в общем. Основанный им Фонд Рокфеллера и в наши дни влиятельная организация. Внук Рокфеллера, Дэвид, прожил-таки сто два года!
18
15-го октября 1904 года, пятница
Ялта
— Это не позор. Это позорище! — Альтшуллер печально покачал головой.
— Что вы так переживаете, Исаак Наумович? Ну, постреляли моряки не в тех. Дело на войне обыкновенное, — Синани говорил взвешенно и спокойно. — На войне, как и в мирное время, лучше перебдеть, чем недобдеть!
— Да постреляли бы — беды большой не было, если бы только не в тех. Они же и свой крейсер, «Аврору» обстреляли, а это уж никуда не годится!
У Альтшуллера на «Авроре» служит муж кузины. Вот он и волнуется, Исаак Наумович.
— Не торопитесь, и не торопимы будете. Вполне возможно, что обстреляли как раз тех. Что были там миноносцы. Японские или нет, но были. Но ушли. А рыбаки… рыбаки стали жертвой Большой Политики, — Суворин отложил газету.
Мы, по привычке, собрались у Синани в задней комнате «Избушки». Дела у Исаака Абрамовича шли хорошо, он нанял третьего приказчика и подумывал о расширении магазина. Пока только подумывал: впереди зима, время небойкое. Да и «Франция» не резиновая.
К трём стратегам присоединился четвертый, Алексей Сергеевич Суворин. Он решил, что внучке Наде лучше бы провести зиму в Крыму, ну, и он заодно тоже побудет на полуострове. Альтшуллер осмотрел девочку, и счёл совершенно здоровой, но идею зимовки здесь, на Юге, одобрил. Петербург, конечно, столица, но не детский город, особенно в тёмную половину года, от осеннего до весеннего равноденствия.
Я думаю, что Суворину было здесь просто интересно. Синематограф, ветровые электростанции, и, в особенности, санатория. Мы и собрались обсудить санаторию, но вмешались новости. Эскадра Рожественского вступила в бой с английскими рыбаками. Утопили одно рыболовецкое судно, двое рыбаков погибли. С нашей стороны от дружественного огня на крейсере «Аврора» ранены двое, сам крейсер получил повреждения. На броненосце «Орёл» разорвало орудие, о жертвах не сообщается.
— А ваше мнение, Петр Александрович? — спросил Синани.
— Ну какое у меня мнение? Отсюда, из Ялты, Даггербанку не видно. Англичанка, понятно, гадит, так ведь другого от неё ждать и не приходится. Настораживает то, что понадобилось целых пятьсот орудийных выстрелов, чтобы потопить одно несчастное рыболовецкое судно. Как-то не впечатляет. Уж ежели вступили в бой, нужно топить всё и всех. Что будет, когда нашей эскадре будут противостоять вражеские броненосцы? Тревожно всё это, тревожно и печально, здесь я согласен с Исааком Наумовичем.
— А могли это быть японские миноносцы? — не отставал Синани.
— Это могли быть и марсианские треноги. Но вряд ли. Миноносцы не иголка, миноносцам до Немецкого моря из Японии идти долго, и не просто идти, а где-то бункероваться, запасаться провизией и прочим. Где? И чтобы все это проглядели? Так не бывает.
И мы поговорили о марсианских треногах. Готовили снимать фильму «Война Миров», по роману господина Уэллса, и треноги, выполненные местными умельцами, занимали немало в ней место. В фильме. Покадровая мультипликация — дело непростое, кропотливое. И костюмы для марсиан тоже непростые. Вместо чудовищ мы решили сделать марсиан вампирами — оно и проще, и понятнее. Мария, конечно, будет марсианской принцессой. Чёрный плащ с кровавым подбоем. Только фильма-то черно-серо-белая, и потому подбой тоже будет белым. Для контраста. Теперь, кстати, Андреева не просто Мария, а Мэри Дрим. Мэри — понятно, а Дрим — как производное от анДРЕЕвой. Электропсевдоним. И фотокарточки с ней уже пользуются немалым спросом. Это была идея Дофина: сделать набор из двенадцати карточек, сцены из «Ромео и Джульетты». Заказали в московской типографии, и уже неделю, как идёт продажа. Похоже, удачно идёт. Бойко. Все права, конечно, у «Пегаса», но артисты получают отчисления и с проката, и с карточек. От каждого по способностям, каждому по труду. Богатенькими станут. Потом. Те, кто будет работать. Кое-кого уже пришлось уволить, синематограф требует лучших. С первого дня.
Потом поговорили о школе при детской санатории. Ну, школа — это сильно сказано. Нечто вроде, как говорит Чехов. Дети ведь будут проводить в санатории и три месяца, и больше — нужно же, чтобы время шло с пользой не только для здоровья. Чему учить и как учить? Чему-нибудь полезному. А что является полезным сейчас, в одна тысяча девятьсот четвертом году? Танцы, пение и рисование? Нет, толку с них мало. Но детям нравится, потому пусть танцуют, поют и рисуют. А еще английский язык. Почему английский? Потому что дети разные. И пять лет, и десять, и пятнадцать. И из разной среды. Что у них общего? То, что английский язык не знает никто. Ну, практически никто. Здесь и сейчас преподают французский и немецкий. Потому английский уравнивает всех. Как кольт. Нет, за три месяца язык, конечно, выучить нельзя. Но кое-что можно. Дети восприимчивы, и учатся очень хорошо. Если учителя хорошие. Потому учить девочек и танцам, и пению, и рисованию будут английские педагоги. Мисс Игер как раз свободна!
И, конечно, опять обсуждали вопрос о плате за санаторию. Прибыль не цель, но обязательное условие, считает Суворин. Дети не виноваты, что им достались бедные родители, возражает Альтшуллер. Не обязательно родители, говорит Суворин. Есть благотворительные общества, есть филантропы. Пусть организуют сборы для лечения детей, возьмут шефство над детьми. С привлечением прессы. И синематографа тоже. Можно с каждой фильмы отчислять определенную часть от чистой прибыли — на лечение детей. Скажем, два процента. Нужна малость — эта самая прибыль.
— Пришли! — в комнату вошел Дофин. — И много! Очень много!
В самом деле, перед магазином образовалась толпа. Для Ялты толпа. Человек сорок. И подходили новые.
— Как бы они мне магазин не разнесли, — сказал Синани, но было видно, что он доволен.
— Едут! Едут! — заволновались в толпе.
Маленькая колонна, три коляски и автомобиль, показались на набережной.
Это была идея Суворина-старшего: устроить встречу ялтинцев с Мэри Дрим, звездой отечественного электротеатра. Иначе как узнают обыватели, что Мэри Дрим — звезда, принцесса синематографа?
Принцессу играет свита, и свита прибыла первой. Из колясок сошли артисты. Некоторых публика уже знала — силача Пафнутия, стройного Семенова-Вольского, комика Захарченко («Наполеон, Наполеон из мешка!»), остальных узнает в скором времени.
И, наконец, апофеоз: подкатил автомобиль! И из него сошла на землю звезда! Мэри Дрим! В костюме Гамлета, фиолетовом, бархатном, с отложным воротником, высоких сапогах и при шпаге! Выглядела Мэри очень эффектно, на все сто. Вернее, на все двадцать пять — больше ей дать было невозможно. Мужской костюм подчеркивал всё, что следовало подчеркнуть,
