Коршунову же гепидский «политический кризис» был на руку, поскольку собирался он этой зимой не отсиживаться на своей вилле, попивая винцо и закусывая устрицами, которых в здешнем Понте Евксинском было множество,[9]а собирался он активно собирать информацию и вести политические игры. А учитывая специфику здешней политики, совсем не лишне иметь под рукой высокопрофессионального фехтовальщика с наклонностями вутьи-отморозка. Особенно если сам оружием владеешь весьма посредственно.
Была у Коршунова даже совсем дикая идея: съездить инкогнито в Рим и лично провести рекогносцировку будущего похода.
К сожалению, по причинам объективным и личного характера этой зимой Коршунову так и не удалось побывать в Риме. А если бы удалось, возможно, и будущего похода не было бы…
Или не стало бы самого Коршунова.
В отличие от своего возлюбленного гражданка Рима, уроженка Антиохии Анастасия Фока знала, как трудно в Римской империи сохранить инкогнито такому, как Коршунов. И как поступят власти, если в их руках окажется скифский вождь, ограбивший Питиунд.
И как эти же власти поступят с ней, Анастасией, едва она пересечет границу империи, она тоже знала. Поэтому сделала все, чтобы авантюристические идеи ее возлюбленного побывать по ту сторону Данубия – не реализовались. И они не реализовались, потому что велика власть любимой и любящей женщины над мужчиной. Намного больше, чем он сам полагает. Впрочем, его власть над такой женщиной – еще больше. И власть эта весьма дорога для них обоих. Иной раз дороже, чем цена империи.
Часть вторая
Великий поход
«Гражданские войны между претендентами на престол осложнялись растущим сепаратизмом провинций и все усиливавшимся натиском на империю сложившихся к тому времени племенных союзов германцев – аламанов, лангобардов, франков, саксов, готов – и задунайских племен, опустошавших провинции и даже север италии, так что к середине III в. империя пришла в состояние полной разрухи. Земли пустели, правительство, нуждаясь в деньгах, прибегало к порче монеты, что вызвало колоссальную инфляцию и повышение цен – по сравнению со II в. на 800 % – и вело к натурализации хозяйства. В середине III в. жалованье императорским наместникам и чиновникам стали наряду с деньгами выдавать натурой, даже штат слуг-рабов, включая 1–2 рабынь-наложниц, предоставлялся им из казны. Сокращалась торговля. Суда стали значительно более мелкими, плавание – каботажным, что вело к упадку ряда гаваней и обеднению обслуживавшего их персонала. Множество мелких и средних вилл во всех западных провинциях было разрушено, пострадал и ряд городов, оставшиеся стали окружать себя стенами, обычно охватывавшими не весь город, а только его центральные районы, тогда как за их пределами оставались бедные, населенные ремесленниками кварталы…»[11]
Глава 1
Римский наместник Туллий Менофил
«Моему господину Марку Аврелию, легату в Мезии, – Анастасия Фока.
Попущением Божьим и покровительством гения-хранителя Рима мне удалось войти в доверие к главнейшему из скифских вождей, тому, что прошлым летом водил варварское воинство к берегам понтийской провинции. Сообщаю тебе, господин мой, что сей вождь, именуемый сородичами Большая Вода, необычайно хитроумен, велеречив и не обделен внешней красотой, что позволяет ему склонять к повиновению других скифов. Но варвар всегда остается варваром, и сей вождь – не исключение, ибо по-варварски простодушен и сластолюбив. Я живу в его доме, принимаю его любовь и пользуюсь у него полным доверием, посему мне ведомы все его тайные планы и помыслы. И я рада этому, мой господин, потому что намерения скифов сулят угрозу спокойствию Империи. Прошлогодняя удача сего вождя привлекла к нему несметное множество скифов: гревтунгов, гепидов, боранов и иных.
Вступил он также в контакт с боспорцами, теми, что поддерживают сейчас Фарсанза, того, кто восстал против Рескупорида, законного царя Боспора и друга Рима. И обещали мятежники дать ему корабли – за пятую часть будущей добычи…»
– Ты уверен, что это – верные сведения? – наместник Нижней Мезии Туллий Менофил оторвался от чтения и посмотрел на своего собеседника.
– У нас нет достаточных оснований для того, чтобы сомневаться, – заметил легат Марк Аврелий, коему было адресовано письмо. – В течение трех лет от нее приходили исключительно достоверные сведения. События же прошлой осени также косвенно подтверждают сказанное. Учитывая же время варварского набега, я взял бы на себя смелость утверждать, что он есть следствие изменения планов варваров-скифов, вызванных передислокацией нашего флота.
– Что ж… – наместник кивнул и вернулся к свитку.
Дочитав последнюю фразу: «…Пост скриптум. Я взяла на себя смелость обещать Проклу Евмаху, купцу их Херсона, доставившему сие письмо, от твоего имени пятьдесят динариев. Преданная августам, Риму и тебе, Анастасия Фока…» – наместник уронил пергамент на дорогой, инкрустированный слоновой костью и яшмой стол. Пергамент тут же свернулся трубочкой.
«Тысяч сто сестерциев, не меньше», – подумал о столе Марк Аврелий, подобрал свиток и спрятал. Для архива.
– Смею также заметить, – произнес он, – что убытки, понесенные понтийской провинцией прошлой осенью, можно считать незначительными в сравнении с теми, какие могла бы понести наша провинция, если бы скифы осуществили свое прежнее намерение и вторглись на ее территорию.
– Резонно, – согласился наместник.
Его лицо было смуглым. Сирийской крови в жилах Менофила было больше, чем латинской. Но в нынешнее время, время «азиатских» императоров, это скорее достоинство, чем недостаток.
– Нельзя равнять Мезию и Понт! – с важностью заявил Менофил. – Именно это я и сказал августам, когда в январе был в Риме.
– И что же?
– У меня сильная поддержка в сенате, – самодовольно произнес наместник Нижней Мезии. – Тем более Мамея полагает, что политика подкупа варваров – наиболее перспективная.
– Ты в это веришь? – удивился легат.
– Разумеется. Разве августы могут ошибаться? Тем более что сейчас наша главная проблема – не варвары, а усиление авторитета Максимина в наших провинциях. Любая победа армии – и его победа. А у фракийца, как ты знаешь, есть омерзительная привычка побеждать! – Наместник Нижней Мезии рассмеялся. – Так что наша задача – не допустить военных действий ни в нашей провинции, ни в остальных приданубийских провинциях. Так что, если бы твой агент донес, что скифы намерены этим летом напасть на наши западные провинции, я дал бы им золото, которое они так жаждут. И пусть тогда они дерутся за это золото между собой. Помнишь, что я ответил карпам, когда те потребовали от меня мзды большей, чем мы выплатили гетам?
