— Вот, левой и правой. Этого достаточно.
— Дай мне свой пистолет!
— Ты напился, Сардж. Ты опасен для окружающих.
— Вынь обойму и дай мне свой пистолет, — я протянул руку.
Раздался стук в дверь и молодой служка внес поднос с двумя стаканами изрядно надоевшей мне «веселой вдовы».
— Грация, джованното, — поблагодарил его Вязовски и сунул в кармашек на форменном кителе купюру в две тысячи лир. — Либеро!
Итальянец показал глазами на стаканы вокруг моего кресла, но наткнувшись на мою неодобрительную гримасу, молча прикрыл за собою дверь.
Услышав, как щелкнул замок, я спросил:
— Алекс, разве ты говоришь по-итальянски?
— Мой итальянский так же хорош, как… — Алекс задумался на секунду, — как и французский. Пардон, месье, коммон са ва, гарсон, амур, оревуар, коммон сё рендро а Пари, вузаве ун арме, о-ле сьеж де ля девизьон, ду се кво режимо… пожалуй, все. Нет, еще — же не ма па сис жур, но это все знают.
— Что это значит?
— Разное, — покрутил сигаретой в воздухе Алекс. — Глупости всякие военные.
— Пистолет покажешь? Или я сам его возьму?
— Какой ты нудный дурак, Сардж. Зачем он тебе?
— Ты, Алекс, такой же нудный дурак, — я отхлебнул из стакана, встал и, слегка покачиваясь, направился к шкафу.
— Стой! — окликнул Алекс. — Ты о нем откуда знаешь?
— Вязовски, кончай тупить. Я ВСЕ знаю. Так дашь или что? — я открыл шкаф.
— Отойди, — он уже стоял у меня за спиной. — Я тебе покажу пистолет.
Ни скрипа кресла, ни шороха шагов… Хотя я был пьян и мог не услышать.
Я вернулся на свое место и, довольный, отхлебнул еще.
Раздался металлический щелчок, чуть сзади и над ухом, я обернулся и увидел, как Алекс крутит в руке пустую обойму, выпавшую ему на ладонь.
— Что за… — Он посмотрел на меня: — Твои проделки?
Я пьяно улыбнулся и подбородком показал ему на балкон — если посмотреть с него в клумбу, то даже в тусклом свете ночных огней наверняка можно было заметить металлический блеск патронов.
— Что за шутки, Сардж?
— Ну, я подумал, что у меня за телохранитель такой без оружия? Когда ты пошел в туалет, я нашел пистолет, и в голову мне пришла мысль провести тренировку! Как быстро ты сможешь сгонять за патронами и вернуться?
— Ты совсем опупел, сопляк? — Вязовски был на удивление спокоен.
— Ты такой спокойный, потому что у тебя есть еще один пистолет с патронами?
— Нет больше ничего.
— А если вдруг сейчас в номер ворвутся эти Красные партизаны?
— Бригады, — поправил меня Алекс.
— Точно, они самые! Так что делать будем, если вдруг…
— Мы умрем, — так же спокойно оборвал меня Вязовски. — Зачем ты это сделал, Сардж?
— Значит, больше оружия нет?
— Нет!
Я посмотрел на часы:
— Хорошо, будем считать, что ты говоришь правду. Да я и вижу это. Включи телевизор. Найди какой-нибудь новостной канал. Самое время.
Из «Панасоника», стоявшего в углу, сначала раздалось шипение, потом обычная итальянская скороговорка, разобрать которую могли только сами итальянцы, потом были песни, пара сериалов с тяжелой трагической музыкой, мелькнуло лицо всесоюзного любимца Каттани из La Piovra — Вязовски переключал каналы… Остановился Алекс, только услышав безупречный английский ведущего CNN. Минут пять мы слушали самую значимую новость дня — итоги 30-й церемонии «Грэмми»: комментаторы восторгались Полом Саймоном и U-2, и только под занавес передачи мимоходом упомянули о взрыве отеля в Милане.
— Вот и все, — сказал я. — Пусть земля вам будет пухом.
Складывать два и два Алекса научили еще в детском саду:
— Ты убил Дэни и Уильяма?
— Да, — просто ответил я. — Вернее, я убил Бориса Киричева и Дениса Чернова. Подполковника и полковника соответственно.
В дверь осторожно постучали, и Алекс посмотрел на практически бесполезный пистолет в своей руке. Он спрятал его за спину и крикнул:
— Открыто, войдите, — при этом он переместился так, чтобы закрыть меня от входящего.
В комнату ввалились три небритых итальянца в светлых плащах, зыркнули по сторонам своими черными глазами, один прошел во вторую комнату, другой остановился напротив Вязовски:
— У вас есть оружие? Сдайте его мне!
— А вы кто? — Алекс не спешил выполнять распоряжения незнакомцев. Но и не видя очевидной угрозы, не торопился выходить из ситуации силовым методом.
— Служба безопасности народного банка Вероны, — вместо итальянца произнес знакомый голос за его спиной.
— Привет, Сардж, здравствуйте, Алекс, — на пороге стоял улыбающийся Захар. — Вот и я. Алекс, вы же не станете стрелять здесь направо и налево?
— У него нет патронов, — открыл я захватчикам военную тайну.
— Ну и славно, — Захар скинул плащ в шкаф, размещенный в стене у входа. — Тогда можно даже выпить за то, что хорошо кончается.
— Что за балаган? Сардж? Что происходит? — Алекс не понимал, что происходит.
— Можно я отвечу? — Захар поднял руку вверх, словно выучил урок и теперь желал сверкнуть знаниями.
Я кивнул и поднял с пола последний стакан с «Веселой вдовой»:
— Расскажи, ему можно знать.
— Тогда, пожалуй, я отпущу ребят. Луиджи, вы с Пьетро и Лукой можете занять соседний номер, снятый для сеньора Вязовски, — обратился он к одному из небритых спутников. — Только закажите нам еще несколько «Веселых…»
— Нет! — я остановил его. — Только не «вдов». Пусть это будет хоть «Кровавая Мэри», но выносить запах елок я больше не могу!
— Луиджи, спросите у них бурбон. Старый, добрый бурбон! Бутылки нам хватит. И вы, Алекс, расслабьтесь, — Захар подмигнул. — Сарджу ничего не угрожает, а мои ребята обеспечат надежную охрану. Абы кого в безопасность нашего банка я бы брать не стал. Подождите, пожалуйста, десять минут, мне нужно привести себя в порядок, о'кей?
Алекс положил свой пистолет на стол и уселся на диван, тройка итальянцев ретировалась, а Захар заскочил в ванну «умыться с дороги». Я в это время переключал каналы телевизора и пьяно улыбался симпатичным милашкам, что в изобилии водились на программах итальянского телевидения — от вездесущего RAI до местечкового Tele Liguria.
Наконец тот самый служка, что весь вечер таскал нам коктейли, принес заказанный бурбон и удостоился похвалы от Майцева:
— Ты молодец, Джованни, просто молодец. «Винокурни Келлера — Коллинза» — это наш выбор! Ступай, больше мы тебя звать не станем.
Любовно потирая стеклянный бок, он пронес бутылку через весь номер, немножко налил в три стакана:
— За знакомство!
— Пока мне не объяснят, что здесь происходит, пить я не стану. — Вязовски демонстративно сложил руки на груди.
