Солнце жгло глаза, но он все же сумел разглядеть несколько темных точек. Похоже на «мессеры», и похоже, что они догоняют…
– Река-семь, – обратился он к разведчику, – добавь-ка газу.
«Пешка» припустила нос и пошла в разгон, сразу вырвавшись вперед. Видимо, ее экипаж совсем не жаждал участвовать в воздушном бою, и Виктор был с ними солидарен. «Лавочки» тоже добавили оборотов, чтобы не отстать. Точки слева в скором времени превратились в худые силуэты «мессеров», но наши самолеты уже километров на тридцать углубились к себе в тыл, и немцы решили, что игра не стоит свеч, и повернули на запад.
– Дед, спасибо за прикрытие, – «Пешка» качнула крыльями. – Дальше я сам.
Через несколько минут Саблин выключил мотор и, оставив парашют в сиденье, спрыгнул на землю. Прошел по запыленной траве, разминая ноги, потянулся. После духоты кабины на улице было холодно и неуютно. Показались Кот с Остряковым, они шли вместе, неестественно громко переговариваясь. Рябченко что-то доказывал своему технику, потешно размахивая руками. Подъехал бензозаправщик, чумазый водитель протянул Палычу шланг, механик покатил на тележке воздушный баллон. Вокруг самолета царила обычная послеполетная суета. Картина эта была сотни раз виденная, и Виктор лениво пошел на КП.
Обедали на аэродроме. Бойцы из БАО сколотили из досок длинные столы, над ними соорудили крытый камышом навес. Обедали сразу всем полком. Едва расселись, как снова из дивизии приказали прикрыть наших транспортников. И снова Шубин поручил это третьей эскадрилье. Кивнув своим орлам, Виктор грустным взглядом проводил тарелку с дымящимся борщом и, схватив шлемофон, поспешил к самолетам. Вернулись через час, когда борщ уже безнадежно остыл, а в столовой осталась одна дожидающаяся их официантка…
После обеда неожиданно нагрянул командующий. Прилетел на «Дугласе», посидел пяток минут в штабе, затем прошелся вдоль стоянок. За ним, эскортом, тронулось все руководство: командир с замполитом и зачем-то ошивавшийся в полку главный инженер дивизии. Следом трусили Шаховцев и комэски, сошка помельче плелась в хвосте. Шли по стоянкам, рассматривая капониры, зачехленные самолеты, автомашины обеспечения БАО. Шаховцев то и дело порывался вперед, к командующему, и начинал жаловаться на свои многочисленные беды, связанные с нехваткой запчастей. Инженер дивизии, как ему казалось, деликатно и незаметно пытался отпихнуть Николая Николаевича назад, к комэскам. Шубин же Шаховцеву поддакивал. Командующий мрачнел. Походив по аэродрому и коротко переговорив с несколькими летчиками, Хрюкин улетел. Чего он прилетал и что тут искал, для полка осталось загадкой…
…– Товарищ Сталин в своем приказе требует бросить все силы на освобождение Советской Украины… – заместитель комдива по политической части подполковник Дорошенко, педант и чистоплюй, вещал долго и нудно, превращая награждение в заурядную политинформацию. Полк, выстроенный поэскадрильно, молча внимал. Прохладный ветер, налетающий с моря, продувал сквозь хлопчатобумажные комбинезоны, летчики ежились от холода, тихонько ворчали. Во втором ряду, на правом фланге, среди темной массы техников что-то шевельнулось, послышалось приглушенное бормотание, кто-то хрюкнул от смеха, и Виктор зло прошипел пару матюгов. Строй моментально замер и затих, превратившись в сине-зеленый монолит.
– Партия учит, партия требует… – Дорошенко все не унимался, пережевывая одно и то же. Саблин едва сдержал зевок и мрачно пожелал поймать замполиту икоту. Не помогло, тот продолжил свои разглагольствования про руководящую и направляющую роль. От затянувшейся речи поморщился даже комдив, стоящий там же, у стола с разложенными коробочками наград. Он из-за своего заикания выступать не мог и не любил, предпочитая говорить кратко. Наконец руководство перешло к делу:
– За мужество и героизм, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, – Виктор при этих словах согнал дрему и прислушался, – наградить старшего лейтенанта Саблина орденом Александра Невского!
Виктор удивился. Он, конечно, помнил про обещание командарма наградить, но не думал, что это случится так скоро… Чеканя шаг, подошел к столу. Адъютант шилом проколол в ткани гимнастерки дырочку, комдив повесил орден, сильно, до боли пожал руку.
– Служу Советскому Союзу!
