено напоминал взгляд снайпера. Которым он смотрит на цель, через оптический прицел. Правда, стоит отметить, что направлен он был не на меня, а на коленопреклоненную фигуру немецкого офицера.
И мое определение его «замшелости», кстати, было несколько поспешным. Старик был хоть и в возрасте, но еще довольно крепким. Больше всего было уместно определение — кряжистый. Как тот столетний дуб, который пропускает мимо себя все жизненные невзгоды, насылаемые на него судьбой. И стоит, вросший корнями в землю, не страшась не ветра, ни урагана, ни других природных катаклизмов. И еще ему подходило слово — основательный! Именно на таких стариках и держится русская земля. На земле живут, от земли же питаются и из нее же силы черпают.
