И дальше Артем развлекался в духе Рембо из старого доброго блокбастера «Первая кровь».
Артем лесным демоном в ворохе отлетающих в разные стороны гнилых листьев возник за спиной последнего из пробежавших мимо его укрытия и стремительным поворотом рук свернул разбойнику шею — тот не успел ни оглянуться, ни что-либо понять. Услышав шум и короткий вскрик, другие разбойники оглянулись и не раздумывая бросились на убийцу их товарища.
Только Артем их дожидаться не стал, а рванул прочь в заранее присмотренном направлении — к оврагу. Скатился по склону оврага, взбежал по противоположному склону на вершину и опять пропал из глаз разбойников.
В отличие от сердобольного Рембо, который никого в лесу так и не убил собственными руками, Артем же, наоборот, собирался убивать, и именно собственными руками.
А иначе нельзя. Опасно оставлять их за спиной. Наверняка у кого-то из них в голове сложится нехитрая мысль: а не побежать ли быстрее ветра к даймё Нобунага. Сообщить ему, где находился опасный гайдзинский преступник, показать, в какую сторону направился. За что даймё, глядишь, отсыплет щедрую награду. Может, не коку риса, а поменьше, но и то хорошо. Или того лучше — не последовать ли тайно за гайдзином и его женщиной, а там дождаться ночи и зарезать их во сне, во! Обязательно так и будет. Обязательно одна из двух идей придет разбойникам в голову, останься они в живых.
И нечего их жалеть. Крестьяне, говорите? На их счету, думается, хватает загубленных душ. Не отпускали же они на все четыре стороны ограбленных паломников! Чтобы те привели сюда самураев? Ага, конечно... К тому же эти, блин, «крестьяне» знали, на что шли, выходя на большую дорогу. Кроме себя, им некого винить...
Неизвестно, продолжали ли разбойники принимать его за бедного, затюканного скитальческой жизнью паломника... А не исключено, что и продолжали! Кто сказал, что скиталец не может быть ловок и увертлив? Но убедившись, что имеют дело с опасным противником, эти, блин, «робингуды» теперь осторожничали. Держались все вместе и внимательно осматривали местность. Когда они увидели развороченные под еще одним корнем листья и что-то под ними темнеющее, то всей пятеркой бросились к тому месту и вонзили клинки в черную листву.
Нехитрая, наспех сооруженная ловушка захлопнулась. Под листьями лежало трухлявое полено, завернутое в куртку-косодэ и дополнительно обернутое штанами-хакама, а сам Артем притаился на дереве, слившись со стволом в одно неразделимое целое.
Они чего-то там, кажется, бубнили про то, что Нобунага велел искать беловолосого гайдзина с Белым Драконом на спине? Ясный пень, они не понимают даже приблизительно, о чем идет речь и откуда взялся дракон на спине. Напоследок Артем решил сделать разбойничкам подарок — дать полюбоваться драконом на спине.
Сбросив верхнюю одежду, Артем остался не в кимоно, а в трико. Да-да, в том самом трико, в котором попал в Японию из цирка, которое носил под одеждой и которое собирался сохранить во что бы то ни стало как единственную память о двадцать первом веке и о любимом цирке. На спине трико блестками был изображен дракон — эту одежду пошили специально для выступлений в Китае. Вот и все объяснение дракону на спине. Между прочим, в одном трико и в ветвях прятаться, и бегать по лесу гораздо удобней... Артем свесился вниз, крепко обхватив ногами прочную ветку, схватил подвернувшегося ему разбойника руками за шею, выдернул его наверх и спиной насадил, как на вертел, на острый обломок сука. После чего гимнаст пробежал по ветви, повис на другой ветви, перелетел с этого дерева на соседнее, спрыгнул на землю и бросился наутек. Вконец рассвирепевшие разбойники помчались вдогонку, не жалея ног.
Думается, они уже забыли про добычу, их гнала жажда мести и... страх. Страх, может быть, где-то даже иррациональный — страшно оставлять такого ловкача в живых. И трясись потом, не спи ночами...
На бегу Артем увидел прикрытую ветками яму, побежал на нее, перескочил через нее и... мгновение спустя услышал за спиной удивленный вскрик, мерзкий хруст и страшный вопль. Артем оглянулся. Все вышло так, как он рассчитывал: один из разбойников не заметил ямы, на бегу провалился в нее и то ли сломал ногу, то ли напоролся на собственный клинок.
Против него остались всего трое крестьян-разбойников, и Артем посчитал, что соотношение сил теперь вполне равноценное и можно больше не бегать, а сойтись в честном поединке.
Артем прислонился спиной к толстому сосновому стволу и ждал, когда подойдут. Увидев, что от них уже не бегут, «робингуды» подходили не спеша, а когда до врага осталось пять шагов, бросились на него одновременно все трое. Артем присел, оттолкнулся ногами от ствола, кувырком откатился в сторону и в движении подшиб крайнего в троице под колено, валя на землю. Тут же вскочил на ноги, рывком поднимая с земли сбитого им с ног разбойника и прикрываясь им как щитом. Вовремя — «живой щит» тут же пронзили клинки его товарищей по разбойничьей шайке.
И пока они эти клинки выдергивали, Артем описал полукруг, взмыл в воздух и в полете нанес два удара ногой. Ему, воздушному акробату, не привыкать размахивать ногами в воздухе. Одному он попал в голову, другому в грудь. «Робингуды» повалились на землю.
Они еще только вставали с земли — один тряс головой, другой растирал грудь, — а Артем уже подобрал дубинку, выпавшую из руки того, кто стал «живым щитом».
— Ну что, «гуденробины», — сплюнул Артем и утер губы рукавом трико. — Подходи на распродажу. Вас двое, я один. У вас меч и кинжал, у меня дубинка. Все по-честному, не так ли?..
... Артем вернулся на поляну в трико, со штанами и курткой под мышкой, помахивая дубинкой. Дубинка была до самой рукояти мокрой, такое впечатление, что ее опускали в ручей или в лужу и от чего-то отмывали. Допустим, от крови.
Ацухимэ сидела на пеньке, задвинутая в ножны катана «Свет восемнадцати лун» лежала у нее на коленях.
Двое разбойников валялись на земле. У первого была отсечена всего лишь голова, у второго — голова и обе руки. Вторым был, ясное дело, длинноволосый ронин. Ацухимэ не смогла отказать себе в удовольствии сперва отсечь руки, которыми он ее касался.
— Почему ты не сказала, что ты из Кумазава? — спросил Артем, одеваясь. — Крестьяне могли бы испугаться, извиниться, расцеловать твои ноги и уйти. Ведь вашу семью знают в этих местах и должны уважать.
— О чем ты говоришь, Алтём! Это выглядело бы так, будто я, женщина из дома Кумазава, у них, жалких грязных простолюдинов, вымаливаю себе жизнь.
— А-а, понятно, — протянул Артем.
— Где остальные? — спросила сестра Хидейоши.
— Спроси я о том у каннуси Ёсицуно, он бы сказал: стали ками и порхают невидимыми мотыльками вокруг нас. — Артем подошел и сел рядом с ней. — Спроси я о том у своего знакомого буддийского монаха, которого звал про себя Поводырь, он бы сказал: переродились в новом теле, стали жабами и пауками.