…– Наградить лейтенанта Ларина орденом Отечественной войны… – снова затянул замполит, вызывая очередного награжденного. За июльские бои красных коробочек пришло много. Наградили Иванова, Гаджиева, Соломина, Ильина, Подчасова, Козлова – ветеранов полка, дравшихся еще с февраля и активно участвующих в летнем наступлении. Пришли ордена Землякова, Егорова, Литвинова, Битмана, Никифорова… Неврученных наград тоже было много, но они так и остались лежать в коробочках, скорбным напоминанием. Боевой счет полка вырос, но и собственные потери были велики…
…Охота прошла неудачно. Почти полчаса две «лавочки» носились по вражеским тылам, проверяя воздушные трассы и ошиваясь неподалеку от чужих аэродромов, но все оказалось тщетно. Немцы или объявили своей авиации выходной, или еще чего, но вражеские машины в воздухе не встретились. Фортуна повернулась задом.
Пришлось возвращаться несолоно хлебавши. Стрелка указателя уровня топлива подошла уже к красной зоне, но и дом был неподалеку. Под крыльями проплыли темные воды Днепра, потом забелело озеро Молочное. В это время сквозь облака пробилось солнце, и на воде, то и дело скрываемые барашками волн, заскользили две расплывающиеся тени.
Виктор чуть привстал на сиденье, немного поерзал, устраиваясь поудобнее, по привычке оглядел небо и остановил взгляд на ведомом. Остряков за последнее время неплохо поднял свое летное мастерство, стал уже нормальным воздушным бойцом. Летать с ним было приятно.
Внизу показался левый берег озера, густо заросший камышом. Промелькнула узкая полоска песчаного берега, редкие, голые метелки ив, началось поле. Виктор равнодушно оглядел земные красоты, прищурился на солнце, глянул на ведомого и снова прилип взглядом к земле. Что-то там не понравилось, что-то серое, быстрое…
– Двадцать шестой, внимание! Слева ниже…
Стремительная тень мелькнула над серо-желтой, лысеющей рощей, устремилась вверх, и следом показалась вторая. Они развернулись и вновь пропали на фоне деревьев, словно их никогда и не было. Через несколько секунд «лавочки» уже пикировали в этом направлении.
Истребитель Кольки вдруг стал раскачиваться, привлекая к себе внимание. Видя, что его манипуляции заметили, он опустил правое крыло к земле, давая направление цели. Впрочем, Виктор уже и сам увидал, как, едва не цепляя крылом за разросшийся кустарник, у самого края рощи катится наш связной «У-2». Самолет уже заканчивал пробег, останавливаясь, и в открытых кабинах белели задранные вверх лица пилота и пассажира.
Что-то мелькнуло впереди, потянуло вверх, и едва ли не перед носом саблинской машины показалась идущая с набором пара истребителей. Черные с белой каймой кресты, узкие, «осиные» фюзеляжи указывали на «мессеров».
– Атакуем! – заорал он. – Коля, лупи их, лупи! – Саблин толкнул сектор газа до упора и прилип к прицелу. Азарт раздирал. От волнения стало нечем дышать, мышцы словно свело, зажало…
Немцы их заметили. Ведомый, которого собирался атаковать Саблин, стал было разгоняться, но удрать не успел. Виктор загнал его фюзеляж в прицел и зажал гашетки. Первый трассер прошел чуть ниже, потом на левом руле высоты вражеской машины блеснула вспышка попадания, и сразу целая пачка их расцвела в верхней части фюзеляжа. «Мессер» заволокло дымом, сорванным листком закружил оторванный кусок руля направления…
Немец оказался очень близко, он стал большим, заняв едва ли не весь прицел, и пришлось уклоняться, избегая столкновения. Навалила перегрузка, кроны деревьев проплыли совсем рядом с крылом, и ручку пришлось тянуть изо всех сил. Из пикирования он вышел низко, за малым не зацепив землю. Сразу же заполошно огляделся – судьбу только что проатакованных немцев разделять не хотелось, но все было нормально.
Ведомый обнаружился слева, на приличном удалении. Он летел один, «мессера» же пропали, теперь, видимо, навсегда. Саблин чуток довернул, чтобы Остряков быстрее занял свое место, и снова увидел злосчастный «У-2». Летчик и пассажир тихохода уже выбрались из кабины и отчаянно размахивали руками. Сверху они были похожи на Робинзонов Крузо, после двадцати лет одиночества наконец-то увидавших на горизонте парус.
– Сбил? – На земле густело жирное черное облако, второго немца было не видно.
Остряков заработал педалями, мотая истребитель из стороны в сторону.
– Ну, блин! – Саблин коротко хохотнул. – Чего так? Ладно, хрен с ним. Теперь можно и домой!
…Командир развалился на стуле с видом короля жизни. Для полноты картины ему оставалось закинуть ноги на стол и прикурить сигару. Впрочем, последнее он вполне успешно заменил папиросой «Казбек».
